Отличный поворот событий, теперь мне не придётся сидеть на занятиях, и я могу немного побыть одна в спортивном зале, обдумать речёвки и просто отдохнуть от всех. Хотя было бы лучше показать ребятам, что я не собираюсь отрекаться от своих слов. Но пока рассматриваю это, как крайние меры, которые я бы не хотела сейчас использовать. Направляюсь в сторону спортивного зала, осматривая на ходу скучающим взглядом сияющие чистотой душевые, словно говорящие о том, что занятия бойкотировались с невероятным успехом, и скрываюсь в помещении. Если честно, то мне ничего не хочется. Ни готовиться к предстоящим играм, ни организовывать вечеринку на «Хэллоуин», ни писать эссе к отбору кандидатов на благотворительный балл. Я просто опускаюсь на стул. сбрасываю туфли и, располагаясь поудобнее, прикрываю глаза. Вероятно, то, что я сказала в столовой, сильно обескуражило парней. Отчасти я понимаю их, но должна обезопасить и себя, и других, тех, кто под моей защитой. Чем больше алкоголя, тем больше вероятность того, что вновь случится инцидент. Я уверена в том, что не только Саммер и Флор стоят за всем этим, но есть ещё кто-то, помимо кучки жалких идиоток, не прошедших отбор в сестринство. И единственное имя, всплывающее в голове – ЕГО. Он бедный, отброс, засланный сюда, чтобы следить за мной, и обещавший отомстить. Я готова верить в то, что ОН с самого начала планировал именно такой ход событий, а я, как глупая дура, повелась. И за это я ненавижу и себя. ОН умён, хитёр и имеет задатки лидера, что ярко продемонстрировал в своём посте в ту ночь. У НЕГО нет принципов, а я вот забылась. Мне обидно. Эти мысли причиняют физическую боль внутри, напоминая обо всех своих обещаниях, которые я нарушила, чтобы хоть раз ощутить себя свободной в ЕГО руках. Всё это было ложью, иллюзией, и теперь ОН ненадолго затаится, чтобы найти новый повод утопить меня. Грохот неожиданно врывается в тишину, и я, подскакивая на месте, чуть ли не падаю на пол, распахивая глаза. Снова стук, как будто ударяют по металлическим шкафчикам в раздевалке. Прислушиваясь, поднимаюсь на ноги и бесшумно подхожу к двери. Прохожу душевые и слышу голоса. Голос… Его… голос. Сердце ухает вниз. Горло сушит моментально. – Какого хрена ты творишь? Ты же… – Ты немедленно это вылижешь, понял? Живо, – парень, стоящий ко мне спиной весь в чёрном, вновь с силой ударяет другого о шкафчик, в котором лежит моя форма. – Но я… Мне кажется, что звук отключают, или же шум в голове от паники и невероятно сильного толчка где-то в груди, затмевает всё остальное. Мои глаза прикованы к ещё более мощной, чем я её запомнила, фигуре и к венам, вздувшимся на сжимающей рубашку парня руке с татуировкой. Меня бросает то в холод, то в жар. Мне плохо… физически плохо. Перед глазами бегают чёрные точки. Хватаюсь пальцами за косяк и боюсь, что упаду. Это ОН. Я думала, что выстою… думала, что не будет так больно и, одновременно, страшно за себя. Нет, не оттого, что на меня сейчас могут наброситься с кулаками, а в том, что всё тело, разум, сердце, мысли – они подводят меня. Никаких слов нет, как и отработанных едких фраз. Смелости… ничего… боже… – Вылизывай, ублюдок, чтобы этого не было здесь. А я пока сниму прекрасный фильм о том, что бывает, когда кто-то хочет узнать вкус дерьма, – и его голос не изменился. Характерный акцент. Ярость. Ненависть. Хриплость. Жестокость. «Я верил во всё это дерьмо, а ты лгала мне о своих чувствах. Я любил… любил…» – Ты же за нас, – раздаётся писк. Задыхаюсь, смотрю, как ОН поворачивается, и вижу ту самую его улыбку, которая просто высечена у меня на коже. Едкая. Грязная. Отвратительный оскал, после которого всё разрушается. Нет… – Мне насрать на вас, на всех разом, ясно? Я не поддерживаю ни вас, ни других. Я сам по себе. Вы шлюхи, которых ебут во все дыры, и вы счастливы делать так, чтобы другие страдали… «Вы обе продажные суки, шлюхи в моих