Площадь была не менее пустынна. Тут и там валялись на боку брошенные портшезы. Оброненные перчатки и потерянные туфельки лежали среди разбитого стекла и окурков сигар. Десятки «Блуждающих огоньков» поднялись и здесь, их капители превратились в насесты для птиц. И в самом деле, казалось, что пестрая стая высадилась на площади, воспользовавшись тишиной. Большой желтогрудый попугай доминировал на ближайшей к ним тумбе. Когда они прошли под ним, птица расправила бирюзовые крылья и закричала: – Приди, Король Ходов! Приди, Король Ходов! Фраза эхом прокатилась по площади, усиленная криками сотен других ара, разоравшихся посреди необитаемых улиц. Хотя это и казалось лишь мелким хулиганством, от их негодующих воплей у Эдит мурашки побежали по коже. – Смотрите! – сказал Охряник, указывая на завиток дыма, поднимающийся над зеленой шелковой изгородью Придворного Круга. Они обнаружили, что витые железные ворота распахнуты настежь. Внутри животные покинутой карусели застыли в прыжке, их парад вокруг белой пирамиды завершился. Из потемневшей двери монумента шел дым. Золотые буквы над перемычкой теперь покрывала копоть. – Что значит «Незаконченное рождение»? – спросил Охряник. Эдит не ответила, ее внимание было поглощено телами у входа в пирамиду. Их было четверо, седовласых и лысых от старости; их тела сплелись вместе в знак того, что они пытались спасти друг друга. Среди них она узнала тощую фигуру Луиса Осмора. Помощник блюстителя умер, зажимая рот синим кепи. Головной убор был в черных пятнах от дыма. – Наверное, какая-то стычка, – сказал Охряник, но Эдит покачала головой и указала на пистолеты в кобурах убитых мужчин. Ни один не вытащил оружия. – Нет, это было что-то другое, – сказала она, оглядывая жуткий пустой двор – безжизненные фонтаны и фальшивую зелень. – Похоже на саботаж. Они все еще поднимались по двухцветным ступеням пестрого дворца, когда массивные двери со скрипом отворились. Король Леонид протиснулся в щель, придерживая одной рукой открытую створку. Другой рукой он ухватился за ворот халата, словно защищаясь от холода. Он был похож на человека, которого вытряхнули из постели поздно ночью ради неожиданного гостя. – У меня нет картины Сфинкса! – рявкнул король. – Вы уже должны знать, что у меня ее нет! Она потеряна, или украдена, или я не знаю что – но она исчезла. – Король посмотрел мимо Эдит на Красную Руку. Леонид сразу узнал бывшего блюстителя Купален. Охряник улыбнулся, облизывая передние зубы. Король содрогнулся. – Вам нужно золото? Так вот из-за чего все это было? Деньги? Нас держат в заложниках? – Вы напали первыми, ваше величество, – холодно сказала Эдит. – А ты убила моего брата и моего генерала. Погубила мой военный корабль и разбомбила мой двор. Город может никогда не восстановиться. – Не делай вид, что ты здесь жертва несправедливости, Леонид. Ты затеял драку и проиграл. И это не мы подорвали двор. Король вздернул подбородок, словно желая прогнать ее с негодованием: – Думаешь, я поверю, что ты не заодно с фанатиками? – Так вот что случилось? – спросила Эдит, не поддаваясь на провокацию короля. Она пришла не для того, чтобы выслушивать оправдания или защищать свои действия. Теперь все это было в прошлом. – Не притворяйся, что не знаешь! Есть свидетели, которые видели, как маленький ход забрался в «Блуждающий огонек» с брезентовым мешком – не прошло и десяти минут, как взорвалась бомба, и под землей начался пожар. До твоего прихода Король Ходов был просто слухом. Теперь птицы выкрикивают его имя на улицах! – Очевидно, агенты Марата воспользовались тем, что вы бросили все силы на захват моего корабля. Но если бы я была на их стороне, если бы хотела положить конец вашему правлению, я бы довершила эту работу сейчас. Все высокомерие, которое король сумел донести до двери, враз улетучилось. Он вжал голову в плечи халата: – Чего же ты хочешь? Эдит ожидала, что он пригласит ее войти, чтобы выслушать требования, но довольствовалась тем, что произнесла их