Она была ненамного старше меня, ее кожу, лишенную морщин, еще не тронул возраст. Я наклонилась, хотя… ничего от нее не чувствовала. – Не делай этого, – произнесла пожилая женщина. Я задержала руку в паре дюймов от восковой безвольной руки раненой девушки и перевела взгляд на говорившую. – Я знаю, – она сглотнула, – что если ты коснешься моей дочери, твой дар пропадет впустую. – Я… Я не знаю, что сказать. Она посмотрела на девушку, потрогала ее щеки и лоб и заговорила, удивив меня: – Я слышала о тебе до того, как сюда приехала. Я какое-то время жила в Масадонии, пару лет назад. О тебе шептались – близкие тех, кого ты посетила. Я отдернула руку, сознавая, что Кастил внимательно слушает. – Они говорили, что ты даешь про́клятым умереть с достоинством. – Она улыбнулась, глядя на дочь, и по ее коже побежали морщинки. – Забираешь боль, прежде чем прекратить страдания. Я им не верила. – Она уронила слезу на грудь раненой. – Не верила, что нечто, воспитанное Вознесшимися, может дать нечто подобное. Я не верила. Она подняла на меня взгляд. У меня перехватило дыхание. Ее глаза… Казалось, золотистые крапинки в ее глазах загорелись ярче, когда она уставилась на меня, внутрь меня. – Ты – вторая дочь, – прошептала она, и меня пронзил холод. – Не Дева, но все равно Избранная. * * * Эмоции людей в комнате для раненых и тень смерти, коснувшаяся девушки, выбили меня из колеи. Захотелось выйти во двор, где проливной дождь смоет маслянистый налет с кожи. – Некоторые из них меня боялись, – выпалила я, когда Аластир закрыл за нами дверь. – Тот парень, что не позволил к себе прикоснуться. Он мне совсем не доверяет, и я почувствовала, что они меня боятся. Кастил, прищурившись, посмотрел на дверь. – Они не понимают, что ты делаешь. – Они никогда не видели ничего подобного. – Аластир подошел с нами к пустому столу. Он по-прежнему был бледен. – Я ничего подобного не видел уже… – С тех пор как исчезли воины-эмпаты? – предположил Кастил. – Я думаю, Пенеллаф происходит из их линии. Некоторые из них могли остаться в Солисе. Аластир кивнул, пристально глядя на меня. – Когда родители узнали о твоих способностях? Или когда ты впервые о них узнала? – Не могу назвать точный возраст, но это было до того, как мы покинули столицу. Не знаю, было ли тогда известно Вознесшимся о моем даре. – У тебя есть брат? – спросил Аластир, и Кастил повернул к нему голову. – Он тебе полностью родной? – Я так думаю, – ответила я. Наверное, ему кто-то рассказал о Йене, или же он узнал о нем, еще когда впервые услышал обо мне. – Но если он, как и я, наполовину атлантианец, то почему ему позволили стать Вознесшимся? Аластир перевел взгляд на Кастила. – А ты уверен, что он Вознесшийся? – Уверен, насколько это возможно, не видя Вознесение лично. На лице Аластира появилось задумчивое выражение. – Маловероятно, что его вознесли бы, если он имеет атлантианское происхождение, но… случаются и более странные вещи. Он окинул меня взглядом и опять повернулся к Кастилу. – Она проявила еще какие-то эмпатические способности? Кастил покачал головой, и я предположила, что Аластир имел в виду способности воинов-эмпатов обращать эмоции против людей. – Но почему они боятся? – спросила я. – Они же видели, как я помогала первому раненому. – Люди, даже те, что жили в Солисе, могут опасаться того, что не видели раньше и чего не понимают, – объяснил Кастил. До меня дошло, что, наверное, именно из-за такой реакции он не хотел, чтобы я отправилась им помогать. – Самые старые жители Атлантии, пережившие войну, вспомнят эмпатов. – Аластир взялся за спинку кресла и помолчал. – И это может быть проблемой. Уверен, вы видели то проклятое дерево во дворе. Боги послали предостережение. – Да брось, Аластир, с каких пор ты стал таким фаталистом? – с раздражением сказал Кастил. – Знамение не обязательно означает предостережение. Перемены могут быть как к лучшему, так и к худшему. И в обоих случаях не имеют к ней никакого отношения. Абсолютно верное замечание – предзнаменование не имеет ко мне никакого отношения. Нелепо предполагать иное. Я скрестила руки. – А почему может стать проблемой то, что самые старые атлантианцы помнят воинов? – Ты не имеешь никакого отношения к этому знамению. Грядущие великие перемены не обязательно означают что-то плохое. – Кастил шире расставил ноги. – Способностей воинов-эмпатов боятся главным образом потому, что от них мало что можно было скрыть. И среди всех кровных линий они были ближе всех к божествам. Аластир выгнул бровь и добавил: – И потому что они могли вытягивать энергию помимо эмоций. И могли таким образом подпитываться от других. Их часто называли Пожирателями душ. – Пожиратели душ? – Я застыла. – Но я такое не могу. Я не могу ничего брать от людей, которым помогаю. То есть не могу брать энергию или еще что-то, и я не могу усиливать страх. – Я это знаю. Мы это знаем, – успокоил Кастил. – Но они не знают. – Вольвен убрал руку с кресла и слегка улыбнулся мне. Улыбка не затронула его глаза. – Кастил прав. Нам просто нужно убедить людей, что ты не способна на то, что делали твои предки. И когда они тебя узнают, то больше не будут думать о небольшой доле твоих предков, которые могли насылать страх. – Правда? – усомнилась я. Аластир кивнул. – Правда. Не стоит об этом переживать. Я в самом деле надеюсь, что он прав. Поводов для переживаний у меня и без того предостаточно. Он опять переключил внимание на Кастила. – И не стоит с такой уверенностью утверждать, что знамение не относится к ней, к вам обоим. Вы собираетесь вступить в брак. Разве это не повлечет великие перемены? Кастил задумчиво поднял брови. – Что ж, тут ты прав. Я прищурилась. – Ты скоро уезжаешь? – спросил он. Аластир кивнул, и Кастил взял меня за руку. Я удивилась легкости, с какой он это сделал. Похоже, это действие стало для него привычным. Для меня же каждый раз, когда он берет меня за руку, становится откровением. – Счастливого пути, – сказал он. – Встретимся в Пределе Спессы. – Счастливого пути и вам. – Аластир мягко положил руку мне на плечо. – Спасибо, что пришла помочь людям, даже если некоторые не поняли или не оценили. Я кивнула, испытывая неловкость от его благодарности. Мы расстались с Аластиром, и тот направился к выходу из пиршественного зала. – Он уже уезжает в Предел Спессы? – Пока ты отдыхала, я поговорил с Эмилем. Мы решили, что после случившегося будет лучше, если мы отправимся на восток небольшими группами, чтобы не привлекать внимания. – Это разумно, – проговорила я. – Ты в самом деле думаешь, что знамение имеет отношение к нашему браку? – Могло бы. Мы находились среди людей, поэтому я не стала указывать на то, что брак не настоящий и потому не будет предвещать никаких великих перемен. Разве что наш план сработает. Тогда точно грядут великие перемены.