руках, которых я только имею». Меня словно ударяют по затылку, и я оступаюсь. Это обрывает ЕГО речь. Прячусь за стену и зажимаю рот рукой, только бы не заорать. Только бы не выдать своего присутствия. Меня трясёт. Картинки воспоминаний с новой силой врываются в мою голову. Каждый удар проходит ослепляющей вспышкой боли по моему сердцу. Снова. – Приступай, вылизывай дерьмо, которым намазал шкафчик Миры. Или ты хочешь попасть в руки того, кто наказал Флор? Ты же помнишь, что с ней было, верно? Так что, давай, без лишних слёз. Вперёд, чтобы впредь знал, что каждый поступок имеет свою цену. Передай это другим, – новый удар, и я вздрагиваю, жмурясь от очередного беззвучного крика внутри. «Прошу, не надо… не надо… мне больно. Не делай этого, я не смогу вытерпеть. Я умираю, мон шер, умираю… остановись». Слёзы непроизвольно скатываются по щекам… должны, но их нет, я бы хотела этого, но глаза сухие… такие сухие, и я разрыдалась бы… не могу. Знобит с особой силой. Больно! Мне больно, чёрт возьми! «За что ты так со мной? За что? Не трогай… оставь меня… не трогай, прошу… хватит. Не режь мою кожу… не надо… не запястья… не надо». Меня шатает из стороны в сторону пока я босиком чуть ли не бегу в спортивный зал. И закрыть дверь нельзя. Услышит. ОН придёт за мной… придёт, чтобы завершить своё наказание. Вернётся за мной… Я помешанная. Я больная. Я безумная. Мне страшно даже от ЕГО голоса. Паника накрывает с головой, и чувствую, словно кровь вновь вытекает из порезов на запястьях, и я пытаюсь её остановить. Тру их, прячусь за матами и раскачиваюсь из стороны в сторону. А я глупая такая, думала, что сильная, что не затронет ничего внутри, когда увижу… услышу… пойму… вспомню. Нет, этого не избежать. Будет больно, больнее, чем тогда. Ещё острее пронзят ЕГО жестокость и предательство моё сердце. – Всё хорошо… хорошо… хорошо, – шепчу, уговаривая себя, напряжённо ожидая, когда ОН придёт. Я не в силах этого контролировать, меня словно с головой окунают в ледяную воду, и задыхаюсь. Хватаю ртом кислород, но его слишком мало… мало… ОН придёт за мной. ОН отомстит за неё. ОН снова изнасилует меня. ОН сделает мне больно… не на коже… в сердце. Не могу, я пытаюсь… да, пытаюсь взять себя в руки, снова стать той, кем была ещё утром и в столовой. Нет возможности. И я была готова… ложь! Я никогда не была бы готова лицом к лицу встретиться с тем, кто избил меня до кровавых следов, кто заставил меня пройти через личное унижение, кто разбил моё сердце окончательно, кто оставил меня раздавленную и мёртвую! Я чувствую! Мать вашу, я и сейчас чувствую каждый удар, каждое его слово, проникающее в мою голову ядовитым проклятьем, отражающееся в моих сухих слезах и израненном теле! Моча… рвота… и ничего больше. Пустота. Одна пустота, и я одна в комнате, провонявшей дерьмом и кровью. Всё словно засыпает, чтобы в эту секунду вновь затопить меня болью и последствиями моих страхов. Растираю запястья, такое чувство, словно их нескончаемо режут. Режут, и я не могу остановить кровь. Меня режет ОН тем самым ножом… и я не в силах крикнуть. Только внутри. До истерзанных голосовых связок. До изнеможения. До безразличия. Господи, спаси меня. Господи, прошу… прошу, я не хочу здесь быть. Не хочу. Я умру, если увижу его. Умру… потому что мне так больно. Меня крутит в разные стороны. Я не осознаю больше, кто я и где я. Потерялась. Себя потеряла. Отдалась ему, а ОН? Рафаэль… мон шер… я же верила тебе… я знала всё. Знала, что ты не спросишь меня. Но не ожидала того, что ты со мной сделал. Ты разодрал меня изнутри. Ты забрал у меня всё, что ещё осталось. Ты превратил меня в преступницу против самой себя. Ты уничтожил меня. У тебя получилось… получилось. Ты за этим пришёл? Да? Забирай… всё бери, только не трогай… не прикасайся… прошу… не трогай меня. Мне больно. Хватит… не бей меня… я же… я ведь… влюбилась… в тебя… Я и заплакать не могу… не