– Извини, что меня не было рядом, когда они пришли за тобой. Она снова заставила себя улыбнуться: – Ничего. Все в порядке. Ну, что ты мог сделать? Его челюсти уже не так плотно сжаты, а без этого лицо казалось не таким напряженным. Темнота его глаз, скапливаясь в глазницах, будто переливалась через край, призрачными слезами. Несомненно, у них много общего: он тоже потерял возлюбленную, нашел ее и потерял, а теперь снова нашел и снова потерял. И скорее всего, даже если удастся раздобыть другой пиратский приемник, ему небезопасно возвращаться в Игру. Раз IMAGEN знала о Кэсси, о нем они тоже наверняка знали. Она ласково склонилась к его плечу. И он сел так, чтобы ей было удобно. Они словно зеркальные отражения друг друга – слегка потрескавшиеся, немного кривые, но довольно похожие, чтобы, по крайней мере, быть добрыми. Через некоторое время она встала с дивана, взяла сумку, достала папиросную бумагу и табак. От ее мокрых волос на плече Льюиса остался влажный темный круг. Почувствовав ее руку, планшет зажужжал, сообщая, что есть новые уведомления. Два сообщения… три… все от Никола. Точно! Она же пропустила встречу не только с Николом, но и с клиентом! Да какая теперь разница?.. Когда Кэсси хотела вернуться на диван, то обнаружила, что на нагретом месте устроилась Пита. Тогда, присев на подлокотник, она принялась сворачивать папироску. Положила на бумагу щедрую полоску табака, размышляя о том, что скоро у нее появятся деньги, сжала и скатала папиросу… замерла, всего лишь на секунду, когда ее с головы до пят обдало жаром… а затем продолжила, осторожно, расправляя бумагу… поднесла ко рту и облизнула край… запечатала и выпрямила папиросу. Потом она надела кроссовки. И перекинула сумку через плечо. – Если хочешь, можешь покурить в окно, – предложил Льюис. – Все в порядке. – Она похлопала по сумке. – У меня есть ключи, и тебе не придется открывать мне дверь. Спустившись по лестнице, она закурила с трясущимися руками, стоя в дверях. Она не упоминала Лахлана. Не специально, не устраивала проверку. Просто он был не важен. Всем заправляла именно та женщина, так Кэсси и рассказала эту историю. В голове снова звучали ее собственные слова: «Когда она пришла… Она отвела меня туда…» Так почему же Льюис так странно извинился? «Меня не было рядом, когда они пришли за тобой». Не она. Они. Обмолвка. Предположение, что любой женщине для поддержки нужен мужчина. Возможно. Затушив окурок, она повернулась, собираясь пойти обратно в квартиру. И в нерешительности остановилась у нижней ступеньки лестницы. А если нет? Она медленно развернулась. Постояла, пристально глядя в никуда и ничего не видя. Щелчок дверного замка словно пронзил ее насквозь. Стоя у двери, Льюис окликнул ее по имени. Она подняла голову. Оттуда, где он стоял, ее не было видно. Бесшумно ступая по бетонному полу, она отступила к кладовке под лестницей, надеясь, что там не заперто. – Кэсси? Ты где? Послышались шаги Льюиса вниз по лестнице – легкие и немного шаркающие. Приоткрыв дверцу кладовки, она пригнулась и шагнула внутрь, вжавшись в кучу всякой всячины – швабр и ведер, велосипедов и коробок, обломков мебели. Закрыла за собой дверь и застыла, едва дыша, боясь пошевелиться, чтобы лавина хлама не хлынула на площадку. Щелкнул замок: Льюис открыл входную дверь. И снова закрыл ее. Потом наступила тишина. Что же она делает! Спряталась в шкафу от единственного человека, который находился на ее стороне, заботился о ней, понимал, что происходило на самом деле? И всего лишь из-за какой-то обмолвки? И теперь, если она просто выйдет из этого пахнущего сыростью шкафа, как она объяснит свое появление? Придется ждать, пока он не поднимется наверх или не выйдет на улицу, разыскивая ее. Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука. И она догадалась, что он звонит ей, не мог не позвонить. Там, где он стоял, наверняка будет слышно жужжание ее планшета. Пальцы вдруг резко стали неуклюжими, когда она пыталась открыть сумку и достать планшет. Как только экран засветился, она вырубила его. – Привет, это я, – услышала она голос Льюиса, оставлявшего голосовое сообщение. – Куда ты ушла? Пожалуйста, не исчезай опять. Гм. Ты ушла домой, что ли? Позвони мне, ладно? Она слушала, как он бежал вверх по лестнице, и ждала, когда за ним закроется дверь квартиры. Но вместо этого он сразу спустился обратно. На этот раз было слышно, как, позвякивая цепью, по бетонным ступенькам подпрыгивал его