– Ты должна будешь сделать один удар и этот удар должен быть смертельным. Если не убьешь, то сделать второй можешь не успеть. – Не знаю, – дрожащим голосом произнесла я, – никогда об этом не думала. – Подумай на досуге, – жестко сказал Бак, – я покажу тебе несколько мест на теле человека, попадание в которые даже коротким ножом почти всегда смертельно. И еще. Ты сможешь победить лишь один на один. Если встретишь двух и более противников, мой тебе совет – беги со всех ног. Я только хмыкнула, подумав, что мои недруги, увы, по одному не ходят. Но ведь и я не собираюсь нападать на них первой. Только защищаться. Бак встал и вытащил из-за пояса красивый средних размеров нож. – Возьми, – он протянул мне его на ладони. Я взяла за рукоятку, автоматически произнося заклинание заточки. Лезвие и так невероятно острое сверкнуло алмазными бликами. Бак дружески улыбнулся. – Есть два способа держать нож, – начал говорить он, – когда большой палец смотрит на острие и когда острие направлено вниз. – Это я и так знаю, – перебила его, – ты забыл, я же четыре года жила в деревне, почти в лесу. Разделывала кроликов, резала кур. – Отлично. Тогда слушай. Прямой сильный укол в шею и в горло почти всегда приводит к смерти. Если не можешь сделать укол, размахивайся и делай секущий. Любой удар в лицо, шею гарантированно тебя спасет. Я кивнула, внимательно следя за руками Бака, который показывал, как правильно наносить удары. – В сердце бить не советую, можешь попасть в ребро, противник только разозлится. Лучше в бок, можешь попасть в печень или почку. Тоже неплохо. Он еще много чего говорил и показывал, я слушала, но в глубине души все яснее понимала, что вряд ли смогу убить. Даже того же Велира Хорна, своего заклятого врага, человека отправившего отца на казнь и изнасиловавшего мою мать. В конце концов, я решила, что знания не помешают, даже такие специфические, и принялась усердно внимать откровениям Бака о том, как быстрее и проще убить человека. *** За завтраком Эдвард был мрачнее тучи. У него настроение частенько прыгало от радостного оптимизма до черной апатии. Он мог на обеде шутить и улыбаться, а на ужине я не могла вытянуть из него двух слов. В такие минуты просто сидела рядом, ела и думала о своем. На его отношении ко мне это никак не отражалось, а вот вечно стоящим телохранителям иногда доставалось. Один из мужчин постоянно переминался с ноги на ногу, словно она у него болела. Я тихо поинтересовалась у наследника: – Разреши им присесть. Столики рядом все пустые. – Пусть стоят, – рявкнул Эдвард, – работа у них такая. Потом, словно извиняясь за грубость, произнес: – Они вчера вечером отличились. Хотя, – он махнул рукой, – они не причем… Все марионетки в его руках. А я безвольная кукла… Я молча ждала продолжения, видя, что Эдвард немного не в себе. Хочет что-то сказать и не решается. Он отводил взгляд, нервно мял салфетку, скатывая ее в жгут и распрямляя обратно. Сейчас он был похож не на высокомерного наследника престола, а на задерганного озлобленного мальчишку. Иногда мне казалось, что в его нестабильном настроении и вздорном нраве виновата безумная кровь Ремов, доставшаяся от предков. Тогда я говорила себе, что я у него единственный друг, ему больше не с кем поговорить, открыть душу. – Что-то случилось? – поинтересовалась тихо, когда молчание уже можно было резать ножом. – Рассказывай. Эдвард еще раз коротко на меня взглянул и опустил глаза. Он что смущается? – Надоело, – сдавленно произнес Эдвард, – как же мне все надоело… – немного помолчал и продолжил, не поднимая глаз. – Вся моя жизнь – расписанные по минутам события, я не могу ничего изменить. Я не принадлежу себе. Меня, как тряпичную куклу, дергают за веревочки, заставляя делать вещи неприятные мне, иногда даже мерзкие. – Например? – тихо поинтересовалась. Да, я догадывалась, что с наследником не все так просто. Его скачущее настроение, высокомерный холодный, иногда даже озлобленный тон. Бывало, он пропадал на день и не приходил даже в библиотеку, хотя мы всегда договаривались заниматься вместе. У него была другая жизнь, тайная жизнь наследника престола, в которую мне хода не было. – Например? – повторил за мной Эдвард, горько улыбнувшись. – Например, даже элитных куртизанок приводят по расписанию. Не знаю, кто его составлял – отец или королевский врач? Кто сказал, что в четырнадцать лет я должен стать мужчиной и раз в неделю спать с женщиной? Не больше и не меньше. Я растерянно покусывала губы, старалась ничем не выдать своего замешательства. – Вчера вечером я отказался и попросил вывести девушку, – продолжал он, – но они, – он кивнул на телохранителей, – просто впихнули ее в комнату и закрыли дверь. – А если ты?.. – румянец неумолимо наползал на щеки, подобные темы мы с наследником еще не