– Всего лишь царапина, – надеюсь… я еще не осматривала рану, но мне кажется, что она больше не кровоточит. Шрайк кланяется. Пока он идет перевоплощаться, я улучаю момент, чтобы оглядеть поле боя. Тут и там члены нашей группы добивают тех из врагов, кто слишком тяжело ранен, чтобы выжить; милосердие, действительно. Мы не можем нести их, и я не оставлю их здесь медленно умирать. Последний мучительный голос замолкает. В долину возвращается что-то вроде покоя. Я возвращаюсь туда, где охраняют Зигфрида. Вряд ли он сможет взлететь с таким плечом, но Пианет не рискует; четыре клинка нацелены на шею Зигфрида, готовые нанести удар, если он попытается трансформироваться. – Доложите? – Восемь убитых среди наших врагов плюс несчастные, с которыми только что покончили. Мы устроим погребальный костер из тел и оружия, – он указывает назад, на верхний край долины, где обнажается скальная порода; я могу только разглядеть пару фигур в плащах, нагромождающих ветки на большую кучу. – Среди наших людей нет смертей. Несколько ран. Лорду Фэйну Призрачной Стреле срочно нужна медицинская помощь. – Он может лететь? Пианет кивает. – Его братья тоже так думают, с их помощью. Я оглядываю собравшихся вокруг. – Где господин Верон? – Пропал, миледи. Полагаю, он вернулся в Цитадель вместе с теми, кто бежал. Зигфрид, окровавленный, оскалив зубы, шипит на меня: – Моя сестра поймет, что он предал нас. Она заставит его страдать за его… – удар одного из мечей заставляет его замолчать. Зачем Верону рисковать и возвращаться в Цитадель? Мне нужны тишина, безопасность и пространство, чтобы подумать об этом. Но прежде чем я смогу вернуться на Эйрию, мне нужно кое-что сделать. – Верон выбрал свой путь. И мы не можем терять времени. Я больше не потерплю, чтобы кто-то приносил жизнь в жертву этому… существу, – рядом лежит поваленный ствол дерева. – Приведите его. Зигфрид борется, ругается и плюется, когда его тащат к стволу дерева и ставят на колени. Все знают, что будет. Мы с Ароном заранее обсудили это со всеми членами Собрания в Эйрии. Мы все согласились. И все же во рту у меня пересохло. Я вожу языком по губам. Прочищаю горло и мысленно подбираю правильные слова. – Зигфрид Редвинг из дома Сигнус Олорис, бывший когда-то защитником Олориса, ты был признан судом своих товарищей виновным в измене королевству и короне. Герб твоего дома будет вычеркнут. Имя твоего дома будет опозорено. А ты сам, – я делаю глубокий вдох, решив не позволить голосу дрогнуть. – А ты сам будешь казнен немедленно, в соответствии с законами. Так говорят старейшины. Голоса вокруг эхом повторяют мои последние слова. Зигфрид смеется и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. – Делай, что хочешь, Адерин. Ты думаешь, что победила, но это не так. Смерть идет за тобой, – он плюет на меня. – Ты скоро встретишься со своей драгоценной Одеттой. И с Летией, своей бескрылой любимицей, – он ухмыляется, видя шок на моем лице. – Разве ты не знала, что я замучил ее до смерти после того, как ты бросила ее в Цитадели? Летия… Я хватаю его за волосы, упираясь коленом в поврежденное плечо, заставляю его поднять голову. Он стонет от боли, когда ярость и горе вспыхивают в моем нутре, и я чувствую, как мои черты искажает гнев. – Будь у меня больше времени, я бы отрезала тебе язык за то, что ты осмелился произнести их имена. Я бы содрала с тебя кожу с перьями за каждую жизнь, которую ты погубил. Все муки ада, которые ждут тебя, никогда, никогда не будут такими, каких ты заслуживаешь, – я делаю шаг назад и вытираю руку о мантию. – Отрубить ему голову. Лорд Пианет срывает с Зигфрида мантию. Леди Финч кладет одну ногу ему на спину и наклоняется так, что он примыкает шеей к стволу дерева. Шрайк, только что вернувшийся, протягивает Пианету топор, принесенный сюда вчера. Пианет поднимает топор высоко над головой. Зигфрид сыплет проклятиями, проклиная королевство, Арона, меня… Глухой удар. Хлещет кровь, брызгая на всех, кто стоит рядом, окрашивая воздух металлическим привкусом. Голова катится по траве, оставляя еще больше кровавых следов. Мой желудок сжимается. Но дело сделано. Зигфрида наконец-то заставили замолчать. Я сплевываю на землю, чтобы избавиться от привкуса смерти во рту. – Принесите голову. Арон заслуживает его увидеть. – Может, добавим тело к погребальному костру? – спрашивает Пианет. Я хочу сказать «нет». Сказать им, что Зигфрид не заслуживает такого внимания. Что было бы более уместно позволить волкам съесть его. Но если Таллис придет искать его – а я уверена, что она придет, – лучше оставить ее в сомнениях. Чтобы она хоть на короткое время задумалась, не держим ли мы Зигфрида, чтобы торговаться. – Да. Он может стать жертвой призраков тех, кого мы потеряли. Пусть горит. Шрайк и еще один человек берут топор и тащат тело к погребальному костру. Пианет заворачивает голову в мантию. Братья Призрачная Стрела