ГЛАВА 3. План Слушатели сидели молча – обдумывали. Пипер заворочался на своём месте, видно, решил высказать своё мнение: – Ну и ну… Из далёкого же далека всё пошло, и как интересно, первые кормыши выглядели? – Во-первых, звались они не кормышами, и никто не знает как именно, а во-вторых, выглядели они в точности также, как мы, – ответил ему Пакус. – И что, получается, есть ещё наши братцы в лесу, и вдобавок на болотах? – удивлённо воскликнул Влас, – может и нам в леса можно уйти? – Вдобавок не сто́ит. Не думаю, что из этого что-нибудь хорошее получится. Они уже и говорят по-другому, и соседи им едва ли нужны. А в лесу нам не выжить – не умеем мы там. Где там пропитание взять? Ты знаешь? – буркнул ему в ответ Липа. Подскочив на месте, в разговор вклинился Гек: – А чего пригорюнились-то? Может, всё обойдётся, может на этих камерах так и будет видно пятно тёмное? Никто ведь не подумает на нас, кому мы нужны-то? Пакус размеренно, и без эмоций обратился ко всем: – В ближайшие дни и годы, скорее всего так и будет – про нас никто пока не знает, но в недалёком будущем это всё равно изменится. Нам нужно уже сейчас продумать план пути, по которому придётся идти дальше. Для начала предлагаю изменить правила на посиделки – собираться не по сроку, как всегда, а по сигналу, когда будут срочные новости, и обсуждать любым количеством пришедших. Если кто не сможет подойти, то ему после ближний братец должен всё рассказать по-соседски – о чём был разговор. И ещё одно – поделитесь известием про стеклянный глаз со всеми кормышами, каких знаете, может у кого будут соображения, о которых мы сейчас не догадываемся. Сигнал о срочном сборе сделаем такой – три двойных щелчка. – Послушай, Пакус, – обратился к нему Аполодор, – ты среди нас самый стародавний, скажи, а ты сам этих, летающих существ видел? – Нет, я уже в гротах появился, не видел. Но очень много слышал рассказов о них. Говорили, что это самое лучшее, что случалось на земле. Они были очень красивые. И добрые – заботились о нашем народе. – А как их называли? – Как называли? – Пакус замолчал, затем грустно вздохнул, – мне говорили, что айри. – И наш народ в старину был мастеровым? – Да, был. Они делали разные красивые вещи, которые потом дарили айри. А те украшали ими свои жилища. И всегда благодарили народец. Когда зате́ри переселились в подземные чертоги, они продолжали заниматься этим дальше. – И куда они потом эти свои поделки девали? – А никуда. Делают, и складывают на полки, да в клады закапывают. Может, ещё и пригодятся. Ну всё, братцы, давайте расходиться. Все запомнили про сигнал? Специально для Пипера повторю – три двойных щелчка, через время повторить, и всего – десять раз по три двойных. И не забывайте болтать со знакомыми, может у кого и будут полезные мысли. Ладно, до встречи. Пакус ушёл первым. За ним двинулись Влас со Звенецием – им катиться было в один дом. Все вместе, а кормышей на посиделки приходили девять братцев, никогда не уходили – правила запрещали. Это было слишком опасно. После Власа выдвинулся Пипер, за ним по одному – Липа, Аполодор, Гек. Оставались ещё Кендя с Кучиком, они обитали в одном доме – «шестёрке», и уходить им было вместе. А пока сидели в репетиционной, и потихоньку разговаривали о своих делах. Говорил в основном Кендя: – Что-то никак в нашей жизни покоя нет. Помню, я ещё кругляшом когда был, опекун мой рассказывал, как они выходили из пещер. Помню, что у него мнения точного не имелось – ему и тут, на поверхности, нравилось жить, но в то же время, он всегда вспоминал с добром, как жилось под землёй. Вроде, говорил, шибко плохо им там и не было, можно, и в гротах жить. Прятаться только постоянно приходилось, там лиходеев достаточно бродило, ну так и мы сейчас тоже постоянно в тревоге – как бы кто не заметил. – Ты, дружок, не накручивай себя, время посмотреть вокруг у нас есть, это не та Великая напа́сть, которая давным-давно случилась внезапно, и почти все погибли. Если бы тогда предупредил кто об этом, то могли бы все спастись. Я думаю, случай решит, и мы узнаем, где нам лучше будет, – ответил ему Кучик. – Так-то оно так, но ты же, братец, знаешь, что у всего есть причины, верно? – Да, это так. Но ты что-то ещё хочешь сказать? – уточнил Кучик. – Я думаю, что в мире всё находится в равновесии, и этот его смысл представляется мне в виде длинной, узкой полосы, на которой нанизаны судьбы всех живых. Полоса эта закреплена посредине, и постоянно качается. Участь тех, кто находится на краях, незавидна – мало того, что их постоянно мотает вверх-вниз, рано или поздно они сорвутся со своего крайнего места, и упадут в небытие. Но есть ещё те, кто находится ближе к центру, и им намного спокойнее. И есть сам центр – там ровно и тихо всегда. Вот я и задаю себе вопрос – как близко к краю этой полосы лежат судьбы кормышей, и кто вечно стоит в её центре? – Да ты просто философ, братец! – засмеялся Кендя, – ты лучше подумай вот о чём – а кто держит в своих руках ось, на которой крепится эта полоса? И, может, у него надо об этом спросить? – Ответы на эти вопросы ко мне не приходят, – грустно заключил Кучик, и добавил, – и вот ещё что – очень мне интересно, какая жизнь была у кормышей, когда они проживали рядом с этими айри? Кто это такие, вообще? Сейчас и напомнить-то некому – так давно это было. – Тут ты прав, – заметил Кендя, – про это знаний не хватает. Пакус как-то рассказывал, что он слышал очень давно – нектар, который давали айри кормышам, это было что-то волшебное. – Что, лучше, чем у детей? – Дети быстро растут, а айри были постоянно рядом, – возразил Кендя, – и