— Здесь не было никаких часов с кукушкой, когда я начала составлять опись. — Как тебе тут? — поинтересовался Энди. — Мы остановились на третьем этаже, и кошкам не по нраву, что их держат взаперти, но мы не можем переехать в облюбованную мной хижину, потому что её опечатала полиция. — Ищут ключи к преступлению, — пробормотал Энди. Квиллер хмыкнул в усы. — У них было на это сорок восемь часов! Коко нашёл один ключ за пять минут! — Я всегда говорил, что этому умному коту надо бы служить в полиции! — Вы идетё на оперу в пятницу вечером? Там есть знаменитая песенка про полицейских: «У полисмена тяжкая судьба!» — Ты не шутишь? Наверху, в номере три, Квиллер сообщил сиамцам хорошую новость: — Скоро мы переедем в хижину с застеклённой верандой — возле ручья. Там плавают утки, выпрыгивает из воды форель, снуют белки! Он был в прекрасном настроении и даже сочинил лимерик, чтобы позабавить читателей своей колонки в пятницу: Парнишка по имени Джонни Был ловкий плутишка прожжённый. По веткам скакал, Орешки хватал. И белку вдруг взял себе в жены. ГЛАВА ШЕСТАЯ Когда Квиллер шёл в столовую завтракать, Ник Бамба окликнул его из офиса: — Тут для тебя что-то есть, Квилл. Похоже на открытку от Полли, которую ты ждёшь. И ещё какой-то конверт. С небрежным видом сунув открытку в карман, Квиллер попросил у Ника нож для разрезания бумаги и вскрыл конверт. Там лежала пара пригласительных билетов на премьеру «Пиратов Пензанса». Места были в пятом ряду, у прохода. У входа в столовую стояла Кэти, студентка Мускаунтского колледжа, которая сегодня дежурила. — Пожалуйста, оставьте для меня столик на четверых вечером в воскресенье. — Как всегда, в нише у окна? — Да, пожалуйста. Ну как, много столиков заказано на пятницу? — Да, много! В этот вечер ожидается какое-то событие? — Будет премьера оперы Гилберта и Салливана в актовом зале. Я пишу рецензию для газеты об этом спектакле, и мне прислали два пригласительных билета. Вы не знаете, кому бы можно было отдать второй билет? — Это хорошая опера? — Очень остроумная. Очень мелодичная. — Я посмотрю, что можно сделать. Он отдал Кэти второй билет, раздумывая, кто же окажется с ним рядом на премьере, и сожалея о том, что Полли в отъезде. Сев за стол, перекинувшись парой шутливых слов с официанткой и заказав французские гренки и пирожки с сосиской, Квиллер наконец-то взглянул на первую весточку от Полли. Он ожидал увидеть на открытке деревню восемнадцатого века, где посреди грязной дороги стоит телега, а вокруг что-то клюют куры. Вместо этого он узрел мотель возле аэропорта с огромной электрической рекламой и автостоянку, забитую машинами. На обратной стороне было написано: Дорогой Квилл! Благополучно прибыла на место. Багаж потерялся. Его доставили в полночь. Замки сломаны. Мона попала в больницу: у неё аллергический ринит — кто-то из летевших с ней, как видно, облил себя духами. С любовью, Полли Квиллер хмыкнул в усы. Он просил как можно больше новостей, и Полли, как всегда, постаралась сделать ему приятное. Около полудня Квиллер отправился брать интервью у Брюса Абернети за ланчем. Доктор жил в городке Блэк-Крик, или «сухом» Блэк-Крик[8], как любили говорить местные жители. «Мокрый» Блэк-Крик — ручей, нёсший свои воды к озеру, на север, — мог бы запросто называться речкой во времена пионеров, когда вырубали леса. Тогда, в девятнадцатом веке, он был шире, глубже, имел прямое русло — немаловажное преимущество для тех, кто весной сплавлял лес вниз по течению. Впрочем, нельзя сказать, что «сухой» Блэк-Крик, стоявший на восточном берегу ручья, был совсем уж «сух». Для «Щелкунчика» выправили лицензию на содержание бара, а за бензоколонкой имелся паб. Городок знавал взлёты и падения, головокружительные, как на русских горках: процветающее поселение в пору лесозаготовительного бума; пепелище после большого пожара 1869 года; настоящий феникс в 1890-е; захолустная дыра во времена Великой депрессии; в годы сухого закона бойкое место: контрабандисты, ввозившие спиртное из Канады, поднимались вверх по ручью к железной дороге. Когда Квиллер впервые прибыл в Мускаунти из Центра, особняк Лимбургеров являл собой нелепый памятник славному прошлому, торчавший посреди полного запустения. Теперь в Блэк-Крик имелись почта, пожарная часть и филиал банка — плюс аптека, где торговали и скобяным товаром, бакалея, продававшая также цветы и книги, бензоколонка, где можно было купить гамбургеры, и парикмахерская, она же сувенирная лавка. По пути к Абернети Квиллер остановился, чтобы купить цветы. Он вручил их жене доктора, встретившей его на пороге. — Входите! Брюс разговаривает по телефону… О, спасибо! Как вы узнали, что маргаритки — мои любимые цветы?.. Ланч МОК