Недовольное рычание и широкий лоб силой вытолкнул меня из дома. Потрепав ушастую подругу по макушке, я еще раз убедилась, что ксьер Нокт улетел по своим делам и дальнейших расспросовждать не пришлось. Рычание заменилось блаженным урчанием. Когда моя рука останавливалась, большая кошка требовала продолжения блаженства шершавым языком. А я просто стояла посреди дороги и думала. А подумать было о чем. Например, почему Мишка оказался на том складе? Рая говорила, что земных мужчин заставляют горбатиться на шахтах и другой тяжелой работе, где их костей бьют кнутам и плетями. Отсюда вытекает вопрос: почему на нем не было ни царапины, ни шрами? Не думаю, что на рабов будут тратить энергию куратоскопов. — "Да, что-то не складывается" — подтвердила мои мысли Нана. — "Предлагаю слетать в лагерь и допросить его." — Не мешало бы… — задумчиво протянула я. — "Так садись и полетели" — эта торопышка поднырнула между моими ногами, усадив меня на спину. Расправив белые в черные пятна крылья, Нана взлетела вверх, а я ухватилась за шерсть, ведь на этой склеротичке не было седла! — Зараза! — прокричала ей в ухо. — Не гони так, я же свалюсь! — "Не ори — я же оглохну. Держись крепче и не свалишься. Ноги не так сильно сжимай — ребра сломаешь," — но все же сбросила скорость. Здесь, на высоте девятиэтажного здания, снег летел прямо в глаза. А внизу жизнь снова била ключем: дети продолжали играть в снежки, пожилые Воительницы, несмотря на погоду, проводили ежедневную зарядку, Воительницы помоложе тренировались на арене. В беседке на заснеженном саду сидела Царица Рая. Заметив нас, она весело помахала рукой. Я помахала в ответ. Резкий рывок и я чуть не сваливаюсь с эйлы, но успела ухватится за густую шерсть. Но боюсь после таких полетов останутся только проплешины. А дальше мы летели к воронке в море. Никак не могу понять — почему иногда летаем через нее, а почему, чаще всего, пролетаем весь долгий путь. Из-за сильного обилия снега в этом году на поверхности моря образовалась толстая корка льда. Сейчас трое мужчин из лагеря ксьера Нокта прорубали путь к воронке. Ждать оставалось не долго, поэтому мы с Наной приземлились ноподалеку. Заметив нас, один из рабочих взял что-то из небольшой сумки и пошел к нам. Растянув губы в улыбке, мужчина заговорил чарующим голосом; — Здравствуй, дикарка. Я рад, что с тобой все в порядке, — и открутив крышку у сосуда, похожего н термос, протянул его мне. Обняв ладонями горячую емкость, я внимательнее посмотрела на крылатика. Голос данного индивида был знаком, да и внешность тоже. Порывшись еще несколько раз в своей голове я все таки вспомнила его — это тот самый варгалл, который был со мной на том складе, где нашли пленных. Тогда он смотрел на меня как на врага, с ярко выраженным превосходством, сейчас же расплылся в улыбке и даже предложил горячий напиток. — Меня, кстати, Соул зовут. А тебя, дикарка? — последнее слово он выдохнул мне в лицо, одной рукой приобнимая за талию. Как только мужская половина лагеря узнала о разрешении Воительницам забеременеть, у них сразу начался брачный сезон — то цветы пришлют, то письмо с одой на три листа. А молодые Воительницы млеют и бегут к сладкоголосым повстанцам. Лично мне тоже приходила такая "приятная" посылочка. Что интересно, у меня было такое ощущение, что пишет все эти письма один мужчина и начиналось оно всегда с одних и тех же слов. После третьего похожего письма я стала сжигать их, даже не вскрывая. В то время, когда я отквлеклась на воспоминания и стояла ступором на льду, крылатик Соул опусти ладонь на жаждущее приключений место. А я, нечаянно, пролила на его ногу содержимое термоса. Перекошенное от боли лицо и обладател сего выражения отступил. Отряхивая мокрую штанину, варгалл поднял на еня свои холодные глаза: — Путь к переходу будет открыт через пять минут. Отойди в сторону и не мешайся, — металла в его голосе было больше, чем на свалке металлолома. И я была забыта. В это время Нана молча сидела на заснеженном льду и смотрела золотыми глазами на творящееся безбразие. Даже не рыкнула, зараза. — "То помогай тебе — ты обижаешься, то не помогай — ты опять обижаешься. Люди, вас не понять." — Да ладно тебе. Не злись. Эйла фыркнула и повернулась к мне спиной. Пока обиженная кошка не смотрела в мою сторону, я медленно наклонилась, зачерпнув горсть снега. Взмах рукой, и снежный ком полетел в спину Наны. Когда снежок достиг цели, эйла подскочила и, пролетев несколько метров вверх, приземлилась на четыре лапы, смешно распушив хвости вздыбив шерсть на загривке. Мотая головой по сторонам в поисках опасности, Нана яростно рычала, но, когда услышала мой смех, замерла. Издав утробный рык, она припала к земле. Резкий рывок и Нана бежит на меня. От страха я сорвалась с места. В три прыжка эйла нагнала меня и повалила в сугроб. Снег забился за шиворот от чего по спине потекли холодные капли. Заверещав от неожиданности, я поднялась с сугроба и попрыгала на месте в попытке стряхнуть с себя снег. Заливистый смех заставил меня остановится. Нана лежала в снегу и громко смеялась надо мной. Со стороны мужчин тоже послышались смешки. И тут произошло то, что никто не ожидал. Когда рабочий нажал на кнопку взрыва детонатора, на воздух взлетел не только нужный участо льда, но и тот, который был под ногами. Детонатор, который устанавливали рабочие, не должен был дать такой взрыв. Ударной волной меня сбросило со льда и я улетела прямиком в холодную воду. Меня медленно затягивало в воронку. Ледяная вода парализовала руки и ноги и из-за сильной боли в мышцах невозможно было двигать телом. Удар в полете о глыбу льда выбил весь воздух из легких. Пыталась шевельнуть рукой — ничего. Еще мгновение и меня все таки затянуло в злосчастную воронку. Но это все равно мне не помогло. Тьма опять затянула меня в свои обьятия. *** Тьма не хотела отпускать мое сознание. В себя я приходила долго. Сначала я поняла одно — я жива. И это радовало. Огорчало другое — голова нещадно болела, я по-прежнему не чувствовала ни рук, ни ног, но двигать плечом уже могла. Темно хоть глаза выколи, или это у меня в глазах потемнело. Несмотря на то, что я лежала на чем-то мягком и я была укрыта чем-то теплым меня морозило. Пыталась встать голова закружилась, как на карусели и я грохнулась обратно. Горло сдавило спазмом и хриплый кашель вырвался из горла. Кликнула Нану, думала она лежит где-то рядом, но та не отзывалась. Послала ей мысленный зов — снова тишина, только голова сильнее разболелась. Лежала я в полной темноте одна — одинешенька, пока глаза не резанул яркий луч света. Боль в голове стала невыносимой. Стук кованного каблука о камень только усиливал эту боль. Резкий запах крови коснулся носа, заставив содержимое желудка подскочить к горлу. Щелчок пальцами и помещение вновь погрузилось во тьму. Два хлопка — тусклый свет над потолком осветил небольшую пещеру, где мы собственно и находились. Небольшое озеро в дальнем углу, люстру заменяли парящие лампы, шкура, на которой я лежала, большое одеяло и аккуратно поставленные возле стенки оружия убийств от холодного до огнестрельного. А вот хозяина данного жилища я никак не ожидала увидеть. Им оказался мой несостоявшийся убийца. И его взгляд не обещал мне ничего хорошего. Одет он был в обляпанный кровью черный плащ, плотно облегающий фигуру, черные армейские ботинки все в той же крови, и держал окровавленную катану. Резким движением кисти охотник извлек из кармана белый платок и протер им меч. Медленно водя уже не белой ткани по чистому клинку, охотник все не сводил с меня огненного взгляда. И