Вот какое письмо написал доктор Каспар своему брату. «Дорогой брат, благодарю тебя за первое твое письмо за последние восемь лет, хотя оно вполне могло быть одиннадцатым или даже двенадцатым. И конечно же еще больше времени прошло с тех пор, как я сам написал тебе. Определенно это очень хорошо, что мы всегда узнаем о делах друг друга только от матери и оцениваем себя только ее глазами. Думаю, именно поэтому между нами всегда были гармония и согласие, и мы питали друг к другу только любовь и дружбу. И даже если пару раз случалось нам пересечься на жизненном пути, встречи эти были столь коротки, что, конечно, не могли бросить тень на эту идиллию. Поэтому если мой ответ на твое письмо будет непривычно длинным и содержательным, думаю, ты поймешь, что тому есть чрезвычайно веская причина. Ты пишешь мне, дорогой брат, пребывая в светлой радости. Тебе уже почти пятьдесят, ты, как и я, знаком с женщинами всего мира, поэтому можешь смело высказывать свое мнение. Теперь ты помолвлен и уже через несколько недель женишься. Эта молодая особа из хорошей семьи, богата, красива, пышет здоровьем и хорошо образована. Ты любишь ее безмерно, она тебя – и того сильней. Чего еще можно желать? На десяти страницах ты вдохновленно расписываешь свое необъятное счастье; хочу верить каждому слову и каждой детали. Я не думаю, что ты преувеличиваешь. И с другой стороны, твое высокое положение, доход, твоя железная воля и твоя красота… Прошу извинить этот мой комплимент! Видишь ли, каждый раз, когда я навещал нашу матушку, я должен был любоваться твоей фотографией и слушать хвалебные речи в твой адрес. Она по праву гордится тобой, и, должен признать, я горд не меньше. Итак, твоя избранница должна быть счастлива, что заполучила тебя, а разница в возрасте не имеет значения. Даже самая маленькая тучка не появится на синем небе твоего счастья. Я должен был бы порадоваться за тебя и отправить тебе самые горячие пожелания, чтобы так оставалось всегда! Но вместо этого я прошу тебя отменить помолвку. Не женись! Ты, брат мой, крепкого сложения, как и я. Бесспорно, с такой же здоровой женщиной ты подаришь миру сильных и здоровых детей. Насколько ты знаешь и насколько я знал до сих пор, в нашей семье ни со стороны отца, ни со стороны матери не было случаев, которые могли бы внушить какие-то опасения на этот счет. Наш отец уже был довольно стар, но оставался крепким до конца жизни. Нашей матушке сейчас перевалило за восемьдесят, и до сих пор во всем городе восхищаются ее духовным и телесным здоровьем. Тем не менее именно из-за нее я должен предостеречь тебя, брат мой. Ты ведь знаешь, что некоторые наследственные болезни или аномалии, чем бы они не были, очень часто передаются не напрямую от родителей к детям, а через поколение. Я крайне опасаюсь, что кое-какая черта нашей матушки может перейти к твоим потомкам. Я и сам, брат мой, трижды или даже четырежды оказывался в том же положении, что и ты сейчас. Тогда я еще ничего не знал о том, что знаю теперь, о необычной природе той женщины, которую мы зовем матерью. Должно быть, меня просто спасал врожденный инстинкт, и каждый раз, когда я уже готов был решиться связать себя узами брака, в последний момент все отменял. То же следует сделать и тебе. Каждый раз мое поведение казалось моим друзьям и знакомым бессмысленным и даже безумным. Если бы я решился описать тебе все свои разорванные помолвки, на это ушло бы слишком много времени. Только об одном случае я скажу тебе пару слов, потому что он очень хорошо демонстрирует то, из-за чего все мои опасения. Тогда я уже на следующий день должен был жениться на девушке, о которой я и сегодня могу сказать все то же самое, что ты пишешь о своей невесте. Кроме того, у меня были куда более веские причины жениться, чем простая влюбленность. Тогда миновал только год, как я рассчитался с долгами и был совершенно без средств. Думаю, я и у тебя тогда что-то занимал. Мои нервы были на пределе. Несколько месяцев я поддерживал свое душевное равновесие наркотиками. И только эта женщина смогла вернуть меня к жизни. Я доверял ей и любил ее. Когда накануне важного события я ложился спать, я был твердо уверен, что наконец-то смогу выбраться из этой трясины. Я погасил свет с приятным осознанием того, что на следующий день сделаю что-то действительно правильное. Мы с тобой никогда не жаловались на сон. Возможно, поэтому мы всегда так бодры. Стоит мне накрыться одеялом, как не проходит и двух минут, и я уже крепко сплю. Так было раньше, и так остается и по сей день. И это была одна из немногих ночей в моей жизни, когда я совсем не мог уснуть. Не то чтобы я размышлял о чем-то. Но что-то тревожило меня. Как будто кто-то неизвестный вынимал из моего сознания мысли, дремлющие глубоко внутри, а мое „я“ просто наблюдало за этим процессом. Сама потаенная мысль была мне безразлична, и все же мне было крайне любопытно, как она себя проявит. Но спустя какое-то время я попытался освободиться от этого и подумать о чем-нибудь другом. Конечно же, я начал думать о своей невесте – в своем воображении я рисовал ее стоящей в фате под цветущим апельсиновым деревом. В тот же миг я осознал, что тайная мысль, ютившаяся в моем подсознании, как раз и связана с моей невестой, и тотчас же мысль эта вырвалась из оков и прозвенела в моей голове: „Не веди ее под венец! Не женись!