Я должна отпустить ее. Я начинаю замедляться и разворачиваться… Серебряный кречет появляется из ниоткуда, налетает на меня с вытянутыми когтями, толкая обратно к Цитадели. «Не сопротивляйтесь мне, Адерин, я не хочу причинять вам боль». Верон. Я пытаюсь подняться, нырнуть на него, как на баклана, но слишком устала, чтобы набирать высоту. Я снова и снова разворачиваюсь. Теперь его поддерживает второй дворянин, сова; каждый раз, когда я пытаюсь сбежать, они заставляют меня вернуться на прежний курс. Я снова теряю высоту. «Сдавайтесь, Адерин. Приземляйтесь в Цитадели, пока не поздно». Темные воды фьорда уже недалеко. Но если я там приземлюсь, то наверняка утону. Я слишком устала, чтобы спасаться. Измученная, я падаю с неба и ныряю к одному из декоративных озер на территории Цитадели. Бьюсь об воду. Врезаюсь в каменный край озера. Возвращаюсь в человеческую форму. Но у меня не осталось сил, чтобы выплыть. Мои пальцы соскальзывают с мокрого мрамора, и вода смыкается над головой… Глава восемнадцатая – Давайте… дышите… – мое горло горит огнем. – Дышите… – кто-то шлепает меня между лопаток, раз, два – снова и снова, пока я не начинаю кашлять, втягивая воздух в легкие, когда меня рвет водой. Я заставляю себя сесть. Дрожу. Вытираю воду с глаз, убираю мокрые волосы с лица и пытаюсь сосредоточиться, несмотря на звенящую боль в голове. – Адерин… – Верон, тяжело дыша, осел на землю рядом со мной. Вокруг нас стражники, некоторые с факелами. В красноватом свете видны знаки отличия Сигнус Олорис. Их мечи обнажены. Один из них протягивает Верону мантию. – Дайте и ей тоже. – Я принес только одну, господин. – Тогда отдайте ей свой плащ. Стражник колеблется. – Отдайте, черт бы вас побрал. Мужчина снимает с плеч плащ и бросает его мне. Ткань грязная, пахнет потом и древесным дымом. Тем не менее я натягиваю плащ, прижимая его к своей влажной коже. Верон, стоя в мантии, показывает на меня. – Ведите ее, – он шагает к Цитадели. Ближайший стражник приставляет острие меча к моему горлу. – Вставайте. Протяните руки. Даже если я трансформируюсь, у меня не хватит сил сбежать. Я повинуюсь, и он сковывает мои запястья железными кандалами. Мы идем. Мои похитители ведут меня мимо темного святилища в главный вестибюль. В хрустальных канделябрах горят свечи, но в этот час ночи вокруг мало людей, которые могли бы засвидетельствовать мое унижение. Стражники загоняют меня в тронный зал. Когда я иду босиком по черно-белому мраморному полу, я вспоминаю, как впервые вошла в эту комнату: шепот ярко одетых придворных, стук посоха гостевого мастера, Люсьен за моим плечом, когда я шла к помосту и огромному лебедю, изображенному на витражном стекле, в окне наверху. Но теперь многие окна разбиты и заколочены досками, комната пуста, если не считать стражников, и вместо моего дяди, Таллис сидит одна на темном, покрытом позолотой троне. Верон стоит рядом с ней. Мои стражники останавливаются и немного отступают, оставляя меня одну перед врагом. – Отличная работа, лорд Верон, – Таллис сходит с помоста и направляется ко мне. Ее волосы завязаны сзади, и она переоделась в платье из темно-зеленого шелка с глубоким вырезом. Изумрудные серьги моей матери свисают с мочек ее ушей. Я прикусываю щеку изнутри, стараясь не показать своего огорчения; восторг в глазах Таллис, когда она протягивает руку и касается одной из сережек, говорит мне, что я потерпела неудачу. – Ну, Адерин. Все кончено. Твои друзья в Эйрии могут пережить эту ночь, но они не смогут победить. А теперь у нас есть ты… – У тебя ничего нет. Они не сдадутся. – О, я надеюсь, что они не сдадутся. Я не собираюсь отказываться от тебя. И не собираюсь оставлять их в живых, – она улыбается мне. – Публичная смерть, полная унижений, – разве не это я тебе обещала? И ты явилась как раз к моей коронации, – улыбка исчезает, сменяясь усмешкой. – Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты сделала с моим братом. За моей спиной