– Как? – прошептала я, хотя никто не знает, как растут деревья в Кровавом лесу и почему они кровоточат. Почему оно выросло за одну ночь на этом месте, где таких деревьев раньше никогда не было? – Говорят, это знамение, – тихо ответил Кастил. – Знамение чего? – Что боги наблюдают. – Я поежилась, и он крепче сжал мою руку. – Что они хоть и спят, но дают знак. Грядут великие перемены. * * * – Ты что, забыл о кровавом дереве? – спросила я, когда мы вернулись в крепость. – Поэтому о нем не сказал? – Если честно, у меня были тревоги поважнее. Я выгнула бровь. – Правда? Что может быть важнее предзнаменования, ниспосланного богами? – Твое пробуждение без ран было гораздо более тревожной проблемой, чем бесполезное послание богов. Мы как раз входили в пиршественный зал, и я чуть не споткнулась. – Ты шутишь? Он нахмурился. – Я абсолютно серьезен. Он никак не может говорить честно. Знамение гораздо важнее всего, что касается меня. Когда в последний раз боги посылали какую-нибудь весть? В книгах по истории ничего подобного не упоминалось, а даже если там что-то такое и было, вряд эти записи заслуживают доверия. Но есть проблема более важная, чем кровавое дерево, и она ждет нас здесь. Раненых разместили в комнате, примыкающей к пиршественному залу. Еще не успев открыть дверь, я почувствовала боль, проходящую через каменные стены. Сердце учащенно забилось, но я не замедлила шаг. Кастил вошел первым, и его сразу приветствовал Аластир. – Вижу, ты вернулся, – произнес Кастил. Я вошла в комнату, и мысли о кровавом дереве улетучились. Здесь стояли шесть коек, и все их занимали мужчины, за исключением одной, где лежала женщина с окровавленной повязкой на шее. Я ее узнала: это ее схватил один из рыцарей. Удивительно, что она выжила. Но она мертвецки бледна и неестественно неподвижна. Рядом с ней сидела пожилая женщина и, сложив ладони, шевелила губами в беззвучной молитве. – И я вижу, что следовало вернуться раньше, – заметил Аластир. – По словам Элайджи, ты вернулся достаточно скоро. – Кастил пожал руку пожилого вольвена. – Я слышал, ты со своими людьми позаботился об оставшихся рыцарях. Аластир сжал губы в тонкую линию и рассеянно кивнул, оглядывая комнату. – Будь они прокляты. Эти люди такого не заслужили. – Вознесшиеся заплатят. – Заплатят? – переспросил Аластир. – Это обещание, которое нельзя нарушить, – ответил Кастил. Аластир печально вздохнул и повернулся ко мне. – Был рад узнать, что ты благополучно вернулась, Пенеллаф, и что их усилия отобрать тебя оказались безуспешными. Не зная точно, что ему сказали, я кивнула и пробормотала слова благодарности. Кожа зудела от потребности приступить к делу. Из раненых только женщина, похоже, не чувствует боли. Я повернулась к Кастилу. Он поймал мой взгляд и кивнул. Я бросилась вперед, к первому раненому – пожилому джентльмену, в волосах которого седины больше, чем черного. Он следил за мной мутным взглядом. Я не знала, куда он ранен, но открыла чутье и резко втянула воздух, когда на меня хлынуло и душевное, и физическое страдание как от лежащих на кроватях, так и от сидящих рядом с ними. Страдание заполнило воздух, мешая дышать. Я бросила быстрый взгляд на раненую женщину и пожилую рядом с ней. Не все уйдут из этой комнаты. Люди это знают. У меня слегка задрожали руки. Я сосредоточилась на мужчине. – Мне жаль, что с вами такое сделали, – прошептала я. Он в ответ не произнес ни слова, и я положила руку поверх его руки. Обычно у меня уходило несколько секунд, чтобы призвать воспоминания, способные облегчить боль. Я думала о песчаных пляжах на море Страуд, о том, как держала маму за руку. Но сейчас я ощутила тепло в ладони. И не стала ничего искать в памяти, а только подумала о том, что забираю боль. Я знала, в какой момент мой дар коснулся раненого. Его рот расслабился, а грудь поднялась в более глубоком и ровном дыхании. Я держала его руку, пока туман в его глазах не рассеялся. Он пристально смотрел, но ничего не говорил, как