“ На какое-то мгновение я испугался. Но потом все это показалось мне настолько нелепым, что я начал громко смеяться. Я думал, как глупо, абсурдно, жестоко и скверно это было бы! Я любил ее. И она любила меня, возможно даже сильнее, чем я ее. Разве мог я сделать ее несчастной на всю жизнь, а возможно, даже довести до самоубийства своим поступком? Да и у меня самого едва ли был бы иной выход в таком случае. Дела обстояли так, что нельзя было колебаться и секунды. Тем не менее что-то внутри меня продолжало настаивать: „Не женись!“ Я пытался найти хоть какое-то обоснование тому, почему я не должен вести свою избранницу под венец, но не нашел ни одного. Я снова и снова задавался вопросом, стоит ли мне жениться. И все во мне отвечало „да“. Однако „нет“ продолжало блуждать по коридорам моего подсознания и в самый неожиданный момент выскакивало из своего укрытия. Я старался уснуть изо всех сил. Но у меня не получалось. Я подскочил, зажег свет, накинул на себя кимоно и начал нервно ходить по комнате. Я пытался читать. Выкурил одну сигарету, затем еще одну. Я бегал из одной комнаты в другую, бездумно смотрел то на картины, то на мебель, распахнул окно и выглянул наружу. Я пытался любым способом отогнать от себя эту мысль. Но она не оставляла меня. И все повторяла: „Не делай этого!“ Наконец я сел за стол и написал довольно длинное письмо одной женщине, с которой когда-то состоял в отношениях. В нем я объяснял ей, что скоро женюсь, поэтому это мое прощальное письмо. Это было очень напыщенное письмо, совершенно ненужное, ибо с той женщиной я не встречался уже год и один день. Это я осознавал с первой строки. Тем не менее я написал его. Потом представил себе, что бы она сказала, получив его. А потом, что бы она сказала, если бы спустя пару часов я сам явился и заявил ей, что я все еще не женат? Итак, я разорвал письмо. Взял чистый лист. Клянусь тебе, то, что я тогда написал… это был не я. Кто-то просто управлял моей рукой, водившей пером по бумаге. Я написал своей невесте: „Мне очень жаль. Но я не могу жениться. Я не могу назвать причину. Она мне самому неизвестна. Но я не могу“. Это письмо моя рука положила в конверт, подписала адрес и наклеила марку. А мои ноги вынесли его на улицу. Так оно оказалось в почтовом ящике. Я вернулся к себе, лег на кровать и сразу же заснул. На следующее утро я вспомнил все, что натворил. И меня волновало только одно – как избежать объяснения? Я быстро собрал вещи, поехал на вокзал, взял наугад билет, уехал в неизвестном направлении. Это было уже много лет назад. Я часто и обстоятельно думал о том, что случилось. Снова и снова говорил я себе, что поступил крайне безрассудно, когда погубил собственное счастье таким бессмысленным, детским и жестоким образом. И тем не менее меня не покидало ощущение, что я принял единственно правильное решение, хотя на то не было и тени причины. Подобным образом, хотя возможно в не столь резкой форме, я поступал и в других случаях. Стоило мне снова решиться на женитьбу, как с приближением заветного дня я совершенно терял покой и не находил себе места, пока наконец не отменял свадьбу. Конечно, я пытался найти тому объяснение, но не мог. Я постоянно убеждал себя, что, вероятно, это очень веская причина. Когда я теперь размышляю об этом, все прошлые обоснования кажутся мне надуманными. Однажды я написал слишком сентиментальное прощальное письмо, которое завершалось словами „не могу отречься от своей свободы и оказаться в золотой клетке“. А в другой раз… Хотя лучше я не буду надоедать тебе этими воспоминаниями. Достаточно и того, уверяю тебя, что я постоянно врал себе, когда мне хотелось по той или иной причине отменить свадьбу. Я признаю, что все эти оправдания, которые я выдумывал, были бредом. Неубедительно они звучали и для других. Однако же сегодня я точно знаю, что является причиной столь сильного моего сопротивления этому важному шагу. Сейчас я уже три месяца гощу у матушки. До этого я видел ее очень много лет назад. Мне особо нечем заняться, поэтому каждый день я очень много часов провожу вместе с ней. Не хочу сказать, что делал это намеренно, у меня и отдаленно не было такой цели, но в течение всех этих недель я наблюдал за ней. Меня не покидало ощущение, что мне нужно что-то найти. Поэтому я искал. И я нашел. Итог моих поисков таков: ни мне, ни тебе нельзя жениться. И это не просто потому, что наши дети могут перенять какие-то наследственные особенности нашей матушки. А потому, что они могут стать теми, кем она сама является. Она ведьма. Я уверен, ты сейчас засмеялся. Быть может, потом ты ненадолго скроил серьезную мину, тряхнул головой, задумался о моей вменяемости. И правильно! И мне показалось, когда я сделал это открытие, что в наше время это бессмысленное, забавное и безобидное слово „ведьма“ может вызвать лишь смех. Я сомневался в ясности своего рассудка так же, как и ты сейчас. Но читай дальше. И если после того, что я тебе сообщу, ты все еще будешь сомневаться в моем здравомыслии и убедительности моих доводов, тогда, конечно, делай то, что я считаю преступлением против человечества! Женись! Плоди ведьм и колдунов! Ты ведь хорошо знаешь, как и я, каким колдовским обаянием обладает наша матушка. Едва ли кто-то может противостоять ему. В городе ее знает каждый ребенок и каждый взрослый. Когда по утрам она выходит на прогулку, по обе стороны улицы непременно найдется кто-то, кто поможет ей перейти через дорогу и проследит, что ей не грозят ни машина, ни велосипед, ни трамвай. Если она возвращается из магазина, какой-нибудь ребенок обязательно предложит ей донести за нее ее свертки с покупками. В трамвае или омнибусе господа и дамы не просто готовы уступить ей место, но буквально сражаются за эту