по мраморному полу раздаются шаги. К трону приближаются трое вельмож. Один из них Люсьен. Он сжимает правую руку. Отлично. Надеюсь, я ее сломала. – Миледи, попытка завершить осаду провалилась. Наемники бежали или были убиты… – Довольно! – рявкает Таллис, свирепо глядя на него. Она возвращается на помост и начинает расхаживать взад-вперед. – Ты не видишь, кто стоит передо мной, лорд Руквуд. Узурпатор и убийца, Адерин из Атратиса. Захвачена лордом Вероном после того, как ты позволил ей ускользнуть. – Я был ранен, миледи, – бормочет Люсьен. – Но я послал за ней в погоню еще одного. Я подумал, что в данных обстоятельствах лучше остаться и понаблюдать за исходом сражения. – Да, да. Все твои оправдания очень разумны, но они раздражают меня. Тебе повезло, что твоя служба до сих пор была… – она пожимает плечами, – надлежащей, – ее взгляд скользит ко мне. – Ты не собираешься вернуть ей долг? – Миледи? – Она причинила тебе боль, Руквуд. Опозорила тебя перед всеми. Ты должен желать мести. Люсьен медленно поворачивается и впервые смотрит на меня. Его лицо искажено болью и усталостью, но я не жалею его. Я дрожу, но стараюсь скрыть это, поднимая подбородок и цепляясь за новость, которую Люсьен проговорил: Эйрия не упала. Арон и остальные пока в безопасности. Работы по тоннелю могут продолжаться. Он подходит и встает передо мной. Он поднимает руку и бьет меня по лицу так сильно, что я спотыкаюсь. Тяжелые наручники, от которых мой вес несбалансирован, заставляют меня растянуться на полу. Таллис смеется. У меня из носа идет кровь. Она брызжет на белый кафель подо мной. – Пока достаточно, – говорит Таллис. – Я устала. Верон, можешь проводить меня в мои покои. Руквуд, посади ее в темницу. Стражники снова окружают меня. Таллис делает паузу. – Что случилось с Патрусом? Он должен был предупредить нас, что если они попытаются уйти через верхние ворота… – Мертв, – отвечает Люсьен. – Он пытался бежать вместе с нами, когда мы поняли, что все потеряно. Но, полагаю, он уже был ранен. Во всяком случае, он был недостаточно быстр. Последнее, что я видел, это как его разрывали на части сорока и поморник… – лорд Блэкбилл и один из родственников лорда Лина, я полагаю. Я почти улыбаюсь. – Жаль, – замечает Таллис, когда они с Вероном выходят из зала. Люсьен хватает меня за руку и тянет вверх, поворачивая лицом к главным дверям. Укол клинка в спину толкает меня вперед. Запертая в маленькой неосвещенной камере, я теряю счет времени. Каждые несколько часов – я думаю – стражник приносит хлеб и воду, и на несколько минут решетка в двери открывается, чтобы немного света от факелов упало в мою камеру. В остальном темнота полная. Хоть я и слепая, но все равно кое-что слышу. Плакали в основном обитатели других камер. Я слышу крики боли тех, кого пытали, достаточно громкие – несмотря на толстые каменные стены, чтобы меня вырвало, и я закрыла уши. С сырого потолка капала вода. Я уверена, что крысы, которые обычно здесь водятся, пропали, изгнанные моей силой, но мой разум рисует ужасы в темноте. Кажется, я слышу, как они шуршат по грязной соломе, устилавшей пол моей камеры. Чувствую, как их зубы впиваются в мои ноги, как их хвосты хлещут по моим ногам. Я забиваюсь в угол комнаты и пытаюсь молиться, но слова, которые я знала всю свою жизнь, ускользают от меня. По крайней мере, истощение означает, что я иногда сплю. Или мне так кажется. Наверное, я спала, когда дверь открылась, и кто-то вошел с факелом и установил его в скобу на стене. Свет болезненно яркий; я прикрываю глаза и щурюсь, но все равно не вижу, кто это. – Адерин… Верон. Он присел передо мной на корточки. Я прикована цепью за лодыжку, но руки свободны. Я бью его кулаком в лицо. Он хрюкает от боли, но не отстраняется и не пытается отомстить. – Оставьте меня в покое. – Не могу. Я должен отрезать вам волосы. Моя рука тянется к длинным спутанным локонам. – Почему? – Я не знаю. Почему Таллис вообще что-то делает?