Она рассмеялась и печально покачала головой. – Этого недостаточно. Внешние слои. Помни о них. Ты не хуже меня знаешь, из чего мы сделаны – полностью, без каких-то лишних включений. Все слои сверху донизу. С этим он не мог спорить. – Но я не считаю их препятствием… твои внешние слои, имею в виду. Я всегда слежу за тем, с чем мое самосознание встречается в Стране. – Мартин, я страшно разозлила тебя. Он посмотрел на нее с удивлением. – Разве не… – Я имею в виду, что хорошо знаю, когда я действительно тебя достала. – Полагаю, я тоже тебя достал. – Да. Мы просто не нравились друг другу снаружи. Не могли сблизиться. Ты знаешь, что я старалась; мы старались. – Перенос. Перекрестный перенос, – неуверенно предположил он. – Мы собираемся снова быть вместе, – продолжила она, пристально и строго глядя на него, – и Бог свидетель, теперь нам следует действовать сообща. Он согласился, медленно кивнув. – Я чувствовала трения между нами, – сказала она. – Не трения. Угасающую надежду, – поправил Мартин. – Я смотрела на происходящее очень реалистически, – продолжила она. – Надеюсь, ты тоже. – Ох, не настолько, – признался он со вздохом. Он не хотел посвящать ее в свои мысли, уступить безнадежному желанию вызвать у нее жалость, рассказав, как одиноко ему было в прошлом году, как трудно и сколько раз он задумывался о ней с точки зрения домашнего очага, умиротворения и спокойствия. Среди множества внешних слоев Кэрол был барьер, возникающий конкретно в случае жалости. Тем не менее, как мотылек, летящий на огонь, он мысленно вернулся к своим недавним страданиям и понял, почему позволил сыграть с собой в Фауста. Что угодно новое было лучше самобичевания. – Как по-твоему, нам с тобой будет неправильно снова вместе отправиться в Страну? – спросила она. – Поздно менять решение. Ты лучшая, кого я мог надеяться найти за такой короткий срок. – Мартин посмотрел на Кэрол, чтобы увидеть, не задело ли это ее. Затем, покачав головой и усмехнувшись, добавил: – Или лучшее, что я вообще могу найти. – А ведь это проблема. – Не такая уж проблема, – сказал он решительно, аккуратно складывая обертку сэндвича. – Я настоящий мужчина. Я не побоялся новых сильных разочарований и выстоял. И действительно считал, что у нас больше ничего не получится. – Нет? – удивилась она. Он покачал головой. – Но я должен был попробовать. Давай сменим тему. Ты побывала в Стране Джилл. На что это было похоже? Кэрол подалась вперед, быстро и радостно меняя тему. Ее внезапное оживление и энтузиазм уязвили его; ей нравилось обсуждать с ним это, взаимодействовать с ним на профессиональной основе и использовать свое внешнее «я» подобным образом. Очень скоро между ними возникнет более глубокая близость, чем у какой бы то ни было супружеской пары, но никаких промежуточных отношений между ними не будет. Никакой спокойной домашней жизни. Ничего из того, что он полусознательно обдумывал за работой; часы покоя в хижине где-то среди снегов чтение новостей с планшетов просмотр ЛитВизов. Улыбаясь друг другу среди постоянства и умиротворения. – Это было замечательно, – сказала она. – Совершенно необычайно и совсем не похоже… на самом деле совсем не похоже на исследование человека. Джилл не осознает себя. Это блестящий мыслитель, величайший в мире – вероятно, она умнее любого человека. Но она не знает, кто она. – Я догадывался. – Тем не менее, в первые годы своего существования, на раннем этапе, Джилл удалось собрать нечто на диво напоминающее Страну. Ее программисты обнаружили это несколько лет назад, и Сэмюэл Джон Бейкер – третий по старшинству разработчик и программист после Роджера Аткинса и Кэролайн Пастор – позвонил мне после того, как закрыли ИПИ. Мы знакомы со школы. Он несколько лет изучал психиатрию и коррекцию в качестве дополнения к теории мыслителей. А я поднаторела в теории мыслителей… Тебе это известно. Мы вместе старались разобраться, почему у Джилл есть Страна. На ранней стадии, пятнадцать лет назад, Джилл основывалась на глубинных профилях личностей пяти главных разработчиков: Аткинса, Пастор, Бейкера, Джозефа Ву и Джорджа Мобуса. Они подверглись сканированию при помощи хирургических нано для гипоталамической коррекции, еще когда эта процедура была скорее экспериментом. Они отфильтровали паттерны из полученных образцов, не вполне зная, как их понимать, и постарались внедрить их в Джилл. Тогда система еще не называлась Джилл. Аткинсу взбрело в голову использовать это имя потом. В честь своей давней подруги или что-то в этом роде. Мартин внимательно слушал. – Они словно