– О нет! Я видела ее за работой. Она знает, чего хочет. И целиком отдает себя искусству. Однажды она сидела за гончарным кругом, раскручивая кувшин, – как это называется, ровнять кувшин? – Формировать кувшин, – поправил ее Квиллер. – Да, она лепила кувшин, раскручивая колесо своей маленькой изящной ножкой, и я спросила, почему она не использует электрическое колесо. Это было бы гораздо легче и куда эффективней. Но она возразила: «Тогда в кувшине будет гораздо меньше моей души». Прекрасная мысль. Она настоящий художник. – Мисс Руп поднялась, чтобы уходить. – Я и так слишком долго отрываю вас от работы. Квиллер запротестовал, и она добавила: – Нет, я пойду вниз, перекушу. Когда Шарлот Руп ушла, Квиллер сказал Коко: – Ты слышал, что она сказала про колесо? – Йау, – воззвал Коко, который снова был на столе, совершая туалет в лучах солнца. – Дэн сказал, что спас Джой от неизбежной травмы, выключив механизм. Небольшое несовпадение, как по-твоему? Коко кивнул в знак согласия – так показалось Квиллеру. Или он просто лизнул белое пятнышко у себя на груди? – Надо найти какой-нибудь способ, чтобы ты мог проникнуть в мастерскую, – сказал Квиллер. – Ручаюсь, ты обнаружишь там что-нибудь любопытное. Уже не раз в прошлом Коко делал неожиданные открытия. Возможно, он, подобно усам Квиллера, обладал повышенной чувствительностью в опасных ситуациях. Так или иначе, но у Квиллера вновь появилось ужасное предчувствие. С Джой плохо. Очень плохо. Ее больше нет. И так не хотелось этому верить. Восемь День тянулся бесконечно долго. Он пропустил ланч. В полдень Розмари стояла у его дверей с клубком пряжи: она приводила в порядок свою корзинку для вязания и решила, что котам понравится играть с клубком шерсти. Квиллер пригласил ее войти, но она спешила на работу. После обеда солнце пропало за серыми тучами, и холодный свет, струящийся через огромное окно, наполнил комнату унылостью. Кошки чувствовали прохладу. Даже не посмотрев на клубок, они заползли за книги в книжном шкафу, чтобы там провести свой послеобеденный отдых. Квиллер был рад, когда пришло время отправляться в «Силтон». Он нуждался в перемене места, в перемене мыслей. И был даже рад, что пригласил разговорчивую Хикси Райс. По дороге в отель он зашел в редакцию за почтой и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, взял в библиотеке клип по гончарной мастерской на Ривер-роуд, «Мастерской Пенниманов», как она официально именовалась. Он встретил Хикси в холле отеля. Казалось, она излучает отчаянную веселость – в своем вишнево-красном костюме и креветочно-розовой шляпе с соломенной морковью, турнепсом и редисом. – Прекрасная шляпка, – заметил Квиллер. – Мерси, месье. – Она замигала ровными рядами ресниц. – Я рада, что вам понравилась. – Я этого не говорил. – О, вы шутник! – Хикси игриво подтолкнула его. – Мне страшно нравятся эти соломенные légumes[17]. Вы ведь знаете меня!.. Вы говорите по-французски? – Ровно настолько, чтобы у меня не было проблем в Париже. – Я занимаюсь по курсу Берлица. Скажите что-нибудь по-французски. – Камамбер, рокфор, бри, – сказал Квиллер. Ежегодный фестиваль сыроделов был организован производителями сыра в танцевальном зале отеля. Сотня или около сотни гостей собрались возле бара, игнорируя длинные столы с отборным сыром. – Это типичная вечеринка для прессы, – объяснил Квиллер. – Шесть человек из гостей работают в прессе, и никто не знает, кто такие остальные и почему они приглашены. Он выпустил дым из трубки и попробовал датский сыр, сделанный из сливок. Хикси отпила из стакана и попробовала бри, камамбер, чешир, эдам, горгондзолу, гауду, грюйер, херкимер, ледекранц, моцареллу, муэнстер, пармезан, пор-дю-салю и рокфор. – А вы так ничего больше и не отведаете? – спросила она. – Я возьму немного рокфора для Коко, – сказал Квиллер, а затем добавил: – У нас сегодня был неожиданный гость – мисс Руп. Я думаю, она не одобрила моих котов. И Коко тоже не одобрил ее. – Шарлот ничего не одобряет, – сказала