честь. Любезность обслуги в опере, театре или концертном зале, равно как и в ресторанах, где мы время от времени ужинаем, просто поразительна. Как будто люди соревнуются в том, кто проявит большее почтение к ней. Каждый вечер, когда я выходил с ней прогуляться на пару часов, я снова и снова чему-то удивлялся. Известные господа и дамы и даже дети с цветами в руках, завидев ее, спешили навстречу, чтобы вручить ей эти цветы. Не проходило и дня, чтобы ей не присылали цветы домой в вазах или горшках. Каждое утро я почти сорок минут занят тем, что поливаю их, пока не буду доволен результатом. Я не знаю, писала ли она уже тебе о своей новой причуде под названием „день имени“; пару лет назад ей взбрело в голову, что день рождения всего раз в году – этого явно недостаточно. Нужно придумать еще какой-то праздник. Так появился день имени. Чтобы определиться с датами праздника, она посмотрела календарь. Как тебе известно, ее зовут Иоганна Непомукина Хубертина Мария. Святой Хуберт, чей день мы отмечаем в ноябре, только один – так же, как и Иоанн Непомук. А вот Марий и Иоаннов достаточно много, что весьма приятно! И поскольку, как она сама это объяснила, ей трудно выбрать самый подходящий из этих дней, она будет праздновать каждый! Об этой ее прихоти быстро узнали по всей округе, и вскоре на каждый такой день имени стали приходить подарки и цветы от дальних родственников, соседей и просто знакомых. Ее балкон, смотрящий на монастырский сад, похож на огромную корзину с цветами. Она проводит там много часов за чашкой чая вместе с художниками, скульпторами, музыкантами, певцами и актерами. Впрочем, она благосклонна и к другим людям, но общество людей искусства для нее куда предпочтительней. Но все, кого она приближает к себе, молоды. Стариков она не любит. Мы с тобой уже тоже давно не молоды, но, как ее сыновья, мы всегда будем в ее глазах маленькими мальчиками. И определенно душой наша матушка моложе всех остальных. Настолько она бодра и жизнерадостна. Люди говорят, что, наверное, у нее где-то спрятан волшебный эликсир, но она только смеется. Конечно, она властная. Никто не осмелится перечить ей в ее доме. Что же касается меня, то, будучи уже вполне взрослым и, следовательно, «воспитанным», я все же плачу ежедневно штраф за свои провинности. Пять марок, если опоздал к завтраку, двадцать марок за ироничную усмешку, тридцать марок, если мне вдруг не понравился кофе, десять марок за угрюмое лицо и т. д. Таким образом, каждый день я отдаю не меньше пятидесяти марок. Она же очень довольна этим новым источником дохода. Она совершенно не ценит деньги и готова помочь каждому, кто нуждается, и сама постоянно берет в долг, как студент. И конечно же она совершенно беззаботно накапливает неоплаченные счета, а потом отдает их тому из нас, кто навещает ее, и мы улаживаем все ее дела безвозмездно. В остальном же все, безусловно, прекрасно. Я, как и другие, совершенно околдован шармом немолодой женщины, которую мы называем матерью. Все в ней гармонично. Даже едва заметные неточности как будто служат лишь для того, чтобы сделать общую картину еще более привлекательной. И тем не менее эта женщина… Она отправляется в постель, едва пробьет одиннадцать. Я провожаю ее в спальню, желаю доброй ночи и возвращаюсь в свою комнату. Как-то раз я оставил в гостиной какую-то книгу и спустился, чтобы забрать ее. Проходя по коридору, я осторожно постучал в ее дверь. Ответа не было. Она еще никак не могла крепко спать, поэтому я снова постучал и осторожно приоткрыл дверь. В комнате горел слабый свет. Кровать пустовала. Я прошел через кухню в ее кабинет и увидел, что она сидит в своем кресле. Полностью одетая, она сидела, опираясь локтями на стол и подпирая голову руками. Ее глаза были широко раскрыты и устремлены в пустоту. Я шагнул, сначала бесшумно. Потом я уже попытался привлечь ее внимание. Но она меня не слышала. Я очень испугался – вдруг ей нехорошо? Но вскоре я успокоился. Ведь она дышала. Так что я опустился на диван поближе к ней и стал наблюдать. Она не шевелилась. На ее лице не дрогнул ни один мускул, жили только глаза. Иногда мне казалось, что по ее телу пробегала едва заметная дрожь. Но возможно, мне это просто показалось. Ни один светильник не горел. Комнату освещала луна августовской ночи, которая заглянула внутрь через широко открытое окно. Наша матушка утопала в этом серебряном сиянии. Я был так же спокоен, как и она. Я ждал, ждал, что что-то произойдет. Ничего не происходило. Я услышал, как часы на лестнице пробили половину двенадцатого. Я был совершенно уверен в том, что прикоснулся к какой-то тайне, но у меня не было ни малейшего представления, с чем именно я имею дело. Ничего не произошло, совсем ничего. Наконец она вышла из этого странного транса, вздохнула и улыбнулась. Поднялась, снова улыбнулась и сделала пару нетвердых шагов к окну. Определенно она не была полностью в сознании. Я видел, как она отломила увядшие листки герани и выбросила в окно. После чего вернулась и, так и не заметив меня, направилась в спальню. Я подкрался к двери и стал прислушиваться. Я слышал, как она умылась, разделась и легла в постель. Уже через некоторое время послышалось ее умиротворенное сопение. Я осторожно вышел из комнаты. Часы еще не показывали половину первого. Получается, это ее состояние продлилось где-то не больше сорока минут. На следующий день я продолжил свои наблюдения. Я прокрался в ее кабинет, как только она отправилась спать, и ждал в своем укрытии. Я прождал много часов, но она так и не пришла. Однако