Таисса обвела взглядом пляж. И увидела тонкое клетчатое покрывало, небрежно брошенное на песке рядом с потёртым рюкзаком. Она подошла к покрывалу и закуталась в него, скрывая лицо, волосы, плечи и всю фигуру до талии. Это оказалось весьма кстати: со стороны моря подул пронизывающий ветер. Таисса порадовалась, что её не раздели, а просто запихнули в камеру, пока она была без сознания. Оказаться рядом с Верноном из прошлого в не вполне пристойном виде совершенно не входило в её планы. Даже сейчас, когда, казалось бы, любое стеснение перестало иметь значение рядом с близкой смертью. Как странно. Таисса остановилась в нескольких шагах от прибоя. Вот они, волны, вот небо, вот свобода. Прошлое. И одновременно она должна чувствовать тоску и обречённость, верно? Но не ощущала их. Здесь была жизнь, и гибель казалась далёкой, нереальной. Вернон перевернулся на живот, поднимая голову. — Ты нарушила мой покой и взяла моё одеяло, — заметил он. — С чего бы это? Таисса пожала плечами: — Здесь холодно. Он засмеялся: — Найти местечко потеплее не приходило тебе в голову? — Он кивнул рядом с собой. — Садись, незнакомка. Помедлив, Таисса села. Ближе, чем собиралась: их двоих разделял едва ли локоть. — Что ты здесь делаешь в одиночестве? — поинтересовалась она. — Забавно: я хотел спросить тебя о том же самом. — Вернон зевнул. — Впрочем, я предпочитаю сразу отмести все версии, кроме самой лестной: ты увидела у кромки прибоя такого потрясающего меня и решила послать к чёрту все остальные планы. Угадал? Таисса вздохнула. — Конечно же. Какие ещё планы могут быть, когда рядом такой вот ты? — Блестящие догадки — мой конёк, — согласился Вернон. Он снова перевернулся на спину. — И одиночество, конечно же. Тебя когда-нибудь выгоняли из дома так, чтобы у тебя не осталось ни одной близкой души? Подсказка: меня да. — За что? — тихо спросила Таисса. Она знала, но не могла не спросить. — По совокупности заслуг. И я понятия не имею, что мне сейчас делать. Совершенно негероически утопиться? Отправиться воевать и погибнуть уже чуть более героически? Запереться в номере люкс с парой блондинок? Кстати, ты блондинка? Таисса покачала головой. — Уж точно не одна из тех блондинок, которые запираются с тобой в номере. — Спорный момент, — нимало не смутившись, сказал Вернон. — Впрочем, до номера мы вполне можем и не добираться. Одеяло вполне сойдёт. Вернон Лютер был неисправим. И он был совершенно прежним. Тот парень, которому она ещё не сломала мозги. Никакой апатии, никаких сожалений, никакой утраченной любви, никаких потерь, раздирающих душу. Море, ветер и песок, лёгкий беспечный тон и бесконечная, свойственная лишь шестнадцатилетнему мальчишке-аристократу уверенность, что всё будет хорошо. Ведь впереди была вся жизнь. — Я сломала чужое сознание, — произнесла Таисса вслух. — Навсегда. Вернон хмыкнул. — Так его обычно и ломают. Какой смысл делать внушение на пять минут? За это время даже в порочного соблазнителя не сыграешь. И что? У тебя угрызения совести? Знал бы он. Если бы он только знал… «Ты вот-вот сломаешь чудо моей отчаянной любви к тебе, от которой я не отказался даже в Храме. Даже из-за сферы. Что я делаю? Зачем я тебе это позволяю?» …Её худший кошмар исполнился, и способа проснуться от него не было. — Да, — просто сказала Таисса. — Меня заставили это сделать, и я хочу вернуть всё обратно. — Нетривиальная задача, — хмыкнул Вернон. — И что тебе мешает? Их взгляды встретились. Так просто: внушить ему, что любое внушение растворится, когда ему исполнится девятнадцать. Пусть её рядом уже не будет, но Вернон снова сделается собой. Ведь когда теряешь любовь, теряешь