почему этот взгляд кажется мне знакомым? Отбросив подальше платок, охотник со звоном вогнал катану в ножны и поставил в ряд к другим мечам. Следя за мной, охотник рванул ворот плаща и, не заморачиваясь с пуговицами, дернул остальную часть. На оголенном торсе не было живого места, а лишь шрамы и рубцы. Понимаю, что нахожусь в несладком положении, но откровенно любуюсь голым торсом. Год назад бы я отвела смущенный взгляд. Но сейчас мне как-то все равно — на миссиях с варгаллами насмотрелась. Последние часто щеголяли в одних штанах. Краснеющая я отводила глаза. А те были и рады откровенно поржать. Но Воительницы научили не обращать на такую мелочь. Раздраженное покашливание отвлекло меня от созерцания столь накаченной части тела. Я без зазрения совести посмотрела в злые глаза охотника. Одна его бровь взлетела вверх. От злости мускулистая грудь резко вздымалась. Мощные руки скрестились на не менее мощной груди и гляделки продолжились. Я облизнула пересохшие губы. Уже вторая бровь полетела вверх. Шумно выдохнув, охотник, широко шагая, оказался возле меня. Рывком он сомкнул пальцы руки у меня на шее, но не с желанием удушить, а с целью пригвоздить к месту. Попытка дернуться ни к чему хорошему не привела — руки, ровно как и ноги, оказались крепко связаны. — Ты, — выдохнул охотник. — Шел я, значит, по своим делам и вижу, что в реке плавает чье-то тельце. Приборы показали, что это тельце все еще живо. Ну по доброте своей душевной я его вытаскиваю. И кто же им оказывается? — последнюю часть своего монолога охотник прорычал мне в лицо. — Ты! Твое тело было ледяным, но ты каким-то образом была жива. Вам, людишкам, требуется всего -15 градусов, чтоб сдохнуть. Хотел снова выбросить тебя в реку, но тут подумал: «А почему бы и не отомстить ей за провал той миссии?!» И заметь — это был мой ПЕРВЫЙ провал. Вот я и решил притащить тебя сюда, а потом со вкусом, как жизнь учила, — он показал на свои шрамы, — расчленить тебя. — Ну ничего себе доброта душевная, — прохрипела я. — Тебе бы матерью-настоятельницей при храме работать! — Закрой свой рот, человек! — охотник занес кулак для удара, но удар пришелся на камень возле моего виска. — Вот что мне в тебе поражает, так это то, что ты перед смертью начинаешь острить. Если ты считаешь, что это отсрочит твою смерть, то ты сильно ошибаешься. Тот раз был просто случайностью. Сейчас же никто тебе не поможет. В этой пещере есть камни, которые глушат любые сигналы. А до эйлы ты не дозовешься — слишком большое расстояние. И так переходим к самому интересному. Что ты предпочтёшь — кинжал или может пистолет. Я бы выбрал кинжал. И не дожидаясь от меня ответа, охотник пошел к стойке с кинжалами. За его широкой спиной ничего не было видно. А пока он отвлекся, я, подобно гусинице, засеменила к выходу. — Куда! — возмущенный крик и на моих бедрах сомкнулись мозолистые пальцы, оттаскивая обратно на лежанку. Перевернув меня на спину, охотник зафиксировал мои связанные руки над головой, а сам уселса на меня. Свободной рукой он поводил кинжалом по моему лицу, приговаривая: — Далеко ты бы все равно не уползла бы. Зачем же тогда дергаться. А я вот там стоял и думал, с чего бы мне начать. А начну-ка я с этого прекрасного личика, — охатник посильнее надовил на нож, оставляя кровавые царапины. — а потом примусь за отрубание рук и ног, чтобы больше не убежала. Но сначала я вколю тебе эндотрофизол, чтобы ты чувствовала все, но при этом оставалась живой. Тут мои нервы не сдали — я закричала во все больное горло: — Уйди, псих ненормальный! Тебе же лечиться надо. Изыди, черт безрогий! Холодная сталь была убрана от моего лица, но охотник никуда не делся. А наоборот еще сильнее разозлился. Крылья носа раздувались от злости, а глаза налились кровью. Сам же кинжал