на четвертую ночь все повторилось. Не в то же самое время, как в первый раз, немного позже. Вероятно, она ждала, осознанно или неосознанно, полного восхода луны. Она снова вошла в комнату и села в кресло. На этот раз это было другое кресло, на которое падал свет. Даже ее положение в этот раз изменилось. Ее руки теперь покоились на подлокотниках, а взгляд был устремлен в окно. Я следил за временем. Ровно тридцать шесть минут она просидела без движения. Потом она снова вернулась к себе. Следующие несколько недель ничего не было. Я понял, что это происходит только в полнолуние, поэтому стал ждать сентября. И снова она пришла. И снова все повторилось. Но в ту ночь произошло нечто приблизившее меня к пониманию этого феномена. Пока моя мать, распустив свои серебристые локоны, купалась в лунном свете, я сделал неловкое движение и наткнулся на маленький столик, на котором стояли две вазы с цветами. Грохот был внушительный, но наша мать не обратила на него никакого внимания. Она, казалось, совершенно ничего не слышала. Да, ее тело было прямо передо мной. Но ее душа унеслась куда-то за много миль. Завершив свой странный ритуал, она снова направилась в спальню. Но тут я неожиданно услышал, что она возвращается. Я быстро потушил свет и повернулся к столу, как будто что-то искал. Она открыла дверь. „Ты что-то забыл?“ – спросила она. Ее голос звучал ровно, как и всегда. Ни малейшего напоминания о лунатическом состоянии, в котором она пребывала несколько минут назад. Я ответил, что ищу свои перья для письма. Она улыбнулась и сказала, что сама забыла часы. Я еще раз поцеловал ее на сон грядущий, а она наказала мне не опаздывать к завтраку. Выходило, что она либо ничего не знала об этом своем „лунатизме“, либо уже так долго впадала в эти трансы, что просто не обращала на них внимания и уже через несколько минут забывала про них. И в то же время этот странный сон был настолько крепким, что даже перевернутый стол с вазами не мог его нарушить. И совершенно очевидно, что в эти полчаса ее самость, ее душа, назови, как хочешь, покидала ее тело и пребывала где-то еще. Но где? Это мне и нужно было выяснить. Спустя какое-то время я собрал целый ряд интересных деталей, которые медленно навели меня на след. Что-то из этого я наблюдал впервые. Но очень многое было известно мне долгие годы, просто я не придавал этому значения. Ты ведь знаешь, дорогой брат, что в нашем саду очень много лягушек и жаб. Очень красивые они, эти зеленые жабы с злато-зелеными глазами. Должен признать, я всецело разделяю любовь нашей матери к этим существам. Помнишь, как мы в детстве сажали их в крынки для молока? Ты ведь знаешь, что наша мать очень радуется, случись ей, гуляя по саду, увидеть жабу. Она разговаривает с ними, шутка ли! Но для тебя станет новым то, что я наблюдал несколько недель назад. Уже наступили сумерки, когда я искал ее в саду, чтобы вместе прогуляться. Вдруг я услышал ее голос. Я пошел в ту сторону и увидел, как наша мать шла по тропинке и вела на шелковом поводке огромную бурую жабу, словно то был щенок. Она разговаривала с ней. Когда я подошел к ней, она улыбнулась и сказала, что Лиза сегодня очень непослушная и ничего не хочет. Потом она рассказала мне, что еще в детстве забавлялась тем, что водила жаб на поводке. Она отвязала жабу и посадила ее на шляпку мухомора, который вырос рядом с папоротником. Кстати, эти грибы – еще один знак. В каком хорошем саду будут расти ядовитые грибы? Однако наша мать из года в год буквально сражается с садовником, чтобы он их не трогал. На следующий день, пока садовник работал, я спросил его, какие виды грибов растут в этом саду. Помимо мухоморов там оказались волнушка, серый мухомор, сыроежка едкая и сатанинский гриб. Все они ядовиты, как грех. При этом в нашем саду нет ни одного съедобного гриба. Это навело меня на мысль повнимательнее изучить ее комнатные растения и цветы. Конечно, большинство из них совершенно безвредны, потому что цветы в дом нашей матери приносят все. При первой же возможности я поинтересовался, за какими растениями и цветами ей особенно нравится ухаживать. Многие ее любимые растения были мне известны много лет. Ты ведь помнишь, дорогой брат, как в канун Рождества нас отправляли в монастырский сад или в парк, чтобы мы собирали там подснежные рождественские цветы. Морозник был первым цветком в году, который наша мать желала получить при любых обстоятельствах, последним был безвременник осенний. Как тебе известно, они оба ядовиты. Ранней весной в ее вазах пышно цвел ракитник, а чуть позже – алая наперстянка и голубой аконит. Осенью и зимой повсюду стояли большие горшки с альпийской фиалкой. Вскоре появлялись анемоны, которые мы называли ветреницами, а еще подбелы. И эти цветы тоже очень ядовиты. Ты, наверное, возразишь мне, дорогой брат, что они просто необычайно красивы, да и потом, вместе с ними у нашей матери очень много совершенно безобидных цветов. В ответ на это я лишь добавлю паслен и болиголов, которые ты точно не найдешь во многих домах. И где же красота у молочая, аврана или горицвета? А они растут у нас и в саду, и в горшках. Но больше всего поражает горшок с отвратительной беленой. Тебе придется со мной согласиться, дорогой брат, что нужно очень постараться, если захочешь найти такое растение в обычном доме. Примечательно то, что именно этими растениями она больше всего дорожит. Она любит розы, несомненно, но все же веточка желтого ракитника ей куда милее. И эта странная любовь совершенно инстинктивна: совершенно точно, она любит эти