обсуждали. – «Если» не случается, – фыркнул парень, – они все профессионалки, приближенные ко двору. Вчера она даже театрально всплакнула, пожаловавшись, что если не сделает свою работу, то ее накажут. – И как они входят? В школу же не пускают чужих, – я балансировала между смущением и любопытством. – Ко мне пускают. Через черный вход, – принц был хмур и озабочен, но а я с трудом сдерживала улыбку, потом не удержалась и хихикнула в кулак. Эдвард поднял голову и с изумлением уставился на меня. – Представила, как она крадется по узкой винтовой лестнице для слуг, вся такая красивая, закутанная в шелка, чтобы ублажить твое высочество… А высочество нос воротит. Брови принца сошлись на переносице, потом лоб разгладился, и он тихо засмеялся вместе со мной. Громче, еще громче. Через мгновенье мы хохотали во весь голос. На нас начали озираться студенты, еще сидевшие в столовой. – Боги, лекция! – воскликнула я. Мы, никого не замечая, схватились за руки и, хихикая, побежали на занятия. Судья затаился. Прошло несколько месяцев после похищения, а от него не было ни слуху, ни духу. Неужели забыл про меня? Или отвлекли важные государственные дела? Я читала о громком процессе над шпионажем в пользу граничащей на востоке Фракрии. Там была замешала верхушка ариев. Дипломата Фракрии выслали из страны, а два ария были лишены дворянства, состояния и сосланы на север. От Кассана, наконец, пришло письмо. Я проглотила за секунду несколько корявых строчек, спотыкаясь об орфографические ошибки. Он коротко написал, что хорошо устроился, купил дом и начал строить кузницу. А еще они с Виоликой ждут ребенка. Вот и все. Последняя новость в письме мне напомнила еще об одном ребенке, куда более знаменитом, рождение которого ожидало все королевство. Ребенке Дария и Сорти. Журналисты гадали, проявится ли магия в наследнике Зоргов или этот род станет еще одним, лишившимся ее? А мне было интересно, как Зорги будут проверять силу у младенца. Я не помню, как было это со мной. Родители рассказывали, что дали мне в ручку серебряную ложечку, когда я гневно кричала, требуя молока, а когда я сжала пальчики, на металле появились отметины. Как бы там ни было, я порадовалась за них. Я следила за громкими делами Зоргов в королевстве. Где-то они прорыли тоннель в скале, чтобы построить дорогу в горные деревушки. Где-то выровняли каменистую пустошь, где-то изменили береговую линию в бухте так, чтобы кораблям было удобнее заплывать. Нечасто, но мы обменивались с Дарием письмами. Увы, легкость в общении прошла. Он коротко описывал, чем занимается, я в основном рассказывала об учебе и своих достижениях в магии. Не жаловалась и не писала о своих проблемах с судьей. Постоянная зубрежка и в будни, и в выходные выматывала, я скучала по общению, работе в кузнице, особенно в те дни, когда Эдвард куда-то пропадал. Мои прогулки ограничивались периметром забора школы. И почему-то всегда, проходя мимо хозяйственных построек, я вспоминала младшего Хорна. Его хриплый шепот, проникающий под кожу, заставляющий сладко замирать сердце, губы на расстоянии вздоха, сильные руки, прижимающие к груди, уносящие прочь из особняка его отца. Я слишком часто стала о нем думать, это пугало. Он пустышка, балабол, папенькин сынок, привыкший к роскоши, вседозволенности, всеобщему поклонению. Да, он спас меня, но лишь потому, что сам хотел сделать меня любовницей. Об этом я мысленно твердила, случайно сталкиваясь с ним в коридорах школы, пытаясь заглушить в себе теплую волну признательности, которая непроизвольно охватывала меня, а еще… Странное чувство близости, возникшее в сердце из ниоткуда. – Что у тебя с младшим Хорном? – однажды спросил Эдвард за обедом. Я удивленно подняла голову. – Торус не отрывает от тебя взгляд, как только ты вошла в столовую. И это не в первый раз. Я с трудом подавила желание повернуться и посмотреть. Проверить, так ли это. Сообразив, что ложь наследник почувствует сразу, решила сказать правду. Да и не смогла бы я врать единственному другу. – Он предложил стать его любовницей, я отказалась, – равнодушно произнесла и вернулась к супу, краем глаза замечая, как пальцы принца судорожно сжали ложку, так, что побелели фаланги. Молчание затягивалось. Я подняла голову и вопросительно уставилась на его высочество. – Если хочешь, я поговорю с ним, – лицо наследника было непроницаемо, но в глазах плескалась злость. – Не нужно, после отказа он не пристает, – если я и покривила душой, то лишь немного. Плохо лишь то, что он заметил интерес Хорна. А если заметил он, то заметили остальные студенты. Оттана тоже не дура. Ну хоть пакости делать перестала. Или мои угрозы о кольце повлияли, или заключив официальную помолвку ей стало все равно. Словно для нее главное не сердце парня, а статус его невесты. Мы молча