назначен на двадцать седьмое июля, четверг. Это согласуется с вашими планами? Вы такой занятой человек! Все так рады, что вы согласились к нам присоединиться! — Я с удовольствием приеду, — пробормотал он, действительно обрадовавшись приглашению. Пути Колледжа Мускаунти никогда не пересекались с путями ведущего колонку «Из-под пера Квилла», да он и не стремился к этому. Его собратья-журналисты считали профессуру сего учебного заведения кликой. Вообще-то у колледжа была сокращенная программа, и многие преподаватели приезжали из Центра, чтобы проводить занятия два-три дня в неделю. Квиллер свел мимолётное знакомство с ректором колледжа, когда тот сопровождал Фрэн Броуди на приём. Кроме него, он знал Бёрджесса Кэмпбелла, читавшего курс лекций по американской истории. Кэмпбелл, коренной житель округа, был завсегдатаем кофеен, посещаемых по преимуществу мужчинами, — кофейни являлись неотъемлемой частью культурного ландшафта Мускаунти. Итак, приглашение на ланч пришлось как нельзя кстати. Там можно было установить контакты, которые станут новым источником материала для колонки «Из-под пера Квилла». — Вам понравится история Брюса, — заверила Нелл. — Он рассказывал её всего дважды, как мне кажется, так что это будет в некотором роде эксклюзив. Когда вы собираетесь опубликовать свою книгу? — Как только насобираю достаточно историй — чтобы это не был «тощий томик», как выражаются рецензенты. — Он старательно отводил взгляд от стены холла над головой у Нелл: там висели часы с кукушкой. — Книга будет с иллюстрациями? — осведомилась она. — Эта возможность пока что не обсуждалась, но с иллюстрациями книга стала бы толще и привлекательнее. — Я делала иллюстрации для журналов, и мне бы хотелось попробовать. — О, обязательно! — ответил Квиллер со всей искренностью. Доктор уже спешил к нему из своего кабинета. — Простите, что задержался. Итак, на всех парусах вперёд — в кафе «Чёрный медведь»! Я угощаю. — Я довезу вас на машине, — сказал Квиллер. Когда они отъехали от дома, он добавил: — А здесь славно. У вас бывают проблемы с белками? — Нет, с тех пор как мы их разочаровали, упрятав линии электропередач и кабель под землю. И заметьте, деревья растут далеко от дома. Там ручей и прекрасный орешник. Чёрный орех любит близость воды… Итак, пока что проблема решена. До следующей недели! А там эти хитрюги что-нибудь придумают. Ничто так не внушает человеку смирение, как белка! — Энди Броуди говорит, что вы врач в четвёртом поколении. — И горжусь этим! Мой прадедушка прибыл на парусном судне из Канады в те времена, когда здесь ещё только начинали валить лес. Опасное, скажу вам, занятие. Топоры, пилы, падающие деревья и кулачные бои собирали кровавую дань. У каждого поселения имелась своя лесопилка, меблированные комнаты и гробовщик, который изготовлял сосновые домовины. И в те дни часто производили ампутации. Недаром же хирургов называли «костопилами». Когда люди стали приезжать семьями, появились детские болезни и опасности, связанные с родами. Посетите старое кладбище, и вы поразитесь тому, сколько женщин умирало в двадцать с небольшим лет. Мой дедушка — второе поколение — посещал своих пациентов на дому, добираясь до них верхом. Ему приходилось делать операции при свете лампы в домах, где было грязновато. Мой отец устроил себе врачебный кабинет в гостиной, и пациенты сами приходили к нему. Он не только лечил, но старался просвещать относительно здоровья и гигиены. Кафе «Чёрный медведь» находилось в городке Брр. Название это возникло в результате случайной описки умельца, малевавшего указатели. Но поскольку Брр по праву считался самым холодным местом округа, аборигены оценили юмор и даже гордились заковыристым словечком без единой гласной. Город стоял на утёсе, откуда открывался вид на природную гавань, а на самом гребне сохранился старый отель, восходивший к временам первопроходцев. Неказистый в архитектурном отношении, он был примечателен только вывеской во всю длину усаженного множеством маленьких окошек фасада: «КОМНАТЫ. ЕДА. ВЫПИВКА». Огромные буквы удавалось разглядеть за несколько миль. Это любимое место сборищ рыболовов в шутку именовали «Попойка». Нынешним его владельцем был Гэри Пратт, неуклюжий, косолапый, с косматой чёрной бородой. Неудивительно, что кафе Гэри звалось «Чёрный медведь». А когда он поставил у входа чучело барибала, который приветствовал гостей стоя на задних лапах, картина стала полной. Кроме первозданной атмосферы посетителей в это заведение привлекали знаменитые «медвежьи гамбургеры», самые вкусные сандвичи с рубленой говядиной в округе. И конечно, самые большие. — А кто родоначальник клана Абернети? — спросил Квиллер, когда они уселись в кабинке.