На мгновение Кэсси задумалась над его вопросом, затем ответила: – Только от пользователя зависит, какой будет его Игра Воображения. А она может быть любой, какой захочешь. Поэтому, когда происходит подключение, пользователь думает, что это то, чего он хочет. Даже если… – Даже если это то, чего он совсем не хочет. Как же она не догадалась сразу! Если веришь, что тьма, ужас – это часть тебя, твое самое глубокое, бессознательное желание… – Им стыдно, вот почему, – подвела она итог. Людей заставляют молчать не угрозы, не мольбы, а именно стыд. Освальд одобрительно улыбнулся: – Для нас это хорошо, если забыть, что мы по-прежнему теряем их как пользователей. Многие из них входят в группу высокой чистой стоимости. Вы же понимаете, ресурсы тратятся, в первую очередь, на привлечение таких людей. А также вы понимаете, насколько они ценны для нас. И мы не можем позволить себе и дальше отпускать их. Она действительно понимала. Несмотря на все стратегии IMAGEN, направленные на защиту бренда Игры Воображения, рано или поздно негативного опыта, которым делились в интернете, накопится достаточно, чтобы на него обратили внимание и занялись им всерьез. И тогда выяснится, что, несмотря на всесторонние испытания, на заверения в абсолютной безопасности и лицензию Департамента инноваций, Игра Воображения – не такое уж безопасное контролируемое пространство, каким считали ее пользователи. Для компании наступит критический момент жизни или смерти. Теперь хотя бы понятно, почему Освальд так напряжен, несмотря на все его старания скрыть свое состояние. И еще она начала понимать, какие неимоверные усилия приложила компания, чтобы заполучить ее сюда. – Эти подключения… Если они происходят напрямую, от человека к человеку, и не контролируются приемником, как можно отследить их? Я имею в виду… откуда вы знаете, что они на самом деле так ужасны? – Хороший вопрос. Без данных, которые можно отследить, действительно непросто установить факты происходящего. Но существуют различные формы доказательств. Личное свидетельство. Непосредственное наблюдение. И в нескольких случаях нам удалось провести сканирование мозговой активности. Выяснилось, что подключения неизменно сопровождаются всплесками мозговой активности, которые указывают на сильные эмоции. Возможно, и сами подключения обусловлены эмоциями, как положительными, так и отрицательными. Нам удалось идентифицировать нейронные сигнатуры. Страх. Печаль. Гнев. Стыд. Эти самые распространенные. – Он потер переносицу. – Особенно, если происходит сразу несколько подключений одновременно. Несколько подключений! Эти слова прогремели для нее, как гром. Вот оно! Несколько подключений одновременно. Мешок с кошками, попавшими в ловушку, в котором они отчаянно копошились и царапались. Десяток пациентов, запертых на отделении, и среди них Алан. Его ногти расцарапывали кожу в кровь. Перед ее закрытыми глазами всё рябило и мельтешило, и она изо всех сил оттолкнула это видение, но, когда Освальд снова заговорил, ей показалось, что он видел то же самое. – Представляете, – многозначительно произнес он вкрадчивым голосом. – А если бы от этого страдал ваш друг?! Кэсси открыла глаза и пристально посмотрела на него. На его лице нейтральное сочувствие, и одно мгновение растянулось между ними в промежуток, когда можно было бы спросить: «Алан? Вы говорите про Алана? Что вы знаете об Алане и обо мне?» Но она не спросила. Почему-то вспомнился Никол. Его циничная подозрительность. Его неодобрение. Первый звук имени Алана уже готов был вырваться, но она буквально удержала его зубами, пока наконец Освальд не заговорил снова: – Кассандра, вы можете помочь. Прекратить эти подключения. – Его руки ладонями вниз легли на стол между ними. – Мы предлагаем использовать вашу способность к подключению для распространения того, что мы условно назвали обновлением – обновлением сети. Вы понимаете, о чем я? Обновление отключит функцию непосредственного общения между пользователями. – Я возвращаюсь в Игру Воображения? – Именно. Обновление самовоспроизводится