велосипед. Входная дверь открылась. И снова закрылась. Заставив себя сосчитать до пяти, Кэсси высунула голову: на лестничной клетке никого не было. Она подбежала к входной двери, выскочила на улицу и как раз вовремя, чтобы увидеть, что Льюис поворачивал в ее конце, мигая красным задним фонарем. Глава тридцать вторая Льюис сильнее ее, гораздо сильнее, и при этом он ездил в шлеме и в шортах со светоотражающими полосками и боялся купаться в озере. На своем стареньком велосипеде Кэсси крутила педали без передышки. Проносилась на красный свет, срезала углы, запрыгивала на тротуары, вырывалась вперед, обгоняя автобусы и грузовики. Представьте лицо Освальда, если бы он увидел, как сильно она, носитель его драгоценного обновления, рисковала, с ее ничем не защищенной головой. Ноги, легкие, лицо горели, пока она старалась не отстать от Льюиса, с выключенными огнями, в сумерках, сквозь начавшийся дождь, достаточно далеко позади, чтобы он не увидел ее, когда будет, по обыкновению, оглядываться, проверяя, что делается на дороге за ним. Все как в рекламе безопасной езды на велосипеде: вспышка, вспышка, проверка, сигнал. Тяжело дыша, она сплюнула в сточную канаву. Он свернул на набережную, и она догадалась, куда он направлялся. Она осталась на дороге, – так быстрее и прямее, – но не сбавила темп, продолжая подниматься в гору со всей силой, со всей выносливостью, на какую была способна. Последний подъем дался особенно трудно. К его вершине она вся взмокла от пота и радовалась, как награде, прохладному ветерку, когда, преодолев последний отрезок пути, свернула в свой квартал. Она уже решила, где лучше спрятаться. Навес, под которым стояли мусорные баки, скроет ее велосипед, а у нее будет хороший обзор. Долго ждать не пришлось. Льюис появился буквально через несколько минут. Он методично пристегнул велосипед и выключил фары. Она наблюдала, сжав кулаки; смотрела, как он прошел прямо к ее подъезду и нажал кнопку звонка. Снова нажал. Затем, с планшетом в руке, отошел назад, пока не оказался в нескольких метрах от ее укрытия. Он не сводил глаз с ее окна. Он знал, на какую улицу ехать. В какую квартиру звонить. На какое неосвещенное окно смотреть. Он все это знал, хотя она никогда не говорила ему, где живет. Никогда не приглашала к себе. Земля под ней качнулась, и она оперлась рукой о деревянную стену своего убежища. Планшет засветился в беззвучном режиме, и на экране появилось его лицо. На этот раз он не оставил сообщения. Постояв в нерешительности и по-прежнему глядя на ее окно, он сделал другой звонок. Она не слышала, что он говорил, но, похоже, у него назревали неприятности. Он стоял, запустив руку в волосы, наклонившись над экраном, затем поспешно отстранился. «Она исчезла, – представляла Кэсси. – Я в этом не виноват». Что они ему прикажут? Выследить ее? Идти домой и ждать? Оставаться там, где находился? По коже холодными струйками стекал пот. Она дрожала в его чистой футболке. Хотелось сорвать ее, растоптать и плюнуть на нее, запихнуть в мусорный бак. Но, пока он рядом, ей не пройти в свою комнату, чтобы переодеться. Неужели он останется здесь на всю ночь, будет следить за ее подъездом, вынудив ее спать за мусорными баками? Пока она наблюдала за ним, дверь подъезда распахнулась, и вышел ее сосед Райан. Льюис поймал не успевшую закрыться дверь и исчез в подъезде. «Останови его», – мысленно приказала она, и на секунду ей показалось, что Райан услышал ее. Обернувшись, он посмотрел вслед Льюису и, позволив двери закрыться, пошел дальше. Кэсси осторожно переместилась в своем убежище, чтобы лучше видеть окно. Если Льюис собрался проверить ее комнату, ему придется взломать замок, потому что, разумеется, она никогда не давала ему ключи. В комнате почти сразу загорелся свет. Она смотрела и не верила глазам, когда он ходил мимо окна туда и обратно. У него были ключи. Наверное, сделал дубликат. В подъезд он попасть не мог, так как не знал код, но вот входить в ее комнату и выходить из нее, он мог сколько угодно и когда ему вздумается. Бывал ли он там раньше? Когда она уходила на работу? Как долго он вел расследование, тайком следил за ней? Там ему нечего искать. Нет ничего важного. Только ящик в комоде с футболками и коробка с вещами Алана: это все, что у нее есть личного, и ничто из этого не будет иметь значения ни для кого, кроме нее. Она представила, как Льюис читал названия композиций на компакт-дисках, которые еще десять лет назад перешли