проверяют, способен ли Фэйн трансформироваться, и тогда костер поджигают. Остальные меняют форму и поднимаются в небо. Под нами вспыхивает пламя, и мертвецы начинают превращаться в пепел. Мы возвращаемся медленно: лорд Фэйн слаб, и даже те, кто не ранен, измучены. Новость об убийстве Летии подобна плотному туману, который выжидает момента, чтобы поглотить меня; если я позволю себе думать об этом, я совершенно потеряюсь. Вместо этого я прячу свое горе и цепляюсь, пока могу, за месть, которую получила взамен. По крайней мере, никто не пытается нас преследовать. По мере того как мы удаляемся от долины, я начинаю расслабляться, несмотря на раздражение от травмы. Тем не менее в своем сознании я слышу, как все вздыхают с облегчением, когда в поле зрения появляются ворота Эйрии. Они следили за нами. Еще до того, как мы приземляемся, ворота открылись, и другие дворяне выбежали с факелами, мантиями и кувшинами воды. Я замечаю двух почтенных сестер, ожидающих, чтобы помочь раненым; они берут лорда Фэйна под свою опеку. Я приземляюсь на реку и снова принимаю человеческий облик. – Здесь, – это Арон, он стоит на берегу реки и протягивает мне мантию. Я заворачиваюсь в нее. Потом он обнимает меня – теперь уже без неловкости – и говорит, как он рад, что я вернулась. Кто-то протягивает мне чашку с водой; я осушаю ее и прислоняюсь к Арону, когда мы входим в Эйрию. – Все собрались в главной пещере, – говорит он, – но прежде чем мы туда доберемся, скажи мне: ты ранена? Мы кого-нибудь потеряли? А Зигфрид и Таллис… Я смеюсь. Несмотря на смерть Летии, несмотря на то, что нам не удалось схватить Таллис, осознание победы над ее сводным братом проносится по моим венам потоком неистового восторга. – Вопросы потом. Сначала я хочу тебе кое-что показать, – толпа расступается, ожидая, пока мы пройдем через пещеру. – Помоги мне забраться на стол. Арон, уловив мое настроение и ухмыляясь, вскакивает на каменный стол и тянет меня за собой. Боль пронзает мою раненую ногу и заставляет меня немного споткнуться. Арон поддерживает меня. – Ты ранена? – Царапина, и все. Пианет передает мне сверток, который он нес. – Люди Соланума, – гул голосов стихает, когда я начинаю говорить. – Этой ночью мы нанесли первый удар в битве за возвращение нашего королевства. Те, кто вызвался защищать вас, сражались храбро, и никто не погиб. – Раздаются радостные возгласы. – Наши враги потерпели поражение. Многие были преданы огню. А тот, кто вел их, – я тянусь к свертку, подавляя отвращение, хватаю голову Зигфрида за волосы и повышаю голос, – мертв. – Когда я поднимаю отрубленную голову высоко в воздух, пещера взрывается одобрительным ревом как дворян, так и бескрылых. – Вино, – заказывает Арон. – Вино для всех. Сегодня вечером мы празднуем! Я заворачиваю голову Зигфрида обратно в мантию и возвращаю ее Пианету. – Что мне с этим делать, Ваши Величества? – ему приходится перекрикивать шум людей, приветствующих и поздравляющих друг друга. Я смотрю на Арона, приподняв брови. – Пусть все, кто хочет, поглядят, – говорит он, – многие здесь потеряли друзей и семью из-за жестокости Зигфрида. Затем сбросьте с какой-нибудь высокой скалы. Птицы могут выклевать его дочиста. – Как вам будет угодно, мой господин, – Пианет кланяется и уходит. Арон сжимает мое плечо, наклоняясь ближе, чтобы я могла услышать его сквозь громкое пение. – Не могу поверить, что ты это сделала. – Все эти многочасовые уроки фехтования наконец-то оказались полезными. Но я должна рассказать тебе о… Летии… – я прижимаю пальцы ко лбу, когда очередная волна боли вызывает у меня головокружение. Арон обнимает меня. – Адерин? – Ничего страшного… Зигфрид полоснул мне ногу, но… – еще один мучительный всплеск, достаточно сильный, чтобы я задохнулась и схватилась за раненое бедро, но на этот раз боль не утихает. А Арон изо всех сил старается поддержать меня. Я слышу, как он зовет на помощь, когда я выскальзываю из его руки и падаю… Я просыпаюсь в своей комнате под приглушенные звуки продолжающегося праздника. В углу стоит стул. Арон сидит на нем и читает. Он закрывает книгу, а я вздыхаю и поворачиваюсь на бок, чтобы взглянуть на него. – Ты чувствуешь себя лучше? – Думаю, да, – моя нога перевязана, но все еще болит. – Что случилось? – Потеря крови и истощение, говорят целители. Ты проспала почти весь день, но мне обещали, что беспокоиться не о чем. – Хорошо. – Я сажусь, натягивая одеяло на плечи. – Лорд Бран описал мне, что произошло. Он утверждает, что кричал на тебя, чтобы ты преобразилась и сбежала, но, очевидно, у тебя был внезапный приступ глухоты, – он поднимает бровь, хотя на его губах все еще играет улыбка. – Я так рад, что взял за правило просить тебя не совершать героических поступков. – Я не собиралась драться с Зигфридом, Арон. Но я должна была. Никогда в жизни мне так не хотелось причинить кому-нибудь боль. И после того, что он сказал о Летии…