по принципу вируса. От вас только и требуется, что позволить нам обновить вашу биомолекулярную сеть. Процедура совершенно незначительная, проводится с помощью назального спрея, как и при первоначальной установке сети. Как только ваша сеть обновится, вы заново входите в Игру Воображения и запускается процесс распространения. Как только вы подключаетесь к другому пользователю, ему передается обновление, и его сеть, в свою очередь, обновится. – Но… если обновление разрушает способность к подключению? Я имею в виду, когда сеть обновилась и вы отключились, вы же больше не сможете ни к кому подключиться, и как тогда передать обновление? – Доверьтесь мне. Мы продумали все детали. Обновление займет примерно неделю, этого достаточно для изменения биомолекулярной сети; в течение этой недели ваша сеть будет оставаться, так сказать, заразной. И в этот период вы будете передавать обновление всем, к кому подключаетесь. Допустим, вы передадите обновление трем или четырем людям. Хотя на самом деле, – его тон стал доверительным, – это число будет значительно больше. Мы хотели бы использовать вас наиболее эффективно в качестве активного носителя в течение этой недели и провести некоторые стратегические подключения, чтобы у программы обновления получился действительно хороший старт. Поэтому я привел такое количество подключений только для примера… Всю следующую неделю каждый из этих людей передает обновление еще трем или четырем пользователям. Или, возможно, один или два из них не передадут обновление, – они не подключаются к другим пользователям, у которых эта функция активна. Но это нормально, мы просчитали, и у нас все равно получится распространить обновление среди пользователей. Его ладони основательно опирались о стол. – Конечно, есть и другие способы исправить эту ошибку, но для нас преимущество этого заключается в том, что все делается быстро и по-тихому. Пользователям даже не нужно знать об изменении. Поскольку обновление распространяется через нашу базу, мы довольно быстро достигнем стадии, когда клиентские сети будут обновляться почти сразу, как только активируется способность к подключению. Один-единственный сбой, не более чем мерцание света. Это все, что заметит большинство людей. Надо признать, все продумано очень точно. Элегантное решение. Неудивительно, что у Освальда такой довольный вид. – Итак, согласитесь, предложение честное? То, о чем мы просим, просто, безболезненно, никакого риска. То, что мы предлагаем, – возможность изменить свою жизнь. Это уже слишком. Слишком идеально. Ей хотелось то, что он протягивал ей, хотелось физически, неотложно, каждой клеточкой тела. И тем не менее она чувствовала некую отстраненность. Он говорил, как продавец. В свое время она придумала слишком много торговых предложений, чтобы не узнать эту отстраненность: при подготовке к их встрече он или кто-то другой тщательно проработал все варианты, но сейчас он переигрывал. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой? У нас есть сотни тысяч довольных клиентов, – проверьте наши отзывы! Но когда она уже набрала в грудь воздуха, чтобы сказать ему «нет», сказать, что хочет все хорошенько обдумать, он поднял руку. – Кассандра, послушайте, меньше всего я хочу, чтобы вы чувствовали, будто вас подвели к утвердительному ответу. – Он вздохнул. – К сожалению, в этой ситуации время поджимает. В конце года должно приниматься решение по нашей заявке на лицензирование Игры Воображения в США. Для нас этот рынок критически важен, и там есть ряд препятствий: например, религиозное лобби выступает против того, что они рассматривают как модификацию человека, созданного Богом… Но что еще важнее, правительство США намного менее покладистое, чем правительство Великобритании: они отнесли Игру Воображения к категории наркотиков, а не развлечений, как это сделали здесь. А это означает, мы должны обращаться в FDA[21], и вот это означает, что технология должна быть абсолютно, на сто процентов, безопасной. Однажды нашу заявку на лицензирование уже отклонили, и