Он посмотрел на нее и оценивающе кивнул. Мора хитро улыбнулась. Это был всего-навсего салонный трюк, самое легкое из того, что она умела – выхватить случайную мысль из незащищенного сочувствующего ума. Но всё равно было приятно, что ее оценили. – Я много думал об Адаме Пэррише и его веселых молодцах, – признал мистер Грей. – И об опасном мире, в который они вступают. – Странная формулировка. Я бы сказала – Ричард Ганси и его веселые молодцы. Мистер Грей слегка наклонил голову, как бы желая взглянуть на это с чужой точки зрения, пусть даже он ее и не разделял. – Я думал о том, сколько опасностей досталось им в наследство. Когда Колин Гринмантл уехал из Генриетты, здесь не стало спокойнее. Здесь стало опаснее. – Потому что до сих пор он удерживал на расстоянии остальных. – Именно. – И теперь ты думаешь, что остальные приедут, пусть даже в Генриетте никто ничего не продает? Но что же их в таком случае привлечет? Мистер Грей указал на гудящий светофор возле здания суда. Над ним скользнули три тени; Мора не видела, чтó их отбрасывало. – Генриетта – такое место, которое даже на расстоянии кажется сверхъестественным. Она вечно будет притягивать людей, которые занимаются этими делами, ищут разные вещи, которые могут быть причиной или следствием… – И для веселых молодцов это опасно, поскольку приезжая публика может действительно найти что-нибудь? Кабесуотер? Мистер Грей вновь наклонил голову. – Угу. И ферму Линчей. Я и своего участия не забываю. Мора тоже. – Ты не можешь его отменить. – Да. Но… – возникшая в разговоре пауза свидетельствовала о том, что Серый Человек заново отрастил себе сердце. Как жаль, что ростку приходилось пробиваться в той самой выжженной земле, которая его некогда погубила. Последствия, как выражалась Калла, были херовыми. – Какое будущее ты видишь для меня? Я останусь здесь? Мора не ответила, и Серый Человек спросил: – Я умру? Она убрала руку. – Ты действительно желаешь знать? – Simle þreora sum þinga gehwylce, ær his tid aga, to tweon weorþeð; adloþþeyldo oþþe ecghete fægum fromweardum feorh oðþringeð… – Он вздохнул, и это сказало Море о его душевном состоянии больше, чем непереведенные строки древнеанглийской поэзии. – Проще отличить героя от негодяя, когда на кону стоят только жизнь и смерть. Если речь о том, что в промежутке становится сложнее. – Так живет другая половина человечества, – заметила Мора. И, охваченная внезапной ясностью, начертила в воздухе состоящий из нескольких петель символ. – У какой компании такой логотип? – Дисней? – Ха. – «Тревон-Басс». Это неподалеку. – И рядом, кажется, молочная ферма? – Да, – ответил Серый Человек. Он ловко, хотя и незаконно развернулся. Через несколько минут они миновали вылинявший бетонный монолит фабрики «Тревон-Басс», затем свернули на проселок и наконец покатили по дороге, огороженной дощатым забором. Мора чувствовала, что всё делает правильно. Как будто она нащупала приятное воспоминание и убедилась, что оно осталось прежним. Мора сказала: – Как ты узнал, что оно здесь? – Я уже был тут, – слегка зловещим тоном произнес мистер Грей. – Надеюсь, ты никого не убил. – Нет. Но я приставил кое к чьей голове пистолет, полностью разоблачив себя. Еле видимый указатель приглашал их провести отпуск в приятном месте. Дорожка заканчивалась гравиевой парковкой; фары осветили амбар, который был превращен в стильное жилое пространство. – Тут поселился Гринмантл, когда приехал в Генриетту. Молочная ферма – вон там. Мора уже открывала дверцу машины. – Думаешь, мы сможем попасть внутрь? – Давай будем лаконичны. Боковая дверь оказалась не заперта. Когда они шагнули за порог, напряженные и внимательные, ясновидение Моры и ее сердце подсказывали, что мистер Грей следует за ней шаг в шаг. Где-то рядом сопели и мычали коровы, отчего-то казавшиеся больше, чем на самом деле. В доме было темно – сплошные тени, без углов. Мора закрыла глаза, позволяя им привыкнуть к абсолютной темноте. Она не боялась мрака и вещей, которые в нем таились. Страх не стоил ее преданности делу, а справедливость стоила. И теперь Мора ухватилась за нее. Открыв глаза, она обошла ком, который, очевидно, был кушеткой. Уверенность еще громче зазвучала в ней, когда она нашла лестницу и начала подниматься. Наверху оказалась кухня, тускло освещенная сине-зеленым огоньком микроволновки и фиолетово-серым светом, который падал сквозь большие новые окна. Тут было неприятно. Мора не могла сказать, в чем заключалась проблема – в самой комнате или в том, что воспоминания мистера Грея смешивались с ее собственными. Она двинулась дальше. Непроглядно-черный коридор. Ни окон, ни света. Он был не просто темный. Когда Мора осторожно ступила в него, темнота перестала быть темнотой и сделалась отсутствием света. Два эти состояния отчасти похожи, но их невозможно спутать, когда оказываешься в одном вместо другого. Что-то шепнуло Море на ухо: «Блу». Все ее органы чувств обрели предельную остроту; Мора не понимала, надо ей двигаться вперед или нет. Мистер Грей коснулся ее спины. Но это был не он. Море достаточно было слегка повернуть голову направо, чтобы увидеть мистера Грея, который по-прежнему стоял на границе жидкой тьмы. Мора поспешно представила вокруг себя защитную оболочку. И тогда она увидела в конце коридора дверь. Хотя в коридор, по обе его стороны, выходили и другие двери, источником беспокойства, несомненно, была та, дальняя. Мора бросила взгляд на выключатель рядом с мистером Греем. Тот щелкнул кнопкой. Это было всё равно что проиграть спор, имея правильный ответ. Свет должен был включиться. И он включился. Глядя на лампочки, Мора совершенно объективно могла утверждать, что они горят. Но коридор по-прежнему оставался неосвещенным. Мора встретила взгляд прищуренных глаз мистера Грея. Они прошли последние несколько шагов, без звука, толкая впереди себя отсутствие света, а затем Мора потянулась к дверной ручке. Она казалась вполне обыкновенной – именно так и выглядят самые опасные вещи. Она не отбрасывала тени на дверь, поскольку свет ее не касался. Мора поискала в себе ощущения справедливости и обнаружила ужас. Тогда она потянулась глубже и нашла ответ. Повернув ручку, она толкнула дверь. Свет из коридора мрачно просочился мимо, озарив огромную ванную. Рядом с ванной лежала гадальная миска. Три бесцветные свечки закапали воском раковину. «ПАЙПЕР ПАЙПЕР ПАЙПЕР» было написано задом наперед на зеркале, каким-то веществом, сильно смахивавшим на розовую губную помаду. На полу лежало что-то большое. Оно двигалось и скребло кафель. Мора велела своей руке найти выключатель, и та повиновалась. Лежавшее на полу нечто оказалось телом… или нет. Это был человек. Он, впрочем, корчился так, как человеку не положено, выгнув плечи и царапая пальцами пол. Ноги елозили по кафелю, словно пытались бежать. Изо рта вырвался нечеловеческий звук, и тогда до Моры дошло. Он умирал. Мора дождалась конца, а затем сказала: – Ты, наверное, Ной. 16