Скажи, что, по-твоему, это значит? Кэрол покачала головой. И мягко отстранила его. Еще один кусок неведомо чьей гнилой плоти упал и с тошнотворной убедительностью ударился о пол в нескольких метрах от них. Снующие туда-сюда призраки стали обходить те плитки, где приземлились человеческие останки. Найдем телефон, или что там мы ищем, и покончим с этим, сказала Кэрол. Мартин согласился. Он не хотел оставаться здесь дольше, чем необходимо. Они шли мимо призраков, не встречая никакого сопротивления, и пытались высмотреть телефонную будку или еще что-нибудь, способное обеспечить прямую связь с какими-либо властями. Мартин и Кэрол обнаружили такую стратегию в своих предыдущих исследованиях; какое участие в ее выработке принимали они сами, невозможно было определить, но в целом подход доказал свою полезность. На этот раз ничего подобного им найти не удалось. Они вернулись к подножию лестницы, запруженной призраками. Все это, возможно, лишь видимость, сказала Кэрол. Мы ни к чему не пришли. Мартин разделял ее разочарование. Он подтянул поближе свой инструментарий и посмотрел на часы. Они провели в Стране десять минут и не узнали ничего существенного, помимо того, что глубинная ментальность Голдсмита совершенно не походила на то, с чем они сталкивались прежде. Тогда давай попробуем прыжки по каналам, сказал он. Но в результате джутца мы можем полностью вылететь из Страны. Я готова рискнуть. Мартин взялся за красную коробочку и наклонил ее, чтобы посмотреть на индикаторы. Прикосновением его иллюзорного пальца прокручивались координаты тех каналов, по которым они уже проходили. Он разблокировал их, начал поиск нового, но смежного канала, подобрал несколько вероятных вариантов и уже собирался нажать на кнопку, чтобы они переместились, когда Кэрол коснулась его руки и попросила подождать. Там что-то наверху лестницы, сказала она, показывая. Он посмотрел. Заметный даже в потоке призраков, там стоял и наблюдал человек, выглядевший как черное пятно с белым лицом. Мартин попробовал разглядеть его более отчетливо, пользуясь уникальной остротой зрения здесь, где расстояние было чистой фикцией, но не смог. Это что-то новое, сказала Кэрол. Прежде чем начать джутц, давай выясним, что это такое. Медленно поднимаясь по лестнице, они приближались к пятну. Оно не двигалось и не проявляло никакой взбудораженности, беспокойной суетности призраков. Казалось, ему свойственно постоянство присутствия и вполне вещественный характер, хотя Мартин не находил его природу положительной. Во всяком случае, чем ближе они подходили, тем сильнее он ощущал холодную негативность, прямо противоположную тому, чего можно было ожидать от какого бы то ни было персонажа в Стране. Они достигли верха лестницы. На нем маска, сказала Кэрол. Фигура с беззаботной медлительностью повернулась к ним, ее тело было тенью или облаком дыма, принявшим определенную форму; безликость она скрывала за облупленной керамической маской, подобной тем, что валялись на окраине города и были свалены в мусорной пещере. Эта маска воплощала разве только жалкие усилия бездарного ремесленника; он пытался изобразить застывшую улыбку и потерпел неудачу. Глаза у фигуры были пустые. Единственным цветным штрихом была бледная розовость щек, заметная на мертвой силикатной белизне всего остального. Что ты такое? – с вызовом спросил Мартин. Он никогда еще не встречал такого обитателя и не знал, способен ли тот говорить. Тень подняла руку и указала на них пальцем, похожим на завиток черной сажи. Послышалось глухое невнятное бормотание, словно вода капала в пустое ведро. Затем фигура приблизилась к ним, ее контуры размазались, лишь маска сохранила визуальную четкость. Кэрол отступила; Мартин остался на месте. Палец из сажи коснулся его и отнял у него руку по локоть. Она просто исчезла. Он не почувствовал боли. Рука, вернись, спокойно сказал Мартин, поскольку понял, что и не должен ничего почувствовать. Конечность вернулась, он восстановил целостность. Тень отступила, кланяясь с фальшивым подобострастием. Что это было? – спросила Кэрол. (Страх, сильный, но сдерживаемый.) Что он с тобой сделал? Забрал кусок моего образа, сказал Мартин. Такое здесь невозможно. Казалось бы. Но что это значит? Манипулировать нашими изображениями… в чем цель? Тень приблизилась к Кэрол, снова делаясь крупнее и более расплывчатой. Та попятилась. Мартин шагнул между ними и протянул руки, как бы обнимая ее. Тень отступила. Это уже слишком, слишком, сказала Кэрол. (Страх держит в узде.) Держись за руку, предложил Мартин. Она крепко вцепилась в его руку. Вон еще такие же, сказала она, указывая свободной рукой. За дверями поток призраков сильно поредел, бурная активность притихла. В здание вокзала вышли еще несколько теней в керамических масках, беззаботные, зловещие, надзиратели. Мартин порылся в памяти, пытаясь понять, с чем они столкнулись. Возникло сильное чувство неприятия происходящего; эти теневые фигуры противоречили всему обычному проявлению глубинной психической активности. Он даже задумался, не столкнулись ли они с чем-то действительно сверхъестественным, но с отвращением отверг это. Возможно, пора выйти и перегруппироваться, сказал Мартин. Он не знал, что произойдет, если этим фигурам удастся полностью разрушить их образы. И не хотел знать. Они взялись за инструментарии. Посмотрим, сбежим ли мы от них, сказал Мартин. Ему очень не хотелось прерывать исследование, потерпев поражение. Такого никогда не бывало. Как он объяснит это Альбигони? Он потянулся к инструментарию, изменить настройку координат канала. Все вокруг них дернулось, дрогнуло, хотя