если это произойдет снова… ладно. Конечно, мне не стоит говорить вам это, но я все-таки скажу: мне бы очень хотелось видеть вас в нашей команде, чтобы мы с вашей помощью преодолели бы эти препятствия. Поставив локти на стол, он сложил ладони вместе перед лицом, так что стал похож на ребенка-переростка во время молитвы. – Кроме всего прочего, вам, наверное, понадобится время все обдумать. Могу дать вам… тридцать минут? – С деловой улыбкой он поднялся с кресла. – А если хорошенько подумать, то тут и думать-то нечего. Глава двадцать седьмая После ухода Освальда Кэсси забралась на стул с ногами, прижалась лбом к коленям и крепко обхватила руками голени. Когда ее оставили в покое, на душе стало легче, но внезапно навалилась усталость, будто Освальд, закрывая за собой дверь, забрал с собой всю энергию. Представляете, а если бы от этого страдал ваш друг?! Вот она, лазейка, неважно, специально оставленная или нет. Ее шанс бросить вызов Освальду, узнать наверняка, правда ли то, о чем она догадывалась, – об Алане и опытах на пациентах в «Рафаэль-Хаусе». Но лазейка могла привести и в ловушку. Под конец разговора, почувствовав манипуляцию, она старалась держать рот на замке. До того момента Освальд вел себя открыто – отвечал на вопросы, разъяснял, чего они хотят от нее и что дадут взамен. Даже тот факт, что он оставил ее одну в своем кабинете, предполагал определенную степень открытости. Подняв голову, она огляделась: низкие книжные полки, огромный торшер, в рамке – гравюра, изображающая горный пейзаж. И все равно кое-что не вписывалось в общую картину. А именно время и деньги, потраченные на то, чтобы загнать ее в эту ситуацию. Почему бы IMAGEN не использовать для обновления своего сотрудника? Может, они уверены, что заставят ее молчать? Тогда молчание, несомненно, станет еще одним условием их предложения. Или здесь кроется что-то еще? «Есть и другие способы сделать это», – сказал Освальд, впрочем, мог и соврать. Она не просто самое точное и элегантное решение проблемы. По какой-то причине она их единственное решение. Она сжала затылок, пытаясь облегчить боль от слишком долгого лежания в постели Льюиса с неудобно повернутой головой. Сделав усилие, поднялась на ноги и, рассеянно глядя сквозь стеклянную стену, потянулась. Прямо напротив, на дальней стене офиса открытой планировки, видна мозаика 1950 годов, сохранившая дату постройки этого здания. Первоначально в нем размещалась телефонная станция. Никогда раньше эта мозаика не привлекала ее внимания: четыре массивные стилизованные головы, по одной в каждом углу панели, соединенные разноцветными линиями, которые складывались в геометрический узор. Несколько подключений. Кошки в мешке. Когти выпущены. Она повернулась спиной к мозаике. Обошла стол Освальда, села в его кресло. Дотронулась до трекпада, оживляя экран компьютера: биотач защищен, кто бы сомневался. Затем, проведя ладонями по гладкой деревянной столешнице, попробовала открыть верхний ящик стола, понимая полную бессмысленность своей затеи. Заперт. Средний ящик – тоже заперт, а вот нижний… Нижний открылся, стоило только потянуть его за ручку. Она помедлила, все еще не решаясь отпустить ручку ящика. Но вот рука скользнула по его краю. Коснулась картона, бумаг: стопка папок. В офисе внизу не было никого, кроме уборщика, занятого своей работой. Как можно незаметнее она оглядела кабинет, стараясь понять, есть ли скрытые камеры. Но если она их не видела, это не значит, что их нет. Да и что самое худшее могло случиться? Ну застукает ее Освальд на любопытстве, ну добавится еще одно преступление в список ее нарушений, о которых он убедил ее не беспокоиться, по крайней мере, пока. Быстро достав из ящика самую верхнюю папку, она положила ее на колени и раскрыла. Внутри лежал один-единственный документ – таблица на нескольких скрепленных страницах. Столбцы и строки помечены аббревиатурами, ячейки заполнены цифрами, буквами «X» и «O». Все это ни о чем не говорило ей, пока взгляд не зацепился за пару повторяющихся инициалов, которые лесенкой