Квиллер дунул в усы и бросил письма в ящик стола. Потом закурил трубку и вытянулся в кресле, Юм-Юм свернулась у него на коленях и лежала там, пока Коко не рассердился на нее. Тогда она быстро покинула Квиллера и пошла к Коко, чтобы вылизать ему нос и уши. Внезапно Квиллер остро ощутил свое одиночество. У Коко была его Юм-Юм, у Банзена Джени, у Райкера – Рози. Он позвонил Розмари Уайтинг: – Надеюсь, я не слишком поздно. Мне нужна моральная поддержка. Эти витамины, которые вы принесли моим котам… Я не знаю, как с ними обращаться. Через несколько минут Розмари постучала в номер шесть. Она была в красной шелковой тунике и восточных шароварах, ее лакрично-черные волосы были собраны в молодежный хвост. Квиллер открыл дверь как раз в тот момент, когда Шарлот Руп поднималась по лестнице со стаканом дымящегося молока на подносике. Мисс Руп поздоровалась с ним, но от ее приветствия веяло холодом. Коты ждали. Они знали: что-то должно произойти. Чтобы снять напряжение, они принялись обниматься. – Давайте начнем с Коко, он благоразумней, – сказал Квиллер. – Привет, Коко, – сказала Розмари. – Ты красивый кот. Смотри – конфетка. Открой пасть. – Она просто положила руку на затылок Коко, заставила его разжать зубы и бросила таблетку в розовую пасть. – Это очень просто, когда знаешь, как это делается. В этот момент Коко опустил голову, открыл рот, и пилюля оказалась на башмаке Квиллера. Она была слегка влажной, но в остальном совсем как новая. – Ну что ж, попробуем еще раз. Это должно получиться, – ничуть не смутившись, сказала Розмари. – Мы просто протолкнем ее чуть-чуть поглубже. Квилл, смотрите, как я буду это делать. Нажимаешь на челюсть, оттягиваешь назад голову до тех пор, пока не увидишь горло, а потом – оп! А теперь сожми ему горло, и он вынужден будет глотнуть. – Выглядит как будто бы легко, – сказал Квиллер, – но думаю, Коко помогает вам, потому что вы милая леди… Оп! – Коко кашлянул, и пилюля, пролетев через всю комнату, исчезла в шкуре медведя. – Не беспокойтесь, Розмари. Я хочу вам признаться: я заманил вас сюда потому, что мне хотелось поговорить с кем-нибудь. Он рассказал ей о любовных письмах, которые нашел в цветочном горшке, и предстоящей выставке Дэна, и о люке в чулане с глиной. – Дэн сказал нам, что там крысы. – Крысы! – Розмари покачала головой. – Мистер Маус тщательно за всем следит. Его дом регулярно очищают от всякой нечисти. Он рассказал ей о разговоре с девушкой Уильяма и об отверстии в стене, выходящей к печам. – Его не видно с другой стороны? – Оно замаскировано фреской. Я искал его, пока мы снимали там. Розмари спросила, может ли она почитать письма. – Не знаю, поверите вы мне или нет, – сказала она, – но я никогда в жизни не получала любовных писем. – Она подвинулась к постели, зажгла лампу и свернулась среди подушек. По мере того как она читала, на глазах у нее выступали слезы. – Эти письма такие красивые. Подчиняясь внезапному порыву, Квиллер отнес котов в ванную, закинул туда голубую подушку и запер дверь. Они немного повозмущались, но… скоро умолкли. Когда Розмари ушла около полуночи, возмущенные коты были освобождены из заключения. И Коко, раздраженно жалуясь, принялся кружить по комнате. – Живи и давай жить другим, – напомнил ему Квиллер. Он сам ходил по комнате совершенно бесцельно, но с горячим желанием что-то делать. Он сел за пишущую машинку, думая, что мог бы напечатать любовное письмо лучше, чем этот жалкий Попси. В машинке все еще торчало отстуканное прошлой ночью послание Коко: «СВН». Он вспомнил горшки из мастерской и красный блокнот с загадочными формулами. Его усы посылали ему отчаянные сигналы. – Свинец! – догадался он. Пятнадцать Во втором выпуске колонки Квиллера во вторник речь шла о кулинарном искусстве Роберта Мауса, члена важной фирмы «Тихэндл, Хенсблоу, Бэррис, Маус и Касл». Статья была написана с юмором, и Квиллер принимал поздравления от корректоров и редакторов, когда пришел в редакцию за почтой. – Как вы получили такое классное задание? – спросили его в пресс-клубе в полдень. – Сколько веса вы думаете прибавить на этой работенке?.. И «Прибой» платит по счетам? Бухгалтер, должно быть, сошел с ума. Он провел в редакции весь день, занимаясь написанием статьи о странных теориях Макса Сорэла. – Если вы хотите проверить, насколько искренен человек, – сказал Макс, – налейте ему плохого кофе. Если он похвалит его, этому человеку ни в чем нельзя верить. В середине каждого абзаца его прерывали