у него на крыльце. – У меня есть три условия. Во-первых, я хочу, чтобы вы дали слово, что бойцы из Колизея не пострадают. У вас есть тюрьма, используйте ее. Вы закроете арену и перестанете посылать ходов, чтобы сдвинуть с места солнце. И больше никаких казней, публичных или иных. Вы разжигаете огонь войны, в которой не готовы сражаться. Король слабо кивнул: – Ладно. – Во-вторых, в течение часа вы пришлете курьера на мой корабль и доставите все снимки схемы Короля Ходов, сделанные вашим фотографом. Затем сотрете доски, опечатаете библиотеку и обеспечите ее охрану. – Но ты должна пообещать защищать мой удел, если ходы привезут сюда этот движитель. Я видел его размеры. Он огромен. Некоторые мои ученые считают, что он способен прогрызать камень насквозь. – Умоляющие нотки в голосе не напоминали ни одно его предыдущее выступление. Эдит задалась вопросом, не разговаривает ли она наконец с подлинным Леонидом. – Мы защитим все уделы, которое заслуживают нашей защиты, – сказала Эдит, и это, похоже, не очень-то успокоило короля. – И в-третьих, я доверяю вам тело блюстительницы Джорджины Хейст. Я хочу, чтобы ее похоронили в мавзолее, который охраняется круглосуточно. Положите ее в собственный склеп, если придется. Я вернусь, чтобы засвидетельствовать свое почтение, и, если ее тело или движитель каким-либо образом пострадают, я позабочусь о том, чтобы вас похоронили в безымянной могиле в пустыне – желательно живьем. – О ней позаботятся. – Леонид с огромным трудом посмотрел ей в глаза. Когда он наконец встретился с ней взглядом, она ответила ему признательной, хотя и недружелюбной улыбкой. – Хорошо. Да, и еще кое-что. Мне нужен адрес. Дворецкий, принимавший Эдит и Охряника, заявил, что они не смогут встретиться с герцогом без предварительной договоренности и уж точно не раньше обеда. Эдит положила руку на дверь и без дальнейших споров протиснулась внутрь. Слуга поспешил доложить хозяину о вторжении, а Эдит и Охряник тем временем направились в гостиную дома герцога Вильгельма Пелла. В отличие от многих аристократов, герцог не делил потолок или стену ни с кем другим. Его трехэтажная резиденция могла похвастаться собственным внутренним двориком и фонтаном, а штат сотрудников состоял из девяти человек. Кроме королевского дворца, этот дом считался самым роскошным в уделе. Эдит всегда чувствовала, что есть определенный момент, когда чистота и порядок в комнате превращаются из опрятности в тиранию. Так было и здесь. Бархатный диван был вычищен, подушки взбиты; на книжных полках не увидишь ни щелей, ни безделушек; на журнальных столиках – ничего столь постыдного, как блюдце или газета. И все же огромные «дедушкины часы», висевшие на стене между эркерами, казалось, подчеркивали все недостатки комнаты: неужели это волосок на пуфике? Может быть, на каминной решетке тлеет зола? А тут что, царапина на лепнине? Поначалу Эдит даже не заметила служанку, которая стояла на четвереньках и расчесывала бахрому ковра с кисточками. Форма женщины была безукоризненно выглажена и жизнерадостно бела, но у нее было мрачное выражение лица человека, привыкшего к военному времени. Едва они взглянули друг на друга, служанка встала, сделала реверанс и убежала. – Что мы здесь делаем, капитан? – спросил Охряник. – Помогаем другу, – сказала Эдит и, услышав приближающийся шум из соседней комнаты, добавила: – Будь наготове с оружием. Герцог ворвался в гостиную в домашнем халате и тапочках. Даже в растрепанном утреннем состоянии он оставался красивым мужчиной. Волосы у него были темно-желтые, как пух гусенка, а глаза блестели, словно кусочки лазурита. Его высокие скулы над идеальным подбородком покраснели от гнева. – Да как ты смеешь! Да как ты смеешь! Ты не можешь врываться в мой дом. Я лорд-герцог Пелфии! Эдит не впечатлилась. – Я здесь не ради вас. Я пришла поговорить с вашей женой. Это требование, казалось, застало герцога Вильгельма врасплох, хотя он достаточно быстро замаскировал удивление презрением. Он