спускались к низу страницы. Название колонки – Лкц, инициалы – РХ. Локация: «Рафаэль-Хаус»? Вполне возможно. Теперь она внимательно просматривала заголовки. В других колонках проставлены даты трех- или четырехлетней давности. В колонке, озаглавленной ID, написаны инициалы. Не в силах остановиться, она вела пальцем вниз по столбику, перепрыгивая через строчки в поисках знакомого сочетания. Вот глаза уже нашли его, и она заморгала, ожидая, пока палец доберется до нужной строчки. АДЛ: Алан Джеймс Лаудер. За инициалами следовало шестизначное число, в котором она без труда узнала дату его рождения. Пальцем она провела по всей строке, прослеживая данные, но остальные коды отказывались поддаваться расшифровке. В голове пронеслась мысль выкрасть этот документ, оставив в столе пустую папку. Освальд так долго держал ее здесь, что эти страницы, аккуратно засунутые в карман, могли бы стать компенсацией. Только информация в таблице так зашифрована, что ни для кого, кроме нее, не станет настоящим доказательством. Как она убедит других, что РХ – это «Рафаэль-Хаус»? Что каждая клетка в столбике Зчслн, означает отдельного пациента, зачисленного на исследование, на которое они не то, что не давали согласие, но даже не были в состоянии понять, в чем оно заключалось? Она положила документ обратно в картонную папку, собираясь вернуть ее на место. И вдруг остановилась. Да ладно! Один ящик не заперт? И в самой верхней папке именно тот документ, который подробно информирует ее обо всем, что она и так уже подозревала, и ничего больше? Как-то все слишком очевидно. То есть предполагалось, что она найдет эту таблицу. Невозможно, но придется поверить: Освальд знал, что для нее значил Алан. Был ли он закодирован в ее данных, со всех тех раз, когда она подключалась к Игре Воображения Алана? Односторонний поток информации, исходящий от ее приемника, светящийся потребностью, непреодолимым желанием снова, снова, снова подключаться к нему? И тогда эта таблица – всего лишь толчок, небольшой дополнительный аргумент, почему она должна принять предложение Освальда. Напоминание, что в случае отказа больше всех пострадает не она, а Алан. Ей предложили взятку; нечто кислое, с небольшим добавлением сладкого, этакий эмоциональный шантаж. Подтверждение всего, что переживал не-Алан, о чем она только догадывалась. Прошлой ночью в Игре Воображения она сама ощутила удушающую тьму, но издалека и ненадолго, и ей удалось освободиться. На закрытом отделении все было бы по-другому. Индивидуальные психозы становились общими, помноженными друг на друга. Каждый вторгался в других. Каждый барахтался в паутине развивающихся сетей, которая раз от разу становилась крепче. От этих мыслей она чуть не задохнулась, будто из легких выкачали воздух. По-настоящему у нее не было выбора. Она вынуждена сказать «да». Внизу, в офисе открытой планировки, уборщик закончил свою работу. Кружка со стола убрана. Интересно, как они устроят ее возвращение, что скажут сотруднику, который выполнял ее работу в течение этого года? Она снова посмотрела на мозаику, прослеживая взглядом цветные линии, проходящие над и под друг другом, поворачивая под углом, сплетаясь в узор. И задумалась о том, как пройдет обновление. Назальный спрей, стойкое послевкусие, а затем внутри нее произойдут изменения. Она представила свою сеть подобно той, что видела на выставке в здании Ньюмена. Новые биомолекулы принесут новые команды, промоют сеть молекул по всему ее мозгу, и сеть отреагирует. То же произойдет и с не-Аланом: обновление прояснит его мозг, очистит, сохранит в безопасности. Наверняка они и начнут оттуда – с закрытого отделения. Она представила, как обновление передается от пациента к пациенту, выключая их одного за другим… И только теперь до нее дошел смысл слов. «Я здесь только из-за тебя». Что они означали? Уничтожить подключения. «Вот как ты меня спасаешь. Тем, что находишься здесь. Ты должна находиться здесь…» Ее Алан. Настоящий Алан. Алан, которого она нашла в Игре Воображения. Значит, она снова потеряет его. «Я