могу, и всё. Как будто в ту ночь я внутри невидимо выплакала всё, что могла. Всё, что предназначалось ЕМУ. И от этого ещё хуже. Я забиваюсь в угол и зажимаю рот. Прячусь и жду… жду. Глава 13 Рафаэль – Уже второй час блюёшь и лижешь. Знаешь ли, у меня есть ещё другие желания, а не только необходимость наблюдать за тобой, – сухо замечаю я, подавляя зевок. – Я не могу… мне плохо, – скулит парень, жмурясь и снова проводя языком по шкафчику. Проглатываю смешок и нажимаю кнопку «стоп» на камере телефона. – Плохо, значит? А ты не думал об этом, когда пришёл сюда? Не предположил, что кому-то тоже может быть плохо из-за твоего поступка? – Ехидно интересуясь, поднимаюсь с лавки и убираю телефон в карман джинсов. – Ты же знаешь… ты должен меня понять. Эта сука… Подлетаю к парню и с размаха ударяю его по челюсти. Падает на спину и катается на грязном полу, хватаясь за лицо. – Ауц, – встряхиваю рукой, пока он всхлипывает и пытается отползти от меня, но один шаг, и я наклоняюсь к нему, видя, как сильно он боится, как затравлен мной же и умоляет остановиться. – Надеюсь, это намного понятнее, чем слова. В последний раз говорю: сука была одна – Флор. И она получила своё, следующим можешь быть и ты, и твои друзья, и твоя семья, я могу перечислять вечно, но уже устал от тебя и от этой вони. С этого дня вы будете тише мёртвых, закопанных в земле, ясно? Не подходить к Мире. Не смотреть на неё. Заткнуть свои пасти и только улыбаться, а то нечем будет жрать пищу. Быстро мой здесь всё и сваливай, и чтобы я тебя не видел больше, – пинаю его по ногам и отхожу, складывая руки на груди. – Хорошо… прости, мы думали… – Заткнись, я же сказал. Закрой свой поганый рот, для него здесь дерьма достаточно, так что выбор за тобой, – кривясь, перебиваю его. Понял. Конечно, понял всё. Молча поднимается на дрожащих руках и подползает к шкафчику. Ищет глазами тряпку или что-то подобное. – Снимай рубашку и вперёд. А потом наденешь её снова. Пусть все увидят, кто ты такой, и как от тебя прёт говном. Это твоя составляющая, урок, который ты теперь выучил, – подсказываю с едкой улыбкой. Опасливо поглядывая на меня, стягивает с себя рубашку и, поджимая губы, нехотя, через силу, вытирает говно, которое размазал по шкафчику, затем – свою блевотину, а внутри меня даже жалости нет. Я смотрю на это, и мне всё равно. Я трус. Я завербован. Я преступник. Я больше даже не человек. Я конченый мудак. Могу найти ещё уйму эпитетов для себя, но даже от этого устал. Единственное, о чём я думаю и не прекращу этого делать, как встретиться с ней. Как посмотреть ей в глаза? Что мне сделать, чтобы объяснить ей всё? Что, вообще, мне разрешено делать? Хотя Эрнест доволен моей работой, и даже лживое объяснение о том, почему была опубликована статья, принял с радостью. Дал новое задание, и после убедительных аргументов, разрешил переехать в другую комнату. Как же мне выполнить все поручения, если я боюсь подойти к ней? Боюсь покаяться и рассказать всё. Я не желаю оправдываться. Не имею на это права. И самое лучшее, что я могу сделать для неё это оберегать от всех. Придумать наказание для Саммер и других, продолжать следить за ними и искать зачинщиков. Они здесь. Рядом. И я узнаю, кто стоит за всем этим. Кто забрал у меня любовь. Я убью их. Убью каждого, и меня оправдают. Эрнест поможет. – Отлично, а теперь вон отсюда, – вздыхая, показываю взглядом на выход, и парень быстро подскакивает на ноги, и, подхватывая пакеты с говном и свою сумку, вылетает из раздевалки в грязной форме. Если они думают, что я буду поддерживать их замыслы и подлянки, подготовленные для неё, то крупно ошибаются. Я должен остаться в тени, должен всё исправить и как-то продолжить жить. А самое интересное, что последняя глава моей истории продаётся с таким бешеным успехом, что мне гадко. Почему люди так любят жестокость и насилие? Почему они тащатся от него? Почему боль