цветы вовсе не за ядовитость. Она знает только про некоторые свои цветы, что они обладают этими свойствами, и не придает этому особого значения. Но с другой стороны, я также отметил, что о ядовитых свойствах других своих растений она не имеет ни малейшего понятия. Она поразилась, когда я сказал ей, что морозник и ветреница ядовиты, равно как и альпийская фиалка. Она просто мне не поверила. Не остается ничего другого, кроме как предположить, что к этим ядовитым грибам и растениям у нее такая же необъяснимая любовь, как к жабам и лягушкам. К тому же она никак не использует яды – лишь гладит и даже целует особенно красивые цветы. Но то же самое она делает и с персиком, и с фуксией, и с львиным зевом. Единственное ядовитое растение, которому она уделяет иногда слишком много внимания и которое отвратительно, это белена. Что именно она с ней делает, я не видел. Замечал только, что иногда она берет с собой в спальню один из четырех горшков с беленой. Здесь я должен прерваться, дорогой брат. Матушка зовет меня. Она звала меня, чтобы я сопроводил ее в зоопарк. Она часто ходит туда, и скажу тебе, брат мой, на животных она оказывает такое же действие, как и на людей. Как только она появляется, они начинают приветственно толпиться у решеток. Казалось бы, ничего удивительного, ведь у нее всегда с собой два больших свертка с угощениями. В этот раз и мне пришлось взять с собой небольшой мешок. Каштаны созрели, и она отправила меня в сад, собирать те, что уже упали с деревьев. То, что все животные – слоны, верблюды, обезьяны, олени и даже кролики и морские свинки – знают кого-то, кто постоянно им что-то приносит, конечно, неудивительно. Неудивительно и то, как учтиво они ведут себя, когда угощение заканчивается и кому-то так и не досталось. Но как она умудряется завоевать расположение животных, которых нельзя прикормить, или тех, в чей рацион входят сырое мясо и рыба, которые, конечно же, ни один посетитель зоопарка не может принести с собой? Мне вполне понятно, как маленький енот скачет от радости, когда пожилая дама заходит в его клетку и дает ему кусочек сахара, и как он почти по-человечески плачет, когда она прощается с ним. Но для меня совершенно непостижимо, как так получается, что старый марабу, который обычно весь день стоит на одной ноге и лишь презрительно косится на весь столпившийся человеческий сброд, вдруг вспоминает, что у него есть вторая нога, когда появляется наша мать. Он сразу же подскакивает и начинает исполнять какой-то совершенно безумный приветственный танец, аккомпанируя себе щелканьем клюва! Почему тигр выходит из своего темного угла, приближается к решетке и начинает тереться об нее, издавая звук, напоминающий довольное мурлыканье кота? Почему морские львы выплывают на поверхность, забираются на берег и всем своим видом демонстрируют свое дружелюбие? Они ведь понимают, что она не даст им рыбы, как и хищники понимают, что она не даст им мяса! Во всем зоопарке есть лишь одно животное, которое не проявляет всеобщего дружелюбия, но при этом получает особое внимание от нашей матушки. Это один из представителей горных козлов Андалусии из Сьерра-Невады – удивительно крупный серо-белый козел. Этот тип остается на своем месте, когда его собратья спешат получить один из лакомых кусочков, которые принесла наша матушка. Ей приходится долго звать старика и уговаривать, чтобы он подошел. Наконец он все-таки торжественно спускается с камней и неторопливыми шагами направляется к решетке. Он принимает от нее сахар, но с таким видом, будто делает одолжение. У него роскошная борода, большой крючковатый нос и серые глаза. На голове у него торчат коротенькие рожки. Ручаюсь тебе, он выглядит очень человекообразно. Будто он Пан. А еще от него разит. Матушка всегда достает из своей сумки одеколон и обрызгивает его. Кстати, она пользуется расположением не только обитателей зоосада. Ее любят и кошки, и собаки, и лошади, которых мы встречаем во время прогулки. В диком винограде и плюще, которые обвивают наш дом со стороны сада, дюжины птичьих гнезд, так же как и в кустах, и на деревьях в самом саду. Воробьи и черные дрозды всегда прилетают к нам на балкон, когда мы там завтракаем. Один бельчонок из монастырского сада каждый день забирается к ней в спальню и уносит с собой орехи, которые та кладет на прикроватный столик. Наша матушка говорит, что это ее живой будильник. Летом, когда окна открыты, в каждый дом обязательно влетает мотылек. Хотя бы раз. Ясное дело, он всегда стремится вырваться снова на свободу. Но наш дом этим летом постоянно заполнен мотыльками. Некоторые остаются в доме на два дня. А некоторые даже на три или четыре. Одна дивная павлиноглазка оставалась в гостиной целую неделю. А с некоторого времени у нас еще появился сверчок. Он пришел не сам по себе, как мотыльки. Во время одной из наших вечерних прогулок мы проходили мимо пекарни, где раздавался его стрекот. Матушка сразу подошла ближе и сказала пекарю, что ей нужен этот сверчок. Пекарь рассмеялся и ответил, что с радостью отдал бы ей сверчка, если бы ему удалось его поймать. Но ведь такого малыша очень сложно найти. Он уже несколько недель поет свою песенку в пекарне, но его еще никто не видел. Тогда матушка вошла внутрь, и уверяю тебя, дорогой брат, первое, что мы увидели, это маленького черного сверчка, сидящего на полу. Он позволил ей схватить себя, посадить в спичечный коробок и унести домой. «Совпадение! – возразишь ты, дорогой брат. – Все это – совпадение». А я и не берусь утверждать, что это нечто