часть себя. Вот только Таисса не имела права сделать это, не спросив его. Это тоже было бы вмешательством в сознание, с какими бы благородными целями оно ни было сделано. — Если это был бы ты, ты бы согласился на повторное внушение? — спросила она. — Нейтрализующее первое? Вернон поморщился: — Сначала я хотел бы знать, что мне внушили. Прекратить опустошать отцовский винный погреб? Завести кота? Позировать голым для выставки современного искусства? На последнее я не пойду ни под каким видом, так и знай. Таисса невольно улыбнулась. И покачала головой. — Всё было куда серьёзнее. Иногда… иногда внушения приходится делать даже против воли. Тебя заставляют, шантажируют жизнью твоих близких, и другого выхода у тебя нет. — Ага, а теперь ты ещё и оправдываешься, — кивнул Вернон. — Наш человек. Я довёл это искусство до совершенства, ещё когда в трёхлетнем возрасте разгромил кухню, гоняясь за радиоуправляемым самолётиком. Там как раз заготавливали клубничное варенье. Лучший завтрак в моей жизни. Таисса не сдержала смех. — Кажется, ты серьёзно вознамерился поднять мне настроение. — Всё ради нашей будущей ночи любви, конечно же. Кстати, ты девственница? — А ты как думаешь? Вернон приподнялся на локте: — Недостаточно хорошенькая или слишком хорошенькая? Таисса вздохнула: — По-моему, ты задаёшь слишком много вопросов. — А чего ты ждала? Я Вернон Лютер, а не фонарный столб. Если загадочная незнакомка в одеяле сообщает, что ей сломали волю, чтобы она сломала кому-то мозги, я хочу по меньшей мере узнать её получше. Кстати, предлагаю начать с одеяла. Таисса покачала головой: — Не надейся. Вдруг у меня есть веская причина скрывать лицо? Вернон хмыкнул: — Ты моя сестра, потерянная в детстве? Таинственная девушка-ассасин, которая два года таилась за занавеской в ванной, а теперь наконец-то набралась смелости повесить меня на ближайшей сосне? Или ты тайком прибыла из прошлого узнать курсы акций? — Из будущего, — мрачно сказала Таисса. — Спасти тебя от страшной опасности. — Напугала, — отмахнулся Вернон. — Какой, к дьяволу, опасности? Кому я нужен? Я похож на главу корпорации? Может быть, на переодетого принца Тёмных? У Таиссы вдруг кольнуло сердце, обдавая волной тёмной силы. Времени осталось совсем немного. И правду говорить было никак нельзя. — Я стёрла тому, кого любила, всю любовь ко мне, — просто сказала она. — У него остались воспоминания, но пропала эмоциональная память об этом. Всё тепло… влечение… нежность. Его родные хотели вовлечь его в свои игры и борьбу за власть, а его чувства ко мне стояли у них на дороге. — Борьба за власть — дело такое, — согласился Вернон. — Я и сам не отказался бы ею заняться, когда пройдёт желание приютиться на коврике у дверей отчего дома в надежде, что отец снова не попытается пристукнуть меня бутылкой. Впрочем, боюсь, эта заноза застряла в моём сердце надолго. Я всё ещё люблю его, видишь ли. Он прищурился, глядя на неё: — Так что там с твоим внушением? Ты хочешь вернуть всё обратно? Вправить этому парню мозги, чтобы он снова тебя полюбил? — А ты на его месте не хотел бы? — вопросом на вопрос ответила Таисса. — Чтобы девушка, которую ты любил, вернула тебе твои эмоции и чувства? Что-то блеснуло в его взгляде. Что-то очень холодное и очень взрослое. — Нет, — жёстко сказал Вернон. — Если она пошла на такое, я не хочу её больше видеть. Таисса вздрогнула. — Какой бы ни была причина? — Да. — Даже если её… меня заставили? Угрожая жизнью моего отца? Ты согласился бы, чтобы казнили твоего? Вернон дёрнул уголком губ. — Я бы скорее покончил с собой. Таисса вздрогнула второй раз. Этот способ просто не приходил ей в голову.