для них настолько возбуждающа? Неужели, в их жизни нет других ценностей? Выхожу из раздевалки и медленно бреду по тихому коридору, как вижу двух девушек из сестринства, направляющихся в мою сторону. Замечая меня, они прерывают болтовню и замедляют шаг. – Что надо? – Грубо рыкаю я. – Мы… эм… мы Миру ищем. Она сюда пошла. Не видел её? – Заикаясь, произносит одна. – Что? – Всё внутри падает. – Мира. Эмира Райз, девочки сказали, что она направилась сюда, видимо, чтобы подготовиться к завтрашней тренировке, но нам нужно уточнить у неё кое-какие… – Никого здесь нет. Я был в раздевалке и никого не видел. Пошли на хрен отсюда, – делаю угрожающий шаг в их сторону, отчего девушки испуганно отходят и исчезают из поля зрения. Бегом. Чёрт… нет, нет… пожалуйста, нет. Её не было там. Не было. Оглядываюсь назад и решаюсь проверить. Господи, а если она всё же там? Если всё видела и теперь знает, что я не против неё? Что я не такой ублюдок, каким она меня считает? Есть ли шанс? Есть ли хоть мизерная возможность поговорить с ней, забыв о трусости и вине? Я боюсь. Боюсь, как бы смешно это ни звучало. Боюсь своих чувств. Боюсь своей слабости. Боюсь её ответов. Боюсь всего, что связано с ней. Тихо возвращаюсь в раздевалку и прохожу мимо душевых. Сердце набирает обороты. Ладони потеют, и мне жарко. Дверь в тренировочный зал закрыта. Хорошо, наверное, хорошо. Если она там, то не слышала всего, а занималась своими делами. Нажимаю на ручку и осторожно приоткрываю дверь. Осматриваю пустой зал в щёлку и шире распахиваю дверь. Никого. Секунда на то, чтобы перевести дух и хотя бы немного успокоиться. Избежал встречи. Я не подобрал слов… шаг внутрь, и замечаю бежевые туфли, лежащие на полу около стула, там же сумочка. Блять… сглатываю сухой ком. – Мира? – произнести её имя удаётся с трудом. Щемит сердце. Глаза бегают по пустому пространству. – Он ушёл, не волнуйся. И я тоже ухожу… я… прости меня, – не получив ответа, добавляю я. Ничего. Даже шороха неслышно. Почему она спряталась? Ну, да, хороший вопрос. Почему? А ничего, что ты изнасиловал, избил её и напомнил о том, что лучше бы ей сдохнуть? Пустяк, правда? И это совершенно не является причиной, чтобы бояться. Бояться… тебя… монстра, ублюдка, подонка… козла. Бояться… Я не хотел. Не хотел, клянусь. С тяжёлым сердцем и мрачными мыслями, стараясь не издавать громких звуков, прохожу по залу и не вижу её. Здесь нет мест, чтобы остаться невидимой. Нет… Мой взгляд натыкается на зелёные маты, сложенные словно шалаш. Медленно подхожу к ним и опускаюсь на колени. Заглядываю в темноту, созданную самодельным убежищем, и дышать не в силах. – Девочка моя… Мира… – шепчу и ползу к ней, отбрасывая рукой верхний мат, открываю взору спящую девушку. Бледную. Красивую. Больше не мою. – Мира… моя хорошая, моя… прости… прости меня, – и мне так страшно дотрагиваться до её щеки и ощущать внутри, как и сердце умоляет о прощении. Я не знаю, почему она здесь спит. Не знаю, почему именно сейчас и в эту минуту всё происходит вот так. Но я не буду будить её. Пусть не видит меня. Не боится. Не трясётся от страха. Не смотрит на меня с отвращением и ненавистью. Хотя я заслужил, всё заслужил от неё. Это моё время. Мои секунды, когда я имею шанс просто любоваться той, ради кого теперь живу. Я понял, что с моей семьёй всё будет хорошо. А вот со мной – нет. Я не нужен им, потому что они развиваются и строят планы без меня. И единственный человек, ради которого я буду идти дальше, это ОНА. Прислоняюсь к стене и осматриваю Миру. Не изменилась. Ни капли. Даже во сне она Эмира Райз, принцесса, кошмаром которой я стал. И всё то, что было между нами, прокручивается в голове. Я вижу её улыбку, ощущаю, как она прижимается ко мне во сне. Чувствую… эти моменты чувствую глубоко, в сердце, пока всё не становится тёмным. И мне жизненно необходима её ласка. Её руки. Её тепло. Она вся мне нужна сейчас.