бросали мертвое мясо в центрифугу в надежде, что оно снова оживет. Настоящее Франкенштейново отчаяние. Или, возможно, гениальность. Во всяком случае… – У них получилось, – сказал Мартин. – В некотором роде. Сейчас у нас есть догадки, почему это сработало, – они применили алгоритмы внутренней организации личности, а те надежны и почти универсальны. Поместите такие шаблоны в любую подходящую среду, где много свободной энергии, и они начнут по новой. Джилл переняла кое-что от каждого из своих разработчиков. Оказалось, что этого недостаточно, чтобы в ней вспыхнула искра самосознания. Но в сочетании с тем, чем она уже обладала, с огромными мыслительными способностями и безграничной памятью, это добавило ей истинной глубины и сделало не похожей ни на каких мыслителей, создававшихся ранее. – Даже на АСИДАК? – Хороший вопрос. В силу необходимости АСИДАК проще Джилл. АСИДАК тоже основана на сканах личности Аткинса и прочих; но более ранних, менее полных. Аткинс утверждает, что АСИДАК, вероятно, обретет самосознание раньше Джилл. Во всяком случае, так он говорит в личных беседах. Он считает, что они, возможно, запихнули в бедную Джилл слишком много противоречивых алгоритмов, пусть даже мощных и качественных. – Звучит загадочно. – Ну да. Иногда он и сам такой. Аткинс. Впадает в морализаторство. Но он искренне верит, что АСИДАК – более чистый случай. – Так что же насчет Страны? – Полученные Джилл алгоритмы автоматически ищут субстрат сознательного внутреннего языка. У Джилл его не было. Поэтому в конечном итоге алгоритмы начали сами создавать его, хоть какой-то. Весь этот процесс занял, должно быть, девять или десять лет, так что Джилл едва ли была младенцем, но алгоритмы, впитывая подробности из памяти и сенсориума и устанавливая промежуточные цели, создавали при этом подобие Страны. Обнаружив это, Мобус и Бейкер решили: катастрофа. Они решили, что нашли в мыслителе самозародившийся вирус. Мартин рассмеялся. – Да уж. – Они попытались избавиться от него, но, не блокируя высшие функции Джилл, не смогли. Наконец по прошествии года тревог и исследований Бейкер позвонил мне. Он подумал, что, возможно, они действительно имеют дело с описываемой тобой Страной, которую вы описали. Так и оказалось. – Почему он не позвонил мне? – Потому что тебе и без того хватало, а он хотел избежать огласки. Мартин скривился. – И на что это было похоже? – Если честно – очень мило, – сказала Кэрол. – Незамысловато и без двусмысленностей. Мыслительская сказочная страна. Упрощенные образы людей, особенно программистов и разработчиков, как их впервые восприняла Джилл. Мне напомнило старую компьютерную графику двадцатого века. Незатейливо, красочно, прилизано, чистенько и математически выверено. Много абстракций и основ языка разработки мыслителей, представленных визуальной форме. Большие неграфические области, которые трудно интерпретировать. После экскурсии в подвал Джилл я стала относиться к ней, должно быть, так же, как Роджер Аткинс: мне она – оно – действительно нравится. Мартин, чье любопытство было удовлетворено, отмел это беспокойным кивком. – Не похоже, что это сложная Страна. Кэрол поджала губы. – На самом деле нет, по-моему. – Значит, ты не бывала в Стране с тех пор, как мы в последний раз ходили туда вместе. – Нет, полагаю, ты сказал бы, что нет. Но я провела более дюжины часов в триплексе. Это можно зачесть минимум как за тренировку. – Пожалуйста, не думай, что я принижаю твою работу. Ты же должна знать, что, если бы ты не смогла сопровождать меня, я бы, наверное, не взялся за это. – Наверное, – повторила она с сухой иронией. Он поднял бровь и посмотрел на одеяло. – Тебе приходило в голову, что мы можем оказаться в опасности? – Вообще-то нет, – сказала она. – С чего ты взял? – Прежде всего сам Голдсмит. Он – бурный океан под густыми облаками. Мы видим только мирный облачный пейзаж. А что меня действительно беспокоит, так это отсутствие буфера. Мы будем внутри друг друга, ты, я и Голдсмит, полностью открытые условиям Страны. В режиме реального времени. Без задержки. Она схватила его за плечо и сжала. – По мне, все отлично. Настоящее приключение. Мартин с беспокойством посмотрел на нее, надеясь, что она не перебирает с уверенностью: в Стране беспокойство могло послужить своего рода защитой. – Значит, нам все ясно? – Думаю, да. – Тогда давай закончим перерыв и вернемся к работе. – Отлично. Спасибо. – За что? – озадаченно спросил он. Они встали. Кэрол крепко обняла его, потом отстранила на расстояние вытянутой руки, но не отпустила.