телефонные звонки: из электрической компании – с протестом против явного предпочтения, которое Маус отдает газовым плитам; с завода по производству алюминия – они протестовали против отрицательного отношения Мауса к картофелю в фольге; от производителей кетчупа, плавленых сырков, замороженной рыбы – всего того, от чего Мауса воротило. Потом позвонил старик Тихэндл, один из старших совладельцев фирмы. – Роберт Маус дал свое согласие на эту статью? – спросил он. – Он не читал окончательного варианта, – сказал Квиллер, – но он позволил мне взять у него интервью. – Вот это да! А вы знаете, что один из наших главных клиентов является производителем электропроводов? – Даже если и так, Маус имеет право иметь свое собственное мнение, не так ли? – Но вы не должны печатать такое! – взревел совладелец. – Я поговорю об этом с мистером Маусом, когда он вернется. Отвечая на жалобы и принимая комплименты, Квиллер сделал несколько своих собственных звонков. Коко оставил в это утро в машинке букву «З», и это навело Квиллера на мысль позвонить Зое Ламбрет, художнице, с которой, несмотря на краткое знакомство, он сошелся довольно близко еще тогда, когда только приехал в город. Он прочитал Зое список имен художников, которые он выписал из статей о трагической истории любви Морта Мэлена и юной Элен. – Кого-нибудь из этих людей можно сейчас найти? – спросил он. – Многие уже умерли, – сказала Зоя мелодичным голосом, который сразу же вновь очаровал Квиллера. – Херб Сток уехал в Калифорнию. Инга Берри возглавляет кафедру керамики-в художественной школе Пенниманов. Билл Бэкон – президент клуба «Кисть и резец». – Вы сказали, Инга Берри? Я бы хотел взять у нее интервью. – Надеюсь, вы не собираетесь снова писать про старый скандал? – спросила художница. – Инга откажется говорить об этом. Все «отрешенные представители богемы», упомянутые в статье, стали важными представителями художественной элиты, их все еще преследуют репортеры. Я не понимаю газетчиков. Квиллер позвонил Инге Берри, тщательно обдумав, что скажет. Она ответила любезно, но, как только он представился как репортер, пишущий для «Дневного прибоя», изменила тон. – Что вам угодно? – спросила она холодно. Он заговорил быстро, пустив в ход весь свой словарный и артикуляционный арсенал: – Это правда, мисс Берри, что керамика считается самым устойчивым видом искусства? – В общем, да, – сразу потеплела она. – Дерево гниет, железо ржавеет, а произведения керамики пережили тысячелетия. – Насколько я понимаю, керамика сейчас стоит на пороге своего нового возрождения и через каких-нибудь лет десять, возможно, потеснит живопись и скульптуру. – Ну не знаю… Может быть, и так! – сказала она, подумав, какая это была бы прекрасная перспектива лично для нее. – Только не цитируйте меня. Все скульпторы и живописцы могут взъесться на меня. – Я бы хотел побеседовать с вами на эту тему, мисс Берри. У меня есть молодой друг, один из ваших студентов, который превозносит ваш вклад в дело керамики. – Да? Он вам говорил? Или это она? – Тон мисс Берри стал еще теплее. – Вы знаете Уильяма Вителло? – Он не в моем классе, но я слышала о нем. – Она хмыкнула. – Его трудно не заметить. – Вы видели его последние несколько дней? – Нет, пожалуй. – Мисс Берри, часто ли используют свинец для получения глазури? – О да, довольно часто. Свинец фиксирует пигмент на глине. – Он ядовит? – Мы принимаем меры предосторожности, конечно. Вы бы хотели побывать в нашей мастерской, мистер… мистер… – Квиллер, вторая буква «в». Спасибо, мисс Берри. Я очень интересуюсь керамикой. Это правда, что от долгого лежания глина начинает пахнуть? – Да, и еще как! И чем больше вы ее выдерживаете, тем эластичней она становится. Ее структура меняется. Тут секретарша из приемной стала подавать знаки Квиллеру: его ждали сразу два телефонных аппарата. Он отрицательно покачал головой и продолжил разговор с мисс Берри. – Я снял комнату рядом с мастерской на Риверроуд, – сообщил он керамистке. – Это прекрасное место. Вы знакомы с ним? На другом конце воцарилось молчание… – Вы не собираетесь, надеюсь, поднимать снова эту историю с Мортимером Мэленом? – Кто это? – спросил Квиллер с чрезвычайной наивностью. – Никто. Забудьте это имя. – Я хотел вам сказать, – сообщил он загадочным голосом, – в моей комнате есть секретное отверстие в стене, выходящее в комнату для обжига. Мое любопытство превзошло все границы. Для чего оно, как вы думаете? На другом конце провода опять замолчали.