Мои мысли опять перенеслись к событиям в комнате с ранеными. Хочется рассеять маслянистое ощущение, которое все еще держится на коже. – Мать раненой сказала то же, что и женщина в «Красной жемчужине». Что я вторая дочь, но не в том смысле, в каком думаю. Я оглянулась. Аластир уже подошел к двери. Бедняга по-прежнему выглядел так, словно его сбил с ног ветер. – Тогда я ничего не поняла, но теперь мне кажется, что имелось в виду второе поколение. – Что за женщина из «Красной жемчужины»? – Ну ясно же: которая отправила меня в комнату, где был ты. Он сдвинул брови, уставившись на меня. – Понятия не имею, о какой женщине ты говоришь. – В самом деле? – сухо отозвалась я. – Та, которой ты велел прислать меня в твою комнату. Я думаю, она ясновидящая – перевертыш. – Я не просил никаких женщин присылать тебя в ту комнату, тем более перевертыша. Я узнал тебя в тот момент, когда снял с тебя капюшон, но никого не просил присылать тебя ко мне. Я изумленно уставилась на него. – Серьезно? – Зачем мне лгать о таком? Я уже говорил, что той ночью знал, кто ты. – Тогда как?.. Я осеклась, когда Кастил резко повернул налево, толкнул дверь и втянул меня в комнатку, где пахло землей и травами. Дверь со щелчком захлопнулась за нами. Я огляделась: жестянки с овощами, горы картофеля и мешочки с сушеным травами. – Ты затащил меня в кладовку? – Да. Кастил опустил подбородок и шагнул ко мне. Темные волосы упали на лоб. Я отступила назад и наткнулась на полку. Банки задрожали. Он такой высокий… Мне пришлось полностью запрокинуть голову, чтобы поймать его взгляд. – Зачем? – Я хочу немного побыть наедине. – Он оперся обеими руками о посудный шкаф над моей головой. – С тобой. В смятении я наблюдала за тем, как он наклоняется, а по спине пробежала смущающая дрожь предвкушения. – И тебе нужно было уединиться именно в кладовке? Он слегка повернул голову, приблизив свои губы к моим. – Просто было нужно. Трепет охватил меня с ног до головы. Я открыла рот, чтобы сказать – что бы ему ни понадобилось, это вовсе не обязательно делать в кладовке, – но не смогла издать ни звука. Ни протеста, ни предостережения. Я просто смотрела на него, ждала и… ждала. – Я знаю, каково тебе пришлось. – Он опустил ресницы, а его дыхание плясало на моих губах. – Зайти туда с твоими способностями и открыться боли. Я сжала пальцами край полки. – Ничего страшного. – Это ложь, принцесса. – Его рот так близко к моему, всего лишь на расстоянии выдоха. – И ты сделала это, несмотря на их страх и недоверие. Вот так просто. – Это и есть то, что ты хотел мне сказать в кладовке? Он покачал головой, и у меня перехватило дыхание, когда его губы задели уголок моих. – Я еще не закончил. – Прости, – пробормотала я. – Продолжай. – Спасибо за разрешение. – Я услышала в его голосе улыбку. – Ты столько раз вызывала у меня восхищение. Я замерла. – Мне не следовало удивляться тому, на что ты способна, – продолжал он. – Что ты пожелала пойти к ним. Но я удивляюсь. Я всегда восхищался тобой. Мое сердце дрогнуло, и на миг я перестала дышать. – Вот это ты хотел сказать, когда затащил меня в кладовку? – Я все еще не закончил, принцесса. Сердце заколотилось. – Нет? – Нет. – Он прижал свой лоб к моему. – Мне нужно еще одно. То, в чем я испытываю потребность много дней. Недели. Месяцы. Возможно, вечно. – Он коснулся переносицей моего носа. – Но я знаю, что ты этого не позволишь. Не таким образом. Трепет из груди опустился ниже. – Что… что же это, в чем ты так давно нуждаешься? – Ты. Я вздрогнула. – Может, всего на несколько минут, когда никто не видит – когда здесь нет никого, кроме нас, – мы можем притвориться. Я вжалась в посудный шкаф. Голова кружилась, мне словно не хватало воздуха. – Притвориться? – Притвориться, что нет вчерашнего дня. Нет завтрашнего. Есть только мы, и я могу быть Хоуком, – произнес он в нагретое пространство между нами. Меня опять тряхнуло. Он коснулся моей щеки, и меня пронзило знакомое ощущение. Его пальцы скользнули по моему подбородку, по нижней губе. – Ты можешь быть просто Поппи, и мы просто поцелуемся. – Поцелуемся? Он кивнул. – Просто притворись. – Его губы теперь шептали мне в щеку. – Просто поцелуй. Я не должна соглашаться, и на это есть сотня причин. Это размоет границы. Я говорила ему, что этого больше никогда не случится. Он меня использует. Я его использую. Целоваться неразумно. Даже при том, как мало я знаю, одно мне ясно наверняка: это никогда не прекратится вместе с касанием губ, даже когда они разъединятся. Всегда будет нечто большее. Желание. Потребность. И я не знаю точно, как я вообще к нему отношусь; мои чувства к нему меняются каждые пять минут. Но в любом случае я не должна позволять ничего подобного. Если я разрешу, то все станет еще сложнее, еще запутаннее. Тони могла прекрасно подвести итог такой ситуации в двух словах: полная неразбериха. Но скоро умрет девушка. Ее мать сказала, что я все равно Избранная. Тот мужчина не захотел, чтобы я к нему прикасалась. Некоторые в той комнате меня боятся. Ненавидят. Я по-прежнему ощущаю на себе зубы лорда Чейни, хотя ран не осталось. Я по-прежнему вижу его горящие, как угли, глаза, и чувствую, что я для него всего лишь вещь. Пища. Средство пропитания. Предмет. И я не хочу ничего из этого чувствовать. Я хочу купаться в восхищении Кастила и, может быть… может быть, в глубине души я уже знаю, что на самом деле к нему чувствую. – Просто притвориться? Я задрожала, а кончики его пальцев прошлись вниз по моему горлу и обогнули шею сзади.