– Я бы выпил чашечку кофе. – Минуту. Я налью вам. Адвокат ушел в кухню, и Квиллер собрался с мыслями. Когда Маус вернулся с кофе, он уже лучше контролировал себя. Он связно изложил свои подозрения: – Первым пропал кот Грэмов, потом Джой, потом Уильям. Я утверждаю, что он их всех убил. Надо что-то делать. – Вы слишком спешите с обвинением! Где ваши доказательства, позвольте вас спросить? – Прямых доказательств нет, но я уверен. – Квиллер нервно дотронулся до усов; он подумал, что лучше не упоминать о поведении Коко. – Я собираюсь завтра встретиться с детективом по расследованию убийств. Маус поднял руку: – Минуту! Давайте подумаем о последствиях, прежде чем сообщать властям. – Последствия! Вы имеете в виду, какое это произведет впечатление? Извините, Маус, но огласка теперь неизбежна. – Простите, но что привело вас к… ужасному заключению, будто Грэм… – Все указывает на это. Джой всегда была талантливей своего мужа. И вот она изобретает замечательную глазурь, что окончательно утвердит ее превосходство. А он эгоист, каких свет не видывал. Ему нужно внимание и признание. Решение просто: избавиться от жены, наложить ее глазурь на свои собственные сосуды и прославиться самому. Браку все равно конец. Так почему бы не… Я говорю вам, это правда! И как только Джой не стало, Дэн решил избавиться от всех ее кувшинов с новой глазурью. Мы нашли черепки… – Простите, – прервал его адвокат, – но этот ужасный рассказ звучит как плод воспаленного воображения. Квиллер игнорировал его замечание. – Дэн обнаруживает, что Уильям подозревает его. Значит, надо заставить Уильяма замолчать. Вы должны признать, что Уильям до сих пор отсутствует. Адвокат оторопело смотрел на него – он не верил. – И более того, – продолжал журналист, – Дэн собирается покинуть Америку. Надо действовать быстро! – Разрешите задать вам один вопрос: у вас есть вещественные доказательства? – Тела? Их не найдут. Сначала я думал, что он утопил их в реке. Но потом я прочитал в этой книге, – Квиллер потряс красным томом перед недоверчиво слушающим его Маусом, – что в древнем Китае тела нежелательных младенцев бросали в печь для обжига. Маус не двигался. Он был ошеломлен, убит! – Печи в этом доме достигают температуры две тысячи триста градусов! Я повторяю, тел не найдут. – Какой ужас! – шепотом произнес адвокат. – Помните, Маус, на прошлой неделе из теннисного клуба жаловались насчет дыма? Уильям сообразил: что-то не так. Обычно кувшины обжигают двое суток – двадцать четыре часа печь нагревают, двадцать четыре остужают, – ибо, если процесс ускорить, они взорвутся. Уильям сказал мне, что Дэн слишком накалил печь. Дверь в мастерскую была закрыта, но Уильям знал о секретном отверстии, выходящем в комнату для обжига… Вы знаете о нем? Маус кивнул. – В этой книге есть еще один рассказ, – сказал Квиллер. – Много веков назад в Китае в печь, пока ее загружали, попало животное. Оно сгорело, и горшки приобрели превосходный красный цвет. Адвокату было явно не по себе. – Кот Джой был, по всей вероятности, первым опытом, – добавил Квиллер. – Я плохо себя чувствую, – сказал Маус. – Давайте обсудим это утром. Я должен подумать. Квиллер не заснул в эту ночь. Он вставал и ложился, пробовал читать, ходил по комнате. Коко тоже не спал, с волнением глядя на хозяина. Один раз Квиллер даже подумал, а не напиться ли ему, но поймал взгляд Коко и отказался от этой мысли. Потом он вспомнил о снотворном в аптечке. Он принял двойную дозу. Вскоре он заснул и спал крепко, без снов. Ревел горн; перекрывая его, ревели сирены катеров, но он ничего не слышал. Внезапно что-то вырвало его из наркотического сна, и он сел в темноте. Ему показалось, что он слышал взрыв. Он потряс головой, вспоминая, где он находится. Печь! Вот что это было, сказал он себе. Печь взорвалась. Он включил настольную лампу. Нет, взрыва не было. Это был грохот падающего тела, глухой удар головой о каменный пол и звон разбитого стекла. На полу с окровавленной головой лежал Дэн Грэм, его ноги опутала паутина серых ниток. Комната, как гигантской паутиной, была оплетена ярдами и ярдами нитей. На верху шкафа сидел Коко, уши у него воинственно торчали, глаза горели. – Вот как это все произошло, – объяснил Квиллер Розмари, когда она зашла в номер шесть перед обедом в четверг. Он первый раз облачился в свой новый костюм, собираясь отправиться с Розмари обедать в «Телячьи нежности», благо весы показывали, что он сбросил десять фунтов. И чувствовал себя на десять лет моложе. – Коко гонял ночью ваш клубок по комнате и всю ее опутал, – сказал он, – и Дэн запутался в темноте. – Откуда вы знаете, что это Коко сплел сеть? – спросила Розмари. – По-моему, это была Юм-Юм. – Я преклоняюсь перед вашей женской интуицией. Извините меня за неуважение к женщинам. – Чем Дэн собирался ударить вас? В одной газете сказано, что это было какое-то тупое орудие. В другой – толстая дубина. – Хотите верьте, хотите нет, но это была скалка! Тяжелая дубовая скалка, при помощи которой раскатывают глину. Когда Дэн попал в сеть, скалка вылетела у него из руки и угодила в окно. Розмари недоверчиво покачала головой: – Дэн не был особенно умен, но он был большой мастер, и я удивлена, что он надеялся выкрутиться из этой ситуации таким образом. – Он собирался вот-вот удрать за границу. «Рено» был готов, все вещи упакованы. Очевидно, он хотел успеть в аэропорт на утренний рейс. И даже не собирался дождаться отзывов на свою выставку. Коты только что доели говядину и паштет из моллюсков, который передал для них Маус, и теперь сидели на столе, умываясь с видом полного блаженства. Квиллер смотрел на них с гордостью и благодарностью. – Я был неправ в одном, – продолжал он, – они нашли тело Уильяма. Дэн во время вечерней выпивки отравил Уильяма оксидом свинца, но сжечь тело в печи он не мог: в ней было полно сосудов на стадии остывания. Поэтому он не сжег его, а бросил в бак для глины, в подвал. В дверь постучали. Квиллер открыл и впустил Хикси. – Я, кажется, слышала звон ледяных кубиков? – спросила она. – Входите. Мы откроем бутылку шампанского, которую пресс-клуб послал для Коко. И Юм-Юм, – добавил Квиллер, виновато посмотрев на Розмари. – Интересно, как Тихэндл, Хенсблоу и прочее, и прочее отреагировали на огласку? – спросила Хикси. – Телевидение и все такое! Клянусь, Микки-Маус попал в неприятное положение. – Не было бы счастья, так несчастье помогло, – сказала Розмари. – Теперь он бросит юриспруденцию и будет заниматься тем, чем всегда хотел, – собственным рестораном. Раздался стук в дверь. Нетерпеливый, злой. Шарлот Руп стояла в дверях, сжав не только губы, но и кулаки. Она зашла в комнату агрессивным шагом и объявила: – Мистер Квиллер, я хочу выпить. Что-нибудь крепкое! Стакан шерри! – О чем речь!.. Конечно, мисс Руп. По-моему, у нас есть шерри. А может, шампанского? – Мне нужно чем-то успокоить нервы. – Дрожащей рукой она дотронулась до покрасневшей шеи. – Я только что уволилась из закусочной Хэша. Я возмущена! – Но вам так нравилась ваша работа! – удивилась Розмари. – Что случилось? – спросил Квиллер. – Три совладельца фирмы… – начала Шарлот. Голос у нее задрожал. – Я так их уважала, а они оказались замешанными в самых подлых махинациях, о каких я когда-нибудь слышала. Я подслушала разговор – случайно, конечно, – в комнате для заседаний… Это шампанское? Спасибо, мистер Квиллер. – Она отпила глоток. – Продолжайте, – сказала Хикси. – Чем они провинились? Разбавляли суп? Шарлот выглядела взволнованной. – Мне больно вспоминать об этом. Это они постоянно делали гадости мистеру Сорэлу! – Но они играют в разных лигах, – запротестовал Квиллер. – Интересы их нигде не пересекаются. – «Телячьи нежности», – объяснила Шарлот, – стоят на очень выгодном месте. На пересечении трех крупных шоссе. Синдикат «Райские уголки» пытался купить ресторан через посредников, но мистер Сорэл отказался. Тогда они начали плести грязные интриги. Я в ужасе! – Вы дадите показания в суде? – спросил Квиллер. – Да, конечно. Я дам показания. Даже если их гангстеры будут угрожать… – Пришить вас, – закончила Хикси. – Слово из семи букв, обозначающее «убить». – Если мистер Маус откроет ресторан, вы сможете работать там, – сказала Розмари. Женщины болтали, и Квиллер почти перестал их слушать. Ему нравился мягкий голос Розмари. С ней он чувствовал себя комфортно. Комфорт теперь становился для него самой важной вещью в жизни. Он сомневался, что красный останется его любимым цветом. Со стола послышался стук, и он увидел Коко за пишущей машинкой. – Смотрите, – закричала Хикси, – Коко печатает! Квиллер подошел и посмотрел на лист бумаги, потом надел очки и посмотрел снова. – Он заказывает себе еду, – сказал журналист. – С тех пор как мы переехали в «Мышеловку», он полюбил икру.