оказался напротив моего сердца. Рыча, охотник направил кинжал к груди. В страхе я закрыла глаза. — Братик, не надо! — закричал тоненький детский голосок. Лезвие остановилось в сантиметре от кожи. С той стороны, откуда доносился голосок, бежал белокурый мальчик. Хлюпая носом и глотая слезы, он накинулся на шею охотника и крепко сжал того в объятиях. На мгновенье помешкав, охотник обнял мальчика в ответ, поднимая свой немалый вес на ноги. Малыш уткнулся ему в шею и сбивчивым шепотом просил о чем-то. Тот гладил мальчика по спутанным кучерявым волосам, шепча успокаивающие слова. Осторожный стук о камень и в пещеру входит старик в знакомой рясе. Да и лицо старика казалось знакомым. Медленно шагая к охотнику и мальчику, с его лица не сходила улыбка. Та самая улыбка, с которой любящий отец смотрит на свое чадо. С которой он готов прощать все его выходки. А вот глаза охотника, посмотревшие на старика, выражали лишь гнев. Мягко опустив на пол мальчика, охотник поднялся и направился к старику. Схватив того за ворот рясы, охотник прорычал: — Зачем ты привел его сюда? А если бы вас заметили! Ты же знаешь, что за тобой ведется наблюдение! — Тише, Рагдан, — успокаивающим тоном, произнес старик. — Наши союзники отводили хвост совсем в другую сторону. — А ты уверен, что им можно доверять?! И главное — верят ли они тебе?! Как по мне, это было бы подозрительно, заявись какой-то коориянец с заявлением, что он их предводитель. Я бы не поверил. К тому же он был БЕЗРОГИМ, — последнее он прорычал так, что мелкие камешки посыпались с потолка. — Ты же сам понимаешь, что это было необходимо. Иначе ты бы здесь не стоял! — старик тоже перешел на повышенный тон. Рык охотника и в стену полетел огненный шар, разломав оную вдребезги. Теплый ветерок заполнил затхлое помещение. Когда пыль улеглась, в просвет стены заглянул пейзаж гор. Многовековые вершины пронзали небо, где светило одно из четырех солнц. В это время года ярчайшие звезды данной Галактики выстраиваются в одну линию. С каждым сезоном они смещаются на одну четверть и в небе видно все четыре солнца. Я долго привыкала к такому феномену. А вот охотник поразил меня. По его телу пробежали огненные линии и узоры. Точно такие же, как у главного рогатого в тот день. Яркие полосы светились по коже подобно новогодним гирляндам — то на груди вспыхнет, то на руке. Мальчик подошел к охотнику и провел ладошкой по напряженной руке. Охотник сжал кулаки и шумно сделал вдох носом. Потрепав мальчонка по голове, он провел средним и указательным пальцами от сердца к животу, следуя горящим линиям. Рисунок на его теле потух, и сам охотник выглядил успокоившимся. — Рагдан, — произнес мальчик, закидывая голову вверх, — а мы пойдем сегодня тренероваться? Ты же научишь меня стрелять из пистолета. — Да, малыш, — охотник потрепал его по голове. — Вы с мьеном Маренти идите наружу, а я, как только закончу дела, — взгляд в мою сторону и охотник сильнее сжал нож в руке, — присоеденюсь к вам. Мальчик сильнее прильнул к охотнику. Старик подошел ближе к ним и положил сморщенную ладонь на плечо охотника. — Не торопись, сынок, позволь мне с ней поговорить. Да отпусти ее. Охотник дернул плечом, сбрасывая старческую длань. — Хорошо, говори. Но я не оставлю ее в живых — она расскажет о нас, а мне не нужны лишние проблемы в лице повстанцев. Подхватив ребенка на руки, он направился к выходу из пещеры. Старик лишь неодобрительно покачал головой. Присев возле меня, он заправил мне за ухо сбившуюся прядь волос. — Здравствуй, дитя земное, — мягко произнес он. — Скорее всего, ты не помнишь меня, но я тот священник, который встречал Владыку, когда он вернулся с переговоров, и прилетел с тобой и Воительницей. Точно! Вот теперь я вспомнила этого старика. — Не злись на Рагдана, деточка. Он