– Я признаю, что использовал любое оружие, какое было под рукой. Этому меня научили сами же Вознесшиеся. Меня передернуло. – Она славилась своими любовными интрижками. Слуги помогали ее любовникам проникать во дворец. Многие так и не выходили, но я постарался, чтобы она меня увидела. В конце концов она пригласила меня в свою постель, и вот так я смог войти. Но я и пальцем ее не тронул. Вообще. – В его тоне звучал низкий рокот. – И если бы она не убежала, когда пожар только занялся, она бы тоже не спаслась. Я ни на секунду в этом не усомнилась. Он подался вперед, удерживая мой взгляд. – На моих руках кровь не только Вознесшихся, но и невинных. Смертных и атлантианцев, очутившихся на пути к тому, чего я хочу. Твой охранник, Рилан, один из них. У меня возник ком в горле. – Как и гвардейцы, что ехали с нами, и бессчетное множество других. Все они пали от стрелы, яда или в бою. Все, что стояло между тобой и мной. – Он не отводил взгляда ни на секунду. – А Виктер? Те леди на Ритуале? Я не убивал их, но ты права. Мои сторонники действовали по собственному произволу, но их вдохновили мои слова, мой пример. Поэтому кровь этих жертв тоже на моих руках. Мне следовало с самого начала взять ответственность на себя. Меня пронзила дрожь боли и сожаления. – Что-то из этого запятнало твою душу? – прошептала я. – Многое из этого. – Он выпрямился. – Но к той Деве я не имею никакого отношения. Если она существовала и была, как и ты, частично атлантианкой, и имела дар, как у тебя или похожий, – ее не отдали богам. Ее, скорее всего, использовали так же, как собираются использовать тебя. Я прерывисто выдохнула. – Если… если у них твой брат, то зачем им нужна я? Он внимательно смотрел на меня из своего кресла. – Атлантианцам, чтобы выжить, нужна кровь сородичей. Даже полукровка может дать необходимое вещество. Вот так во мне поддерживали жизнь. Я с усилием сглотнула. Несмотря ни на что, мне больно за него. И за нее – за женщину, которую я даже не знала. Да что там – я даже не уверена, что она существовала. – Ее могли держать в плену… чтобы кормить его? Поддерживать в нем жизнь? – Мы не умираем без атлантианской крови, – сказал он. Я нахмурилась. – Как можно не жить, но и не умирать? – То, что тогда с нами происходит, нельзя назвать жизнью, – ответил он и продолжил прежде, чем я успела задать вопрос. – Если первая Дева существовала, то либо она поддерживала жизнь моего брата, либо ее использовали так же, как его. Возможны и оба варианта сразу. Но в любом случае я полагаю, что она давно погибла. Тебе стоило задаться вопросом, зачем ты им нужна. Зачем Вознесшимся делать тебя Девой, держать взаперти, под защитой и неусыпным наблюдением? Почему они ждали твоего Вознесения? Он практически выплюнул последнее слово. – Ты была права насчет того, почему после нападения Жаждущих тебя заставили молчать об укусах и никогда не применять свои способности. Кто-нибудь мог понять, кто ты, и все их возведенное на костях здание рухнуло бы. Так почему они рисковали и ждали так долго? Пожалуйста, скажи, что ты задавала себе эти вопросы. Я похолодела. – Я задавала. Они… они хотят использовать меня, чтобы создавать новых вампиров. Но почему? У них есть… – И как ты думаешь, почему они ждали так долго? – повторил он. – Почему эта предполагаемая первая Дева очень кстати исчезла примерно в то время, когда начали усиливаться ее способности? Для тебя нет никакого Вознесения. Боги не требуют служить им. Вознесшиеся ждали, когда ты станешь им полезна. – Он подался вперед. – Есть причина, почему они ждут определенного возраста, чтобы вознестись. Знаешь, что происходит с атлантианцами в девятнадцать лет? Я знала. Читала об этом в «Истории войны Двух Королей и королевства Солис». Ответ содержался в этой проклятой книге, которую меня заставили прочитать раз сто. Возможно, кое-что в ней было правдой. – Атлантианцы достигают зрелости. Вы называете