другое! Каждый из случаев, о которых я тебе пишу, в отдельности может быть простым совпадением. Но собери их все вместе и скажи – может ли здесь идти речь только о совпадении? Какое именно отношение имеет наша мать к людям, животным и растениям? И как она так легко приспосабливается к любым обстоятельствам? Драгоценностям она не придает ни малейшего значения – носит только маленький черный медальон с твоим (или моим?) первым зубом. Все побрякушки, которые у нее были, она раздала. Если что-то еще и хранится в какой-нибудь шкатулке, то она уже просто забыла про это. Ты помнишь о произведениях искусства, которые повсюду в ее доме? Те немногие из них, которые матушка собирала сама – животные и монстры: все эти жабы из бронзы и фарфора, улитки, кузнечики и ящеры. И еще больше всевозможных мифических созданий. А еще у нее есть довольно большая статуэтка египетской богини Баст. Той, у которой голова кошки. Мать утверждает, что можно услышать, как статуэтка мурчит, если закрыть глаза и вслушаться. Светильники на ее столе, над кроватью и в других местах – это маленькие копии горгулий Нотр-Дама. И я так скажу тебе, дорогой брат, в своей тяге к самой изощренной фантазии готического искусства наша мать превосходит нас с тобой. Она с большим трепетом относится к аватарам мифических существ, к гротескному смешению людского и животного, будь то египетское, ассирийское, китайское или индийское искусство. Но как бы там ни было, больше всего ей по душе готика. У нее целая папка, где собраны различные рисунки и фотографии, которые она с удовольствием разглядывает сама и показывает мне. Она всегда очень рада, если кто-то приносит ей новый снимок или иллюстрацию. И еще хотел бы заметить, что у нее полное собрание всех работ, посвященных искушению святого Антония, и даже ее любимой книгой является труд Гюстава Флобера на эту тему. Думаю, ты согласишься, что это далеко не развлекательное чтиво. Тем более пора зительно, что она не только держит в памяти названия всех существующих религиозных сообществ и знает поименно всех их пророков, но и может передать суть их верований словами Флобера. Все это отнюдь не удивительно. Почему бы ей – и не интересоваться всем этим? Но можно ли придумать оправдание метле? В темном, узком проходе, который разделяет ее спальню с другими комнатами, можно найти не меньше сорока трех метел, новых и старых. Мне кажется, в этом доме их вообще не выбрасывают. Отслужившие свое метлы просто увешивают стенки этого прохода с обоих сторон. Конечно же их не видно, потому что с лестницы этот проход завешен, но ведь наверняка в доме нашлось бы много мест, что более подходят для хранения метел. У нее пустует большой амбар, полно места в кухонной кладовой. В саду хватит места для сотни метел! Но нет, она составляет их в тесном проходе к ее спальне! Более того, одна или даже две метлы стоят у нее прямо в спальне, прямо за занавеской в углу, около туалетного столика. Ты так же знаешь, что матушку часто посещают врачи. Не для осмотра, а просто в качестве друзей. Она говорит, что они совершенно ничего не понимают, но при этом советуется с ними по каждой мелочи и потом неукоснительно следует этим советам. Она не признает никаких знахарей, но ради забавы занимается знахарством сама. Она никогда не врачует себя, но ее талант пользуется ошеломительным успехом во всей округе. Но ее область весьма ограниченна. Она лечит только мозоли, ячмени, бородавки и веснушки. От мозолей она сама делает какую-то коричневую мазь. Когда ее втираешь, нужно трижды прочесть „Отче наш“. А вот от ячменя „Отче наш“ не помогает – там лечение сложнее, и читать нужно «Аве Марию». Трижды произнеся: „Аве“, матушка трет ячмень обручальным кольцом, предпочтительно чтобы при этом светила в небе луна. Лечение бородавок еще дольше проходит. Пациент в течение четырнадцати дней должен приходить каждое второе утро и получать зеленую мазь. А пока мазь высыхает (лучше на солнце), он должен читать „De profundis“. То, что лечение помогает, не вызывает сомнений. Я собственными глазами видел полдюжины бородавок, которые постепенно исчезают. Но самое занимательное – это лечение веснушек, которое делается только весной. В три последние недели апреля молодые девушки (о том, чтобы веснушки лечили мальчики, я еще не слышал) должны утром и вечером накладывать на лицо мазь (голубую) и исполнять „Сальве Регина“. Так как к матушке приходят дочери не только католиков, но и протестантов, евреев и даже вольнодумцев, то все они в конце концов знают эти молитвы. В первый день мая девушка должна встать очень рано и, не говоря ни слова, выбежать в сад. Там она должна лечь в траву и умыть лицо первой майской росой. Затем еще в течение трех недель она мажет лицо мазью и читает „Сальве Регина“. И веснушки пропадают! Взаправду пропадают, дорогой мой брат, так же, как и ячмени, бородавки и мозоли. Маленькая Лотте, дочка врача, очень предана нашей матери – утверждает, что она гораздо ученее ее отца, который ничего не мог сделать с веснушками, находя какую-то отговорку, мол, он невропатолог, а не специалист по кожным дефектам! Даже сам доктор остался весьма доволен чистым лицом своей Лотте и заявил, что уважает свою конкурентку, ради таких результатов готов мириться и с „Сальве Региной“, и с прочими сопутствующими глупостями. А еще у матушки есть деревянный ящик, доверху набитый засушенными морскими коньками. Вшитые в нижние юбки или брюки, они якобы являются отличным средством от геморроя. Но, кажется, эта проблема не очень распространена в нашем городке. Во всяком случае, я не знаю никого, кроме одной пожилой дамы, кто использовал бы морского конька. Тем не менее она утверждает, что это первоклассное средство. Все это просто баловство. Намного более безопасное, чем может оказаться нечто другое. Наша мать никому ничего не предсказывает. Ни по руке, ни по картам, ни каким-либо другим способом. Когда речь заходит об этом, она говорит, что это все глупости. И она категорически против этого. Она, конечно, все равно делает это, но нечасто. Всего пару раз в год, и всякий раз с поразительным успехом. То, что люди потом рассказывают, просто ошеломляет. Если кто-то, кто ей дорог, чувствует себя несчастным, она просто желает ему чего-нибудь хорошего. Не что-то конкретное, а просто хорошее. Один молодой скульптор постоянно навещал ее, и вот совершенно случайно она узнала, что он голодал и долгое время не зарабатывал ни пфеннига. Когда он пришел в следующий раз, мать отвела его в сад и сказала, что уже на следующей неделе к нему придет большое счастье. Он начал расспрашивать, что же такого хорошего случится, но она ответила, что не может рассказать. Только пообещать, что он действительно будет счастлив, потому что она ему это пожелала. За месяц он продал пять своих работ на выставке, получил заказ на надгробный памятник и портретный бюст. Я узнал об этом от него самого, ибо матушка не рассказывает о своих подвигах. Он также добавил, что в тот же самый момент, когда она разговаривала с ним в саду, он обрел твердое убеждение, что она и в самом деле желает ему счастья. А теперь я еще и узнал, что матушка и сама поспособствовала этому счастью. Две из его картин на выставке были куплены директором музея, а другая – банкиром по ее же просьбе. А что же с остальными? Совпадение! Конечно! Все это просто совпадения! А как быть с историей о парне, которому учитель хочет объяснить понятие „чудо“? – Представьте себе, – обращается он к классу, – что я поднимаюсь на высокую башню Кёльнского собора. И уже на самой вершине у меня начинает кружиться голова, и я падаю вниз. Но, несмотря на то, что я падаю на каменную брусчатку, со мной ничего не происходит. Я по-прежнему цел и невредим, без единой царапины. Что это? И маленький Мориц, воспитанный в семье скептиков, отвечает: – Совпадение, герр учитель! – Хорошо, – соглашается профессор. – Это может быть и совпадение! Но представь, что я снова забрался на эту башню. У меня снова закружилась голова, и я снова упал, и снова остался цел. Как же это теперь называется? – Счастье! – отвечает Мориц. Но терпеливый учитель не сдается. – Ради меня, – продолжает он, – ради меня ты можешь назвать это счастьем. Но представь, что я и на следующий день залез на башню. И снова все повторилось. У меня снова закружилась голова, и я снова упал. А потом еще раз и еще раз! Я падаю настолько мягко, что не ломаю ничего, хотя опускаюсь прямо на камни. Скажи мне, Мориц, как ты теперь это назовешь? – Теперь это уже навык! – отвечает непоколебимый Мориц. Очевидно, мой дорогой брат, что в случае с матушкой есть нечто большее, чем просто совпадение! Здесь речь как раз о так называемом „навыке“! К сожалению, она не ограничивается только добрыми пожеланиями. Конечно, кому-то нужно очень сильно ее обидеть, чтобы она пожелала ему зла. Я пытался как-то с ней об этом поговорить, но она наотрез отказалась. Поэтому то, что я тебе сейчас поведаю, я узнал от других. Самому мне еще не доводилось наблюдать такое. К этим «другим» относятся люди всех сословий и профессий. Я приложил массу усилий, чтобы расспросить всех, кто посещает ее дом. Начиная с ремесленников и соседских детей и заканчивая художниками, профессорами, врачами, юристами и банкирами, которые дружат с нашей матушкой. Все они отличаются друг от друга уровнем образованности и складом ума. Кто-то, беспечно пожимая плечами, ссылается на совпадение, а кто-то с трепетом говорит о тайной силе. Но самих фактов никто не отрицает. Например, одна служанка, которой матушка сделала много добра, обворовала ее и сбежала. Как только она оправилась от первого шока и оценила весь нанесенный ей ущерб, она просто сказала, что Кэт, так звали девушку, ждет большая неудача. Не прошло и десяти дней, как тело девушки вытащили из Рейна. Она каталась с кем-то на лодке и утонула, когда лодка столкнулась с пароходом. Всех остальных удалось спасти. А однажды экономка обнаружила, что в одном из магазинов матушку систематически обсчитывают. Конечно же, она почувствовала себя обиженной вовсе не из-за потерянных денег, а из-за того, что ее посчитали настолько глупой, что решили водить за нос. Три недели спустя этот магазин ограбили, забрав и деньги из кассы, и ценный товар. Грабителей удалось поймать только тогда, когда они уже все промотали. Помню, соседский мальчишка, которому она разрешила играть в ее саду, из шалости сломал маленькую березку, которую матушка сама посадила и очень любила. Через несколько дней он заболел скарлатиной и дифтерией. Он уже был на грани жизни и смерти. Его родители пришли к нашей матушке после того, как узнали, что она пожелала ему плохое. Они хорошо понимали, в какой опасности находился их сын, и оказались достаточно умными, чтобы ни в чем ее не упрекать. Они только сказали, что он их единственный ребенок, и слезно попросили ее пощадить его. Конечно же, матушка сразу сжалилась над ним. Она отпустила их со словами, что скоро их сын поправится. Наша экономка Берта, которая присутствовала при этом, рассказывала, что родители мальчика ушли счастливые и совершенно уверенные в правдивости слов нашей родительницы. Когда они ушли, матушка пять минут просидела неподвижно, поддерживая голову ладонями, а потом начала говорить с экономкой о чем-то совершенно другом, как будто ничего и не произошло. И в самом деле, уже с этого дня болезнь постепенно начала отступать, и через какое-то время сорванец стал совершенно здоров. Берта, кстати, сама является одной из тех, кто стал жертвой злой воли матушки. Однажды вечером она должна была сопровождать ее на концерт, но в связи с некоторыми обстоятельствами опоздала на целый час. Матушку это очень рассердило. Конечно, она не могла долго злиться на свою экономку и очень скоро она уже сожалела о таком настрое. По дороге домой она ей сказала: „Ты вскоре заболеешь. Но не волнуйся, ничего серьезного». Спустя неделю без каких-либо видимых причин Берта схватила ужасную простуду. Она говорит, ее мучил такой насморк, что она даже видеть ничего не могла. «И я очень рада, – добавила она, – что так легко отделалась!“ Таких примеров, мой дорогой брат, хватит, чтобы исписать еще множество страниц. Неудачи в делах, несчастные случаи, болезни и психические расстройства всех мастей. Вплоть до смерти „заколдованного“. Но, слава Богу, таких случаев крайне мало. И ты думаешь, что каждый раз это было просто совпадение, брат мой? Или ты уже допускаешь, что все это проявление какого-то отточенного умения, «навыка», как это назвал маленький Мориц? При этом сама наша мать, кажется, неуязвима для любого несчастья. Она наверняка написала тебе об автокатастрофе, но представила это как нечто совершенно пустяковое. А на самом деле все было вот как. На пересечении Маринштрассе и Кройцштрассе десятилетняя девочка переводила ее через проезжую часть. Они обе уже практически перешли дорогу. Девочка уже стояла на тротуаре, а матушка только собиралась поставить ногу. В этот же самый момент из-за угла на бешеной скорости выскочила машина. Она прижималась к тротуару, чтобы пропустить встречный грузовик. Водитель заметил нашу мать, резко затормозил и дал влево, прямо на грузовик. Слишком поздно! Матушку задело передним колесом и швырнуло на тротуар. Она упала уже без сознания, не выпуская руку ребенка. Девочка подскочила и закричала. Тут же сбежались люди и отнесли нашу старушку в ближайший магазин. Там ее хорошо знали и сразу вызвали „скорую помощь“. Между тем ей еще налили немного красного вина. Через несколько минут она полностью пришла в себя. И первое, что ее озаботило – привести себя в порядок и вымыть руки. Она заявила, что вызов «скорой помощи» нужно отменить, купила дюжину яиц и как ни в чем не бывало отправилась домой вместе со своей маленькой спутницей. Я встретил ее на пороге. Девочка все еще тряслась от пережитого ужаса, едва могла вымолвить хоть слово. Матушка подарила ей книжку сказок и шоколадку. О том, что произошло, я узнал уже на следующий день. Автомобиль был полностью разбит, а водитель серьезно ранен. Матушка навещала его в госпитале. Сейчас ему гораздо лучше, и врачи прогнозируют полное выздоровление. Сам же „счастливчик“ уверен, что за такое быстрое исцеление он должен благодарить именно нашу мать, а не врачей. Иногда в сумерки матушка сидит в саду и рассказывает сказки соседским детям. Они сидят вокруг нее и смотрят, округлив глаза и широко открыв рот. Мне стало любопытно, что за сказки она им рассказывает. Белоснежка, Рюбецаль, Стойкий оловянный солдатик или Красная шапочка? Поэтому однажды вечером я сел неподалеку и спрятался за газетой. Ничего подобного она не рассказывала. Ничего из сказок братьев Гримм, из Людвига Бехштайна или Иоганна Музеуса, которых она читала нам в детстве. Ничего из Андерсена, Уайльда или Дюма-старшего. Совсем не такое она рассказывает детям. Дети называют это сказками, просто потому что не знают других слов, дающих этому определение. Но это больше похоже на какие-то поэтические описания фантастических картин без какого-либо сюжета. Так, наверное, это можно охарактеризовать. Их воздействие поистине впечатляет – даже когда матушка замолкает, дети еще сидят без движения. Как загипнотизированные, смотрят они куда-то, словно всматриваются в пейзаж, который нарисовал им голос старухи. Сидя за газетой, я сделал кое-какие записи на слух. Вот одна из них: „А сидели там дюжина собратьев, ведьм и колдунов. Они ели пивной суп. А вместо ложек использовали они кисти скелетов. В камине полыхали красные угли, светильники закоптились, а из тарелок шел запах свежих могил. Если Марбас смеялся или плакал, это звучало так, словно старый смычок скользил по трем струнам сломанной скрипки. В сиянии свечей самый старый колдун раскрыл книгу заклинаний. Оттуда вылетела муха, которой опалило крылья. Муха жужжала. Появился большой паук, желтого цвета, с толстым, волосатым брюшком. Ведьмы и колдуны все вместе вылетели через дымоход верхом на метлах. Марбас возглавлял их“. Или наша мать просто показывала детям палец. „Большой палец сливу качает“ – ты помнишь эту присказку, брат? Нынче под грушевым деревом ребятня слушает другое: „Большой палец – это хозяин трактира у Рейна. Он толстый и веселый, сидит у двери своего трактира, курит и пьет пиво. Указательный палец – это его жена, длинная и тощая как селедка, кричит и бранится на своего суженого днями напролет. Средний палец – это их сын, очень болтливый парень, который хотел бы стать солдатом. Безымянный палец – это их ловкая дочь Катрин, которая торгует луком. А мизинчик – это маленький Вениамин. Такой боязливый и плаксивый. Он постоянно вопит, словно дитя в пасти вурдалака“.