в разряд ретро. Открывал чемоданы, читал записки, в которых не было ничего важного, но которые остались единственным доказательством того, что когда-то Алан писал ей. Как он думал о ней. Узнав, кто она такая. Она представила, как пальцы Льюиса бегло ворошили ее вещи, и ее чуть не вырвало. Через пару минут свет погас. Через тридцать секунд открылась дверь подъезда. Льюис отстегнул велосипед. Проехал к ней и мимо нее. Мир у ее ног разлетелся вдребезги. Глава тридцать третья Когда Алан выпрыгнул из окна своей спальни, он понял, что может летать. Безумие было всего лишь ошибочным представлением о том, что реально. Она совершила ошибку, большую ошибку, с Льюисом. От теплого чистого запаха его футболки у нее перехватило дыхание. Как давно? Когда IMAGEN добралась до него? Может, только прошлой ночью, когда она проснулась, а его не было рядом? Именно так ей хотелось думать. Тогда получалось бы, что он играл свою роль меньше суток. Но это не так. Она вспомнила, что женщина прошла прямо в спальню Льюиса и меньше, чем через минуту, вернулась уже с приемниками в руке. Как быстро Льюис достал их… сделал вид, что достал. Ну конечно же! И не нужна пиратская биопрограмма! Если он работал на них. С самого начала? Неужели он действительно записался в группу Джейка – ходил на собрания неделя за неделей – и просто ждал, когда она вернется? Она вспомнила, как на том собрании он поднес руку к уху… трепет, который она почувствовала, узнав этот жест. А она-то считала себя такой умной! Вспомнила, как подала ему ответный сигнал, на что он наверняка и рассчитывал. Как он болтался потом у входа, дожидаясь ее, чтобы уйти вместе. Как пригласил к себе. Хотя нет, этот шаг она сделала сама. Никто не виноват, кроме нее самой, что она болтала, слушала, открывалась, и все кончилось тем, что она оказалась в постели предателя. Он обнимал ее, лежа сзади, так близко и так доверительно. Он проник в ее мысли, в ее сны. А через него в нее проникла и IMAGEN. И теперь IMAGEN внутри нее. Она обхватила голову. В ушах громко пульсировала кровь, и ей не удавалось сосредоточиться, чтобы все обдумать, из-за крови, из-за холода внутри черепа. С Освальдом она тоже ошиблась. Нельзя доверять бумагам, которые она подписала. Нельзя доверять препарату, который ей ввели. Биомолекулам, которые теперь по-хозяйски используют ее тело, ее мозг. Жужжат по-деловому под кожей ее головы, предварительно загруженные определенными задачами, командами, программами. Глубоко внутри нее они готовились к работе. На планшете, который она все еще держала в руке, высветился вопросительный знак. Льюис пытался дозвониться с другого устройства. Или Освальд… или та женщина. Сколько она просидела, скорчившись, за баками? Уже совсем стемнело. И она очень замерзла, а когда немного потеряла равновесие, рука наткнулась на разбитую бутылку. Поэтому, подняв окоченевшую пульсирующую руку, она увидела ее в крови. Ладно. Она наделала много ошибок. Главное, теперь постараться не делать их дальше. Она вытерла ладонь о футболку Льюиса, оставляя кровавые разводы. В глубине души ей хотелось догнать его, встретиться с ним лицом к лицу, заставить рассказать ей все. Зачем он шпионил за ней? Кому и что докладывал? Что ему пообещали в качестве платы за его грязную работу? Такую же взятку, как и ей: работу и доступ в Игру Воображения? Но, если она хочет бросить ему вызов, надо оставаться хладнокровной и сосредоточенной, а сейчас у нее совсем не то состояние. Будто проглотила ту разбитую бутылку. Будто порезала руку, а боль от раны кромсала ее на части в груди. И вдруг она задала бы неправильные вопросы: не почему, а как? Как ты мог так поступить? Ведь предполагалось, что мы на одной стороне. Что у нас много общего. Она почувствовала, как подступили горячие слезы. И в ужасе проглотила их обратно. Оставаться хладнокровной и сосредоточенной. Она поднялась на затекшие ноги, опираясь рукой о мокрое дерево навеса. Внимательный взгляд на окно своей комнаты. Если Льюис звонил Освальду или любому другому своему контакту в IMAGEN, значит, ее уже ищут. На данный момент они знали, что именно здесь ее нет, но как долго это продлится? Надо успеть переодеться, взять куртку… Чем дольше она медлила, тем больше рисковала. Откинув с лица мокрые волосы, она отряхнула руки и побежала по утонувшему в лужах бетону к подъезду. Вверх по лестнице, в свою комнату, не раздумывая о том, что Льюис рылся в ее вещах, разгребая их своими шпионскими