затянул потуже пояс темного одеяния. – И речи быть не может. Из-за двери, в которую недавно вошел герцог, выглянула женщина с нечесаными темно-рыжими волосами и тонкими чертами лица. На ней было утреннее платье с оборками на воротнике и налобная повязка, и то и другое – бледно-лилового цвета. Заметив ее, герцог сказал: – Дорогая, вернись в свою комнату, пожалуйста. Я имею дело с некоторыми незваными гостями. Я уже послал человека за констеблем. – Мария. – Эдит не смогла скрыть благоговейный трепет в голосе. Капитан Уинтерс сразу же узнала жену Сенлина. Мария была похожа на отравленную картину, которую он носил с собой больше, чем ожидала Эдит. И все же она была потрясена тем, как сильно изменилась эта женщина. Во всех рассказах Сенлина она светилась заразительной живостью, озорной радостью и безграничной уверенностью. На картине она демонстрировала беззастенчивое самообладание, которое привлекало больше внимания, чем нагота. Теперь же Мария казалась совсем не такой самоуверенной. Она выглядела робкой, испуганной и готовой убежать. Под глазами у нее залегли темные круги. Ее взгляд снова и снова возвращался к герцогу, хотя он и не смотрел на супругу. Не глядя, он указал на дверь, как человек, приказывающий старой собаке выйти из комнаты, и Мария начала удаляться. Эдит окликнула ее: – Мария. Подожди. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, и я уйду, если ты попросишь. Но сначала мне нужно с тобой поговорить. Прямое обращение, казалось, немного ободрило ее. Собравшись с духом, Мария сделала два шага в комнату, и герцог быстро обернулся. Ее руки были обнажены по локоть, и, когда она заправляла прядь волос под вязаную ленту, Эдит увидела темные «браслеты» из синяков. – Вы ведь подруга этой девушки, не так ли? Той, что с коротко остриженными волосами. – Да. – Эдит стянула с головы треуголку. – О чем ты, Мария? – Герцог заговорил в два раза громче, чем она, и его голос стал еще выше от раздражения. – Эта женщина ответственна за разрушение нашего порта и убийство двух десятков молодых людей в самом расцвете сил. Она фанатичка! Именно из-за нее мы застряли в доме. И она уходит! А теперь, пожалуйста, ступай в свою комнату! Эдит проигнорировала вмешательство герцога. – Я тоже подруга Тома. – Правда? – Надежда и печаль, казалось, сражались на лице Марии. – Да. Я встретила его всего через несколько дней после того, как он потерял тебя. С тех пор он постоянно тебя ищет. – Он нашел меня. – Мария оглянулась через плечо, как будто ожидала там кого-то увидеть. На мгновение Эдит показалось, что она сейчас уйдет, но потом женщина снова повернулась к ней. – Я сказала, чтобы он уходил. Я была… – Она взглянула на герцога. – Может быть, ты испугалась, – предположила Эдит. – Я не виню тебя, даже если так. Уверена, что Том тоже не винит тебя. У тебя есть все основания бояться. Твой муж – опасный человек, и твое положение здесь весьма шатко. – А теперь послушай, ты, уродливая шлюха… – начал герцог. – Если ты еще раз откроешь рот, мой пилот выпроводит тебя из комнаты, – сказала Эдит, указывая на герцога движителем. Герцог взглянул на пузатого офицера, и Охряник помахал ему рукой, как школьник. Эдит продолжила говорить с Марией. – Я знаю, что твой муж обманул многих людей, убедив их, что он симпатичный или хотя бы порядочный человек. Он также обманул Сенлина, по крайней мере на время. Том всегда был доверчивым человеком. Я извлекла пользу из его веры в людей, но не разделяю ее. – Ее мысли метнулись к Джорджине, истекающей кровью на полу каюты. – Теперь уж точно нет. Вот во что я верю: герцог воспользовался тобой, когда ты была в отчаянии. Он похитил тебя и назвал это спасением. Он изолировал тебя и исключил все возможные варианты, пока ты не перестала думать о побеге, даже когда представилась такая возможность. Я думаю, ты пыталась защитить Тома от герцога. Я не считаю, что это делает тебя слабой, а его – сильным. Это делает тебя жертвой беспечного города и бессильного труса.