они еще не коснулись элементов управления. Мартин сразу понял, в какую беду они попали. Он попробовал схватить вытяжной тросик – к черту приличия и исследование, – но тени накрыли их, как прилив сажи, маски закружились и разбились о каменные ступени. Он увидел, как прилив поглощает Кэрол. Ее образ заискрился и исчез. Он почувствовал, что исчезает сам. Инструментарий всего в считаных сантиметрах от его кончиков пальцев отображал бешено мельтешащие координаты канала и частоту, а затем красная коробка растворилась. Вместе с ней растворился его образ. Личностный субъективизм Мартина превратился в нечто необъятное и совсем иное. Кэрол все еще была рядом; он ощущал ее панику почти так же остро, как собственную. Но характер ее присутствия изменился. Он воспринимал ее как нечто большое и иное, смешанное с его «я» и всем, что лежало под этим «я»; и в совокупности эта комбинация снова смешивалась с более крупным океаном инаковости. Он лишился мысленного общения. Он не мог восстановить инструментарий или какую-либо его часть. Он не сможет выйти сам. С нарастающим ужасом и ощущением провала Мартин осознал, что исчезает его последняя защита – осведомленность о положении дел. Он уже не знал, что случилось; все воспоминания и суждения поблекли под действием этого универсального растворителя. Одно последнее слово повисло как особый неоновый знак и вспыхнуло несколько раз, прежде чем погаснуть. Недооценили Марджери расхаживала между неподвижными телами Берка и Неймана, придирчиво осматривая их подключения и изучая индикаторы. Она заметила, что имел место масштабный джутц по каналам, и задумалась над тем, что пыталась сделать команда. Из любопытства она прикинула протяженность джутца и поняла, что локус исследования полностью ушел из гипоталамуса, к самому дальнему радиусу предварительно определенных ею точек в гиппокампе. Озадаченная, она подперла подбородок ладонью и попыталась прикинуть преимущество такой отдаленности от намеченных заранее каналов. Неужели Берк встретил что-то необычное? Он находился гораздо ближе к каналам глубокого сна, связанным с фиксацией окончательной постоянной памяти и сокращением хранения временных данных, чем к каналам, обычно связанным со Страной. – Эрвин, посмотри-ка. Эрвин подошел к ней. Он спокойно изучил изображение на экране и поднял бровь. Затем вызвал диаграмму нейронной активности Голдсмита и указал на пик и складку. – В глубоком сне что-то происходит, – резюмировал он. – Он в нейтральном сне. В нейтральном сне не бывает сновидений. – Не бывает нормальных сновидений, – уточнил Эрвин. – Может, следует связаться с ними и выяснить, что они пытаются сделать? Эрвин обдумал эту возможность, нахмурился и покачал головой. – У них есть аварийные вытяжные тросики. Их маршрут близок к норме. Скачок и складка могут означать удивление, но, возможно, это к лучшему; возможно, они изучают что-то важное. Пусть побродят какое-то время. Уверен, Берк знает, что делает. Марджери покачала головой, но скрепя сердце согласилась; Берк бывал в Стране много раз. Новые Марасса Они родились неведомо сколько лет назад братья-близнецы белый и черный дети великого белого отца Сэра доставившего их в землю Гвинеи-Под-Морем и покровительствовавшего белому брату более чем черному, а черному покровительствовала его мать королева Эрзули, жившая вдали от Сэра в маленьком доме через залив. Во время отлива близнецы часто переплывали залив в крошечной долбленой лодке собственного изготовления, их гребцом был древний шимпанзе, рассказывавший им истории о беженцах и рабах, истории, разбивавшие им сердца, но особенно сердце черного близнеца по имени Мартин Эмануэль. Белого близнеца звали Посвященный Сэру. Он был более женственным из двоих по внешнему виду; время от времени у него вырастали грудь и длинные каштановые волосы, что пугало брата, но это была земля волшебства и перемен, и можно было ожидать чего угодно. И Сэр, и Эрзули сказали им, что они боги и на их совести благополучие всех граждан Гвинеи-Под-Морем. Близнецы исполняли свой долг торжественно и осторожно, но при этом не всегда согласно требованиям Сэра, а тот впадал в ужаснейший гнев, если что-то в порядке церемонии или иных ее подробностях происходило не должным образом или нечто еще шло не так. Когда в Гвинее-Под-Морем выпал снег и укрыл города по крыши домов, это напомнило Сэру о его поражении и смерти в древние времена, и он ужасно рассердился. Когда он рассердился, его белая кожа стала темной, как грозовая туча, и он стал черным, как ночь, черным как грех черным как железо, черным, как сон, черным как смерть. Ярость Сэра вышла из берегов, и он жестоко избил Мартина Эмануэля, но лишь отшлепал Посвященного Сэру. Эрзули обняла Мартина Эмануэля и успокоила, и сказала, что скоро все закончится. Твой отец силен и своенравен, сказала она ему. Но ты чувствительный и умный ребенок и должен научиться успокаивать его, завоевывать его любовь. Важно вот что: когда они жили в Гвинее-Под-Морем, Сэр правил всей страной и распоряжался жизнью и смертью, счастьем и несчастьем. Тогда почему он не может прогнать Мороза и Снега? Гвинея-Под-Морем, тропическая страна в хорошие сезоны, была гористой, заросшей густым лесом, в котором Мартин Эмануэль и Посвященный Сэру, когда были свободны от своих обязанностей, бродили, если хотелось. Они забирались на деревья, как обезьяны, строили на высоких холмах крепости и наполняли их пушками, как бывает полна гвоздей сумка кузнеца. Они строили из лесных деревьев большие корабли, а затем швыряли их через полосу прибрежного песка в пронзительно-лазурное море.