это… Отбором, когда происходят физические изменения. – И когда у некоторых начинают проявляться или усиливаться определенные способности, – добавил Кастил. Его глаза ярко горели в полутемной комнате. – Для меня это была способность к принуждению. В детстве я умел быть очень убедительным, но, пройдя Отбор, смог по желанию навязывать свою волю другим. В животе возникла пустота. – Тогда почему ты просто не заставишь меня делать то, что хочешь? Он сдвинул брови. – Потому что хоть я и чудовище, но не такое чудовище, Поппи. В груди защемило, и я отвела взгляд. – Кроме того, принуждение действует временно и полезно только для сиюминутных целей. Когда я опять посмотрела на него, выражение его лица стало более мягким. – И, что интересно, подобно тому, как ты не можешь ловить эмоции Вознесшихся, принуждение на них тоже не действует. Я прочистила горло. – Ты знаешь, почему так? – Некоторые считают, это потому, что у них нет души. Я подумала о Йене и тут же отбросила эти мысли. – Так ты думаешь, мои способности меняются, потому что я приближаюсь к Отбору? – Да, к версии Отбора. Твоя кровь для Вознесшихся бесполезна, пока тебе не исполнится по крайней мере девятнадцать, хотя твои способности будут формироваться еще два года. Пока я переваривала то, что он рассказывал, мои мысли потекли в ином направлении. – У меня… вырастут клыки? Он поднял брови. – Сомневаюсь. Полукровкам не требуется кровь, поэтому не нужны и клыки. – А что насчет… бессмертия? – А ты бы его не хотела? Я подумала о Вознесшихся и о том, как долго они живут. Было ли причиной недостатка у них человечности то, что они делают, чтобы выжить? Или же дело в том, что они на протяжении нескольких поколений видели, как все вокруг умирают? – Не знаю, – честно ответила я. – Так оно будет? Он покачал головой. – То, что смертные называют бессмертием, есть только у чистокровных атлантианцев. Сложно сказать, с облегчением я это восприняла или нет. – А я могу вознестись? Стать вампиром? Задавая этот вопрос, я думала о Йене. Если он, как и я, частично атлантианец… – Я честно не знаю, Поппи. Атлантианцам запрещено возносить тех, в ком есть хоть капля смертной крови, – объяснил он. – Даже полукровки, живущие в Атлантии, не возносятся. Они живут и умирают, как и смертные. Я не знала этого о жителях Атлантии. Что не все атлантианцы такие, как он. – Могу представить, что для полукровок Вознесение будет таким же, как для смертных, – продолжил он. – Они станут вампирами. Это означает, что ими будет руководить жажда крови, просто не такая всепоглощающая, как у Жаждущих. У меня сдавило грудь. – Когда человек обращается – делается вампиром, – что с ним происходит? Кастил несколько секунд молчал, затем сказал: – Другие вампиры кормятся от них, приводя их на грань смерти из-за потери крови, а потом дают кровь атлантианца. Иногда изменение происходит сразу. В других случаях они несколько часов могут казаться мертвыми. Но они пробуждаются и… пробуждаются голодными. Такими же неуправляемыми, как Жаждущие, и часто справляться с ними приходится нескольким Вознесшимся. – Он подвигал челюстью, глядя на огонь. – Даже когда их накормят, их снедает голод. Я слышал, что у новообращенного вампира уходят недели, а то и месяцы, чтобы научиться контролировать жажду. У меня упало сердце. После Вознесения Йена я какое-то время не получала от него никаких вестей. Прошло несколько месяцев, он тогда как раз женился. – И мне известно, как поступают те, кто не может смириться со своими новыми потребностями и причинять вред людям, – тихо добавил он. – Как? – спросила я, хотя интуиция подсказывала, что ответ будет не из приятных. – Они предпочитают выйти на солнце, когда оно стоит в зените. Много времени это не занимает, но все равно смерть приходит не слишком быстро. И не безболезненно. О боги. Это… это похоже на то, что сделал бы Йен. Но он жив. Он слал письма. Он должен быть жив. Я сглотнула.