не со зла. Мальчик многое пережил за свою недолгую жизнь — смерть родителей, крах империи… Но обо всем по порядку… *** Охотник Он хорошо помнил тот злосчастный день. Хоть и прошло около трехсот лет, но у него до сих пор перед глазами стот картины прошлого. Он сидел в личном кабинете отца и играл с редким наврийским псом — подарок дяди. Щенок весело прыгал вокруг него, пытаясь лизнуть всеми тремя языками лицо. Отец же сидел за своим столом и читал отчеты, иногда поглядывая на сынаи тихо посмеиваясь. Великий Харван правил этим миром довольно давно. Его светлые длинные волосы были собраны в высокий конский хвост. Величественнные рога укрошали пара золотых браслетов. Всегда хмурое выражение лица оставило морщины на широком лбу. По-волчьи ясные глаза бегали по строчкам отчетов. Взгляд на сына и отец расплывался в доброй улыбке, которую дарил лишь сыне и его погибшей матери. Мика… Он скучал по ней. Смотря на сына он вспоминал ее. Они были, похожи, как две капли воды: белоснежные волосы едва доставали до плечь, аккуратный носик. Это сходство портили лишь серые глаза отца и его волевой подбородок. Также от матери Рагдану передалось редкое заболевание — он часто падал в обморок, слабость в теле заставляло его проводиь большую часть времени сидя или лежа. Поэтому Рагдан не появлялся на раутах или праздниках. Народ видел его лишь после рождения. Маленького слабого, едва дышащего. Харван забывал обо всех делах, когда видел улыбку сына. Улыбку Мики… Тихий стук в дверь и в кабинет вошла миловидная женщина с водопадом огненных волос, с округлившимся животиком. Рагдан побежал к мачехе, нежно обняв ту за талию, погладив живот. Скрип стула и к ним подошел отец. Он отстранил Рагдана от Элаизы. Сватив мачеху за руку, Великий вывел ее из кабинета, захлопнув за собой дверь. Рагдан не любил, его отец кричал на мачеху, от его голоса дрожали стекла в соседних комнатах. В эти моменты он боялся его. — Сколько раз я тебе говорил не приближаться к моему сыну?! Вообще держаться от него подальше. Думаешь, я не знаю, что твой жалкий род хочет убить его. Он имеет больше прав на престо, чем твой бастард! Императрица была очень чувствительна. Поэтому каждый спор заканчивался ее слезами. Великого это очень сильно раздражало. Звонкая оплеуха зставила Элаизу прекратить лить слезы. Она прижала нежную ладошку к краснющей щеке. — Молчи, женщина. Я уже давно подозреваю, что именно ты стоишь за смертью матери моего сына. Твоя рука перерезала ее горло. Моему отце надо было подкорень выкосить твой род. Всех! — Харван, я не виновна в смерти матери Рагдана. Как и мой род. Расследование доказало, что это было самоубийство. Поверь мне, я не хочу навредить Рагдану. Он стал мне как сын. Прошу, позволь мне видеться с ним и дай шанс нашему малышу. — Никогда! — прорычал отец. На крики отца в холл вошел брат Императрицы, любящий дядюшка Веремир. — Великий Харван, я не хотел подслушать ваш разговор, простите мне мою дерзость. Но как Вы знаете, Совет не примет Вашего сын Рагдана II, как будущего правителя. А среди высшей знати есть те, кто хочет его убить. И поэтому было принято решение свести Ваш правящий род с нашим, некогда правящим. Именно с помощью этого союза мы успокоили некоторых недовольных. А Рагдан и часа не продержится, как его тут же свергнут. Никто не примет бастарда от какой-то на голову больной коориянки. Мы даже не знаем точно ли мальчик Ваш сын… Огненный столб впечатал его в стену. На сей раз стена выдержала гнев Великого. Рабочие сбились с ног, выстраивая заново сломанные стены. Поэтому они использовали более прочные камни, оправдавшие все ожидания. Дядя Веремир со стоном отлип от стены, похлопывая по всплохам огня на одежде. — Говори зачем пришел или убирайс вон! — с угрозой в голосе произнес отец.