Хикси. – Курение, питье, игры, разводы, короткие юбки, истории о лохматых собаках, иностранцы, мотоциклы, фильмы с несчастливым концом, политики, жвачка, романы, написанные после тысяча девятьсот сорокового года, слишком большие чаевые официантам и секс – все это не по ней. У таких всегда есть скелет в чулане, подумал Квиллер. – У нее был хоть раз в жизни роман? – спросил он свою хорошо информированную собеседницу. – Спросите что-нибудь попроще. Подозреваю, у нее была тайная любовь с Хэшманом. Он уже пятнадцать лет как умер, а она все еще говорит о нем круглые сутки. Квиллер задумчиво выпустил дым: – Интересно, что случилось с котом Джой Грэм? Вы не задавали себе этого вопроса? Хикси пожала плечами: – Убежал, я полагаю, или его подобрали, или его переехал автобус, или упал в реку. Можете выбрать подходящий вам вариант. – Вы любите домашних животных? – Если они не причиняют слишком много хлопот и не связывают по рукам и ногам. Я как-то купила себе кенаря, но он, кажется, был глухонемой. Я неудачница. Родилась такой. Квиллер отрезал клинышек норвежского сыра и подал ей на кусочке печенья. – Вы, очевидно, знаете, что Джой пропала. – Да, я слышала, она покинула его. – На мгновение веселое выражение Хикси сменилось иным, которое Квиллер не понял, но вот она снова улыбнулась. – Попробуйте зауэрмилх из Вестфалии, mon ami. C’est formi-dable![18] Квиллер повиновался, заметив, что сыр слегка недодержан, не дошел еще до кондиции. Он, однако, решил не позволять ей менять тему. – Вы когда-нибудь видели, как Джой работает на гончарном круге? – спросил он. – Нет, но однажды она запустила мне своим изделием в голову. Я случайно разбила кувшин, который она сделала, и после этого не думаю, чтобы меня очень ждали в мастерской. – У нас интересное общество в «Мышеловке». Что за тип Макс Сорэл? – Убежденный холостяк, – тяжело вздохнула Хикси. – Его единственная любовь – его ресторан. Бедный Макс! У него золотое сердце, и он нисколько не заслуживает тех неприятностей, которые сейчас на него обрушились. – Что за неприятности? – А, вы не знаете? Он рискует потерять ресторан. Ему даже пришлось продать катер. У него был великолепный тридцатишестифутовый катер, который он оставлял за «Мышеловкой». – Так какая у него беда? – Неужели вы ничего не слышали? Квиллер нахмурился и покачал головой, оскорбленный самим фактом, что все слышали, а он, представитель пресс-клуба, ничего не слышал. – Люди говорят разное. Всякую чепуху. Вроде того, что шеф-повар Макса заболел какой-то ужасной болезнью. Или что посетители нашли что-то невероятное в супе. Глупые шутки. – Это выглядит как кампания злостной клеветы. – Сплошное вранье, потому что ресторан Макса чрезвычайно чистый. Однако слухи растут и множатся, как грибы, и посетители не приходят туда во второй раз. – Я думал, «Телячьи нежности» – ресторан с элитной клиентурой, которой, должно быть, известно, что служба по охране здоровья… – Слухам никто по-настоящему не верит. Но «Общество владельцев кафе» не особенно склонно поддерживать того, над кем посмеиваются. – Он знает, откуда все началось? Она покачала головой: – Макса любят в городе. Я советовала, чтобы он поговорил с кем-нибудь из газетчиков. Статья в защиту его ресторана была бы, по-моему, очень кстати. Но он опасается, что это привлечет нежелательное внимание – и только. И надеется. Неизвестно на что. – Необходимо выяснить, кто пускает эти слухи, – сказал Квиллер. – Роберт того же мнения, но Макс не может напасть на след. Квиллер собрался было пригласить Хикси на ужин после всех этих сыров, но передумал и решил отправиться в «Телячьи нежности» один. Подвозя Хикси домой в такси, он видел на ее лице немое разочарование. – Вы любите бейсбол? – спросил он. – Я бы мог взять билеты в сектор для прессы в одно из воскресений, если вы хотите. В глубине души он надеялся на отказ. Если бы коллеги увидели его с этой полной, не в меру разодетой и не в меру эмоциональной дамой, они бы ему этого не спустили – извели бы насмешками.