– Лада плохо себя чувствует, – быстро сказала она, – я стараюсь ее не оставлять надолго одну. А вот Илья Николаевич… Договорить Вика не успела, в прихожую выплыл Петров. – И где снимок? – загремел он. – Пойдем в кабинет! Я вынула из сумки айпад, открыла почту и протянула Илье Николаевичу планшетик. – О! Какой у тебя красивый альбом! – похвалил Петров. – Нуте-с, изучу внимательно… С этими словами он удалился с гаджетом. – Рискуешь остаться без устройства, – ухмыльнулась Вика. – Сейчас Илья Николаевич поймет, что держит страшный, испускающий излучение предмет, и в окно его вышвырнет. Каюк твоему айпадику, упадет прямо на проезжую часть. – Скорей уж на детскую площадку, – улыбнулась я, проходя на кухню. – Хотя ты права, даже угодив в песочницу, планшетик умрет. – Окна спальни и кабинета Петрова выходят на улицу, – невесть зачем заспорила Мамаева. – Кабинета – да, – кивнула я, – а вот из его опочивальни виден двор. Нальешь мне чайку? – Ошибаешься, дорогая! – заявила Мамаева. – За день до презентации картины Лады… – Кстати, не знаешь, где список гостей, которых звали на торжество? – перебила я. Мамаева ткнула пальцем в буфет. – Там где-то. Я подошла к большому дубовому шкафу с посудой, сразу увидела листок, торчавший из держателя в виде гномика с поднятой рукой, взяла его, расправила и, пользуясь тем, что Вика заваривает чай, быстро сфотографировала множество фамилий и отправила Вене. Сразу стало спокойнее. Здорово у меня получилось, не думала, что так быстро справлюсь с задачей. – …поэтому она и переехала, – ворвался в уши голос Вики. – Кто и куда перебрался? – не поняла я, принимая из рук Мамаевой чашку. – Романова, чем ты слушаешь? – возмутилась она. – Вроде в консерватории училась, значит, со слухом должен быть порядок. Говорила же только что! За день до вечеринки Илья Николаевич истерику устроил. Вон, видишь! Мамаева кивнула на окно. – Что там интересного? – для поддержания беседы спросила я. Вика села к столу. – Систему водоснабжения ремонтируют, выкопали траншею, двор превратился в ад. Все бы ничего, но туда приволокли какую-то фигню с трубой, она даже по ночам дымить не прекращает. Илья Николаевич и сказал: «В мою спальню проходит газ, не желаю спать, вдыхая отраву». И что было делать? Все помещения, кроме спальни Лады и гостиной, окнами во двор смотрят. Не переселять же капризника в общую комнату? Тогда семье придется на кухне собираться и приятелей не позвать. Лада и предложила: «Поменяюсь с Илюшей, мне на дым наплевать». Петров жуткий эгоист! Ведь знал, что намечена презентация, но тем не менее настоял на немедленном переезде. Мне Настюха во время тусовки рассказала, как они с Егором корячились, мебель таскали. Илья Николаевич отказался на кровать Лады ложиться. Нет, каков, а? Настя ему сказала: «Папа, матрас перетащим, но давай не будем деревянную основу перемещать. Ну какая тебе разница?» Так нет же, он уперся бараном. Ужасный человек! – Деточка, – проскрипел Илья Николаевич, входя в кухню, – я в шоке! Табличка! – Что-то не так? – озаботилась я. – Почему на ней написано: «Вениамин Греков»? – с возмущением спросил Петров. – Какое отношение сей гражданин имеет к моему благотворительному взносу? Мне стало смешно. Если уж добираться до сути, то небольшую сумму отправила в колледж я. Кандидат наук ткнул пальцем в айпад. – Тут должно стоять «Петров Илья Николаевич». – Непременно исправим, – стараясь не рассмеяться, заверила я. – А цвет самой таблички? – продолжал возмущаться Петров. – Коричневый! Отвратительный тон! Хочу синий! – Навряд