здесь только из-за тебя». Он перестанет существовать. И их общее прошлое тоже исчезнет. Его кожа… глаза, тепло, стук его сердца – ничего этого больше не будет. Внезапно во рту пересохло, язык прилип к нёбу, будто она навсегда потеряла дар речи. Как можно сделать такой выбор? Если она скажет «нет» и уйдет прямо сейчас, то, скорее всего, никогда уже не найдет своего Алана, не найдет способ вернуться в Игру Воображения… но возможность останется, и он превратится в слабый отблеск самого себя, ждущего ее. А не-Алан будет так же, как теперь, заперт в палате и в мучениях. Вторжение в другое сознание… неподвластное вашему контролю… Почувствовав, что тьма вот-вот накроет ее, она резко встряхнула головой. Он ошибка, он не ее Алан. Но даже если и так. Как оставить его страдать, когда в ее силах многое изменить? Невозможно. Можно ответить «да» – принять предложение Освальда, и не-Алан все равно останется поврежденным, но не будет страдать или, по крайней мере, будет страдать не больше, чем от обычного безумия. Они с Аланом больше не смогут общаться в Игре Воображения, и водопад превратится в воспоминание из сна – место, потерянное для них обоих, как они потеряны друг для друга. Он безвозвратно исчезнет. И она больше никогда не прикоснется к нему, не вдохнет его запах, не услышит его голос, его дыхание, биение сердца… Тоже невозможно. Зарывшись пальцами в волосы, Кэсси сопротивлялась накатывающей волне отчаяния, стараясь рассуждать хладнокровно. Перед ней стоял выбор между возможной потерей Алана и определенной потерей Алана. Выбор между степенями страдания. Но разве можно измерить страдание? Пациент безумен, значит, он страдает, но в чем заключаются дополнительные страдания из-за подключений в Игре Воображения? И до какой степени приемлемы эти дополнительные страдания, если благодаря им ее Алан остается в живых? Я здесь только из-за тебя… Какое страдание следовало считать посильным, оправданным для сохранения ее надежды? Ее взгляд уперся в стену с мозаикой, а мозг старался ускориться, отыскивая решение проблемы. Как сохранить невредимыми всех троих: не-Алана, и Алана, и ее саму. Когда Освальд вернулся, она все еще сидела в его кресле, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Она спокойно наблюдала, как он смотрит на мятежное выражение ее лица, на папку, лежащую на столе. Он стоял совсем близко, и его рост казался устрашающим. – Смотрю, вы уже вполне освоились, – заметил он. А она молча поворачивала кресло вправо – влево – вправо. Выдерживая его взгляд, словно именно она была хозяйкой кабинета. – Вы же сами подстроили, чтобы я нашла это. – Кончиком пальца она подтолкнула папку, и из нее выбился краешек документа. – Значит, вот с чего все началось. С клиники «Рафаэль-Хаус». Дайте угадаю: биомолекулярные сети, подобные тем, которые позже использовали в Игре Воображения. За исключением того, что нужен был способ, как психиатр станет формировать опыт, получаемый пациентом, а это означает… технически сети спроектированы таким образом, что способность к подключению изначально активна, а не латентна? И следовательно, проблема вообще не возникла бы, если бы вы не проводили несанкционированные опыты… – Они санкционированные. – Его голос прозвучал неожиданно резко, но Освальд тут же взял себя в руки. – Ладно, ситуация развивается не так, как мы надеялись. Мы бы предпочли, чтобы это осталось незамеченным. Но знайте, на каждый аспект этого исследования у нас есть соответствующие одобрения. Стандартный протокол соблюден, до последней буквы. Ни одного неправомерного действия. Кэсси перестала поворачивать кресло. Она даже не пыталась скрыть отвращение. – Вам же известно, что в этой клинике находится мой друг! – Вот именно поэтому мы и являемся союзниками! – На его лице появилась примирительная улыбка. – Кассандра, подключения – наш общий враг. Мы все хотим, чтобы они прекратились. – Но в «Рафаэль-Хаусе» можно прекратить их прямо сейчас, надо только захотеть! Вы наверняка и об этом подумали. Разделите пациентов, и подключения прекратятся.