доели суп и принялись за второе. Я поддела вилкой завитушку красиво нарезанной тушеной морковки, принц кромсал стейк, словно тот был виноват в чем-то. – Я много думал, как оградить тебя от внимания судьи, – вдруг глухо произнес он, со звоном бросая нож на стол, – боюсь, тебе не понравится мое предложение, но другого способа пока нет. Судья слишком силен, я не смогу напрямую на него повлиять или приказать. Я терпеливо ждала продолжения, удивляясь его нервозности. Аппетит пропал, и я отложила в сторону приборы. Студенты потихоньку покидали столовую, спеша на занятия, нас с принцем тоже ждала важная лекция по праву, но он почему-то притих и не спешил открыть то самое предложение. Неужели оно мне так не понравится? – Тебе нужно встретиться с отцом, – тихо произнесла я то, что давно вертелось на языке. – Ты же часто бываешь во дворце, неужели нет никакой возможности увидеть его величество? Меня по-прежнему не покидает мысль, что судья правит страной не просто так, и на самом деле ты давно являешься главой королевства. Тогда и смысла… – Ты думаешь, я не пытаюсь?! – рявкнул Эдвард, перебивая меня. Я инстинктивно втянула голову в плечи. На нас начали оборачиваться. – Каждый раз, когда я бываю во дворце! – он даже не заметил моего испуганного «Тише, нас могут услышать». – Каждый раз, мрак его раздери! – у меня мурашки побежали по спине, таким сильным и повелительным стал его голос. Лицо принца побледнело от гнева. Я мысленно порадовалась, что гнев направлен не на меня. Умение властвовать у парня было в крови. – Хорошо, – примирительно сказала я и дотронулась до его руки, – пока оставим эту тему, что за идея насчет меня? – Я представлю тебя ко двору, как свою фаворитку, – быстро произнес Эдвард, отвозя взгляд в сторону, – это официальный статус. Что-то типа замены жены для особы королевской крови пока он холост. Он оградит от притязаний других, но накладывает множество обязанностей, пока я не обзаведусь женой. Хотя и после того, как женюсь, первая фаворитка должна быть возле меня. Но нам нужно будет делать вид, что мы вместе спим, – добавил тише, почти шепотом. За столом воцарилось молчание. Я даже забыла о лекции, так была ошарашена. – Может быть, поищем другие способы? – робко поинтересовалась. Не слишком я горела желанием становиться любовницей друга, даже на словах. Почему-то перед глазами некстати всплыло лицо младшего Хорна. – Я не нашел, – отрезал Эдвард, поднял голову и впервые прямо на меня посмотрел. В его глазах было много всего. И смущение, и робость, и страх. И… ожидание? Страшное подозрение охватило меня. Сердце заколотилось, по коже побежали мурашки, съеденный обед встал в животе плотным комком. Только этого не хватало. Эдвард мой друг! Лучший и единственный! – Давай еще подумаем, – выкрутилась я, переводя взгляд на часы и с грустью отмечая, что лекция уже началась и придется ее пропустить, так как герра Шанти не впускает опоздавших в аудиторию, – впереди полгода, если не найдем ничего лучшего, я стану твой фавориткой. Фиктивной, конечно, – криво улыбнулась в конце. – Я… – голос юноши сорвался. Он немного помолчал, беря себя в руки. Потом глубоко вздохнул и расправил плечи, словно сбрасывая с себя непосильную ношу, – …буду счастлив, если ты согласишься… Пусть фиктивно… Это значит, что ты будешь рядом со мной некоторое время… Хотя бы так… Его отрывистые фразы мучительно отзывались в сердце болью. Я страшилась смотреть Эдварду в глаза, боялась увидеть там то, к чему была не готова. Столовая опустела, даже телохранители отошли дальше, давая так необходимое нам уединение. – Не бойся, – произнес принц, вставая и отодвигая мне стул. Видя мою растерянность, собрал мои приборы на свой поднос, – я не буду принуждать тебя ни к чему. Я вижу, что ты не готова увидеть правду. – Какую правду? – прошептала я, поднимая глаза. Эдвард стоял почти вплотную. Между нашими телами нельзя было даже руку протянуть. Я увидела близко-близко знакомое до мельчайших подробностей худощавое лицо, не слишком красивое, но очень характерное. Длинный нос с крошечными веснушками на горбинке, умные карие глаза, широкий лоб без единой морщинки. Тонкие, крепко сжатые губы… я не стала на них задерживаться. Мальчик стал мужчиной? Я даже не заметила этого преображения. Он всегда был для меня другом, младшим братом, сокурсником. Но никак не возлюбленным. Нет. Эдвард грустно улыбнулся. Покачал головой, взял наш двойной поднос и понес его к кухне, я смотрела ему вслед и понимала, что когда-нибудь этот разговор всплывет. Я не смогу избежать этого. Я немного разбиралась в характере принца. Он настоящий властитель, в нем уживались и робость, и непробиваемое упрямство, нерешительность и напор. Сейчас он отступил, но ненадолго. Развернувшись, я медленно побрела к выходу из столовой.