ли колледж согласится, – промямлила я, – у них небось стандартные куски дерева. – И вовсе он не коричневый, – произнес голос Лады. Я вздрогнула – художница вошла на кухню совершенно неслышно. – Коричневый, – повторил муж. – Дорогой, это маренго, – поправила жена, – смесь черного и серого. – Коричневый, – с упорством, достойным лучшего применения, бубнил супруг. – Не спорь, – вздохнула Лада, – глаза живописца способны различать массу оттенков. То, что для нормального человека просто красный, для художника алый, пурпурный, огненный, пожарный… Масса вариантов. Я слышала, что в языке эскимосов есть сто слов, обозначающих цвет снега. Для нас он просто белый, а у них… Я на секунду застыла, потом тихо спросила: – А зеленый цвет? Тоже многолик? – Ну конечно, – снисходительно ответила Лада. И стала перечислять: – Травяной, салатный, изумрудный, листва под дождем… Я подавилась чаем и начала судорожно кашлять. Глава 35 – Вика, скорей постучи Лампочку по спине, – сказала Лада. – Не надо. Сейчас вернусь… – с трудом произнесла я и побежала в туалет. Там, хорошенько закрыв дверь, я справилась с кашлем, вытащила из кармана сотовый и нажала на нужные кнопки, в нетерпении постукивая ногой о пол. Веня, где ты? Господи, какой я была дурой! Только сейчас, став участницей ничего не значащей беседы про цвет и его оттенки, внезапно поняла, что к чему во всей этой истории. – Алло! – закричали из трубки прямо мне в ухо. Я вздрогнула. – Слушай внимательно, что надо сделать. Медлить никак нельзя. Для начала отправь охрану на квартиру Ани Спиридоновой, а потом присылай людей к Петровым. Пошептавшись с Грековым, я вышла в коридор и столкнулась с Ладой. – Живот заболел? – ласково улыбаясь, спросила она. – Съела что-то несвежее, – соврала я. – Тебе поможет ромашковый настой, – заявила Лада. – Пошли, заварю цветочки. Я, для полноты картины положив ладонь на область солнечного сплетения, медленно потащилась за художницей. Ненавижу лечебные настои, меня ими поили все детство, но сейчас я готова выхлебать ведро ромашки, закусить охапкой крапивы, проглотить стог укропа, лишь бы Лада поверила во внезапно приключившееся у меня расстройство желудка. Господи, сделай так, чтобы пробки на пути сотрудников Макса волшебным образом рассосались! Пусть они явятся сюда как можно скорее! Звонок в дверь прозвучал минут через сорок. У меня к тому моменту действительно началась тошнота – от непомерного количества чая из ромашки. – Эй, что вам надо? – закричала Мамаева из прихожей. – Стойте! В ту же секунду в кухню ворвалась группа парней, и прежде чем Лада охнула, обе ее руки оказались прикованы наручниками к подлокотникам кресла. – Вы кто? – закричала художница. – Что происходит? Немедленно отпустите меня! – Ну уж нет, – выдохнула я, – человек, виртуозно владеющий приемами лук-до, не должен иметь возможности размахивать руками. Думаю, вас отсюда и унесут прямо так – в сидячем положении. Парни, еще и ноги ей привяжите. – Какой кошмар! – заорала вдруг Вика. – Ужас! Да что случилось? – Успокойся, – бросила ей я, – это сотрудники Макса. Мамаева уставилась на Грекова, а Веня сел на стул и произнес: – Здравствуйте, Адал. – Было глупо брать в качестве клички перевертыш своего имени, – не выдержала я. – Лада – Адал. Конечно, когда речь идет о жестоком преступнике, люди всегда считают, что это мужчина. Но встречаются женщины, которые любому мачо сто очков форы дадут. Однако даже хитрый и умный человек может совершить ошибку. В кухню заглянул Илья Николаевич. – Деточка, ты решила вопрос с табличкой?