и юноша рядом с ним, слишком молодой для такого затравленного выражения в глазах. Я убрала боль от ран, скрытых под одеялом, и от тех, что таились глубже. От горя – свежего и сильного. – Кого вы потеряли? – спросила я, когда он перестал дрожать. Я вдруг поняла, что никто в комнате не говорит. Ни Аластир, ни Кастил, который следовал за мной тенью. – Моего… моего деда, – хрипло ответил он. – Как ты… как ты узнала? Покачав головой, я уложила его руку вдоль бока. – Сочувствую потере. Ощущая на себе взгляды, я подошла к следующему раненому и опустилась на колени. Мимоходом подумалось, не из-за крови ли Кастила мне стало легче пользоваться даром, или же дело в Отборе? В любом случае я рада, что приходится прилагать совсем небольшие усилия. Не так-то просто сосредотачиваться на счастливых воспоминаниях, когда вокруг клубится смерть. Мужчина передо мной то приходил в сознание, то отключался, резко вздрагивал и тихо стонал. Я коснулась его руки и направила в него свою энергию. Спустя считаные секунды покрытый испариной лоб разгладился. – Что ты сделала? – настойчиво спросила девушка, упавшая на колени рядом с мужчиной. Она уронила стопку чистых полотенец. – Что она сделала? – Все хорошо. – Кастил положил руку ей на плечо. – Она лишь облегчила его боль, пока не вернется Магда. – Но как?.. Девушка осеклась и вытаращила карие глаза, прикладывая ладонь к груди. Переглянувшись с Кастилом, я встала и подошла к следующему. У этого раненого глаза цвета зимы. Вольвен. Не знаю, какого он возраста, но выглядит лет на десять старше меня. Кожа цвета оникса покрылась морщинами от напряжения. На голой груди виднелся глубокий порез – меч рассек мышцы. – Я исцелюсь, – проворчал он. – Другим приходится тяжелее. – Знаю. – Я опустилась на колени. – Но это не значит, что ты должен терпеть боль. – Не значит. Он поднял руку, и в его глазах появилось любопытство. Я положила сверху свою и опять ощутила боль, проникшую гораздо глубже. Долгие годы печали. Моя ладони потеплела, ее пощипывало. – Ты тоже кого-то потерял. – Давным-давно. – У него перехватило дыхание, и он задышал ровнее. – Теперь я понимаю. – Что понимаешь? Он смотрел не на меня. Я проследила за его взглядом до Кастила. За его спиной стоял Аластир – с таким видом, словно он не верит своим глазам. Наверное, следовало его предупредить. – Джасперу будет интересно, – сказал раненый вольвен. На его губах появилась слабая улыбка, и он опустил голову на плоскую подушку. – Не сомневаюсь, что будет, – заметил Кастил, и его глаза блеснули. – Выздоравливай, Кив. Любопытно, кто такой Джаспер? Вольвен кивнул, а я встала и подошла к его соседу, который все время наблюдал за мной. Я протянула руку. – Нет, – проскрежетал сквозь зубы мужчина с глазами золотисто-орехового оттенка. По его лицу тек пот. – Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась. Я резко остановилась. – Не обижайтесь, мой принц. – Тишину заполнило его учащенное дыхание. – Я не хочу этого. – Хорошо, – кивнул Кастил и коснулся моей поясницы, побуждая идти дальше. Я прошла мимо, оглянувшись на смертного с атлантианской кровью. Он провожал меня взглядом, его лицо уже горело от лихорадки. Я образовала с ним связь и сразу оборвала – меня ошеломили едкая ненависть и горечь недоверия. Быстро отвернулась и сглотнула. Чутье протянулось во все уголки комнаты, и я споткнулась под наплывом эмоций и вкусов. Лимонад со льдом. Кислые и терпкие фрукты. Ваниль. Сахар. Замешательство и удивление. Страх и благоговение. Недоверие. Насмешка. Сердце заколотилось в груди. Кастил положил ладонь мне на спину и взглянул на меня. – Я в порядке, – прошептала, обрывая связи и сосредотачиваясь только на двух женщинах передо мной. Пожилая женщина, в глазах которой золотистый цвет переплетался с карим, посмотрела на меня снизу, а я переключилась на по-прежнему неподвижную раненую на койке. Я знала, что она смертная, по крайней мере частично. Атлантианка вроде Кастила исцелилась бы, но она…