пальцами. Переоделась, не включая свет. Джинсы, футболка, джемпер… Сухие носки отправились обратно в мокрые кроссовки – ее единственную пару. Схватив куртку с капюшоном, она сунула в карман шапку. Подумала не брать с собой планшет – на случай, если они захотят выследить ее. Но если они найдут его здесь, то смогут просмотреть ее звонки, сообщения, все, что ей так дорого… Кроме того, перспектива остаться без планшета слишком пугала. И Кэсси просто выключила его. Что ни делается, все к лучшему. Она заперла за собой дверь и ушла. Глава тридцать четвертая На велосипеде она отправилась на юго-восток города, не в какое-то конкретное место, просто поехала в направлении, подальше от своего обычного маршрута. Под дождем, стучащим по капюшону, опустив голову, она мысленно перебирала список тех, кто мог бы приютить ее на ночь. И, добравшись до его конца, почувствовала пустоту: в общем-то, никого у нее нет. Мэг… Семья – такое место, куда тебя просто обязаны пустить на ночлег, но вероятность, что сестра поможет, стремилась к нулю. Никол. Если бы она появилась на пороге его дома, он, возможно, позволил бы ей устроиться на диване, хотя она не уверена, что знает, где находится этот порог. К тому же совсем не хотелось впутывать Никола и выводить на него IMAGEN. И Харри… Нет, это не Харри сообщила о ней в IMAGEN. Теперь она знала это наверняка. Она представила, как Харри широко распахнет дверь, проведет ее на кухню, усадит за стол и поставит между ними чайник с чаем. Как будет слушать рассказ о Льюисе, о его предательстве. Но после ее прошлого визита вряд ли Харри обрадуется ее ночному появлению. Лучше вообще не просить о помощи, чем вынудить Харри отказать. Хотя она и не направлялась в какое-то конкретное место, она вдруг заметила, что прибавила скорость, – крутила педали, рассекая лужи, гонимая в той же степени негодованием, что и настойчивостью. Негодованием на Льюиса, но еще больше она злилась на себя. Она продолжала попытки представить его лицо, вспомнить голос. Хотя поздно уже совершать какой-то хороший поступок, она все равно чувствовала невероятную потребность уловить перемену в выражении его лица, неуверенность в его речи, уличающие его во лжи. Вместо этого она все вспоминала и вспоминала их первую размолвку, когда он старался убедить ее вернуться назад, в Игру Воображения, через переговоры или шантаж IMAGEN. «Им придется пустить нас обратно». Она слышала, как исказился его голос, видела тоску, затемнившую его взгляд, такую яростную, что ей стало страшно. О чем бы еще он не солгал, но зависимость от Игры Воображения у него была самая настоящая. Она бы поспорила на что угодно. Кэсси смахнула с глаз капли дождя и объехала колдобину на асфальте. Не хотелось думать о том, что у них с Льюисом общего. За короткий промежуток времени она привыкла полагаться на него. Глупо, да, очень глупо. До встречи с ним она смирилась со своим одиночеством. И потом, когда есть друг… Жизнь становилась лучше, терпимее. Она позволила себе расслабиться, почувствовать себя в безопасности. Даже немного развлечься. Оказывается, все это время она жила сама по себе и даже не замечала этого. А теперь… теперь, вот прямо сейчас, она отказывалась даже думать обо всем этом. Теперь ей нужно сосредоточиться на том, что произойдет дальше. С наступлением поздней ночи дороги опустеют, и она станет заметной для всех, кто ищет ее. На следующем перекрестке она свернула в сторону центра города, стараясь затеряться в толпе. Но даже здесь, в центре, где она делила дорогу с припозднившимися автобусами и такси, она чувствовала себя слишком заметной. Группки подвыпивших людей окликали ее, когда она проезжала мимо. «Она пойдет со мной», – выкрикнул один пьяный мужик, метнувшись в ее сторону, и она резко свернула, успев набрать скорость, прежде чем ее ритм замедлился, дрогнул. В относительной безопасности улицы, вдоль которой вытянулся ряд пабов, с постоянными посетителями, переходящими из одного пивного бара в другой, она остановилась на углу тесного переулка и спряталась в его темной пасти. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой уставшей. Она уронила голову на руки. Из водостока наверху, с шумом водопада, текла дождевая река. «Вот». Голос, совсем близко. Слишком близко. Кэсси резко вскинула голову, готовая вскочить на ноги и броситься бежать. Но голос прозвучал тихо и спокойно, и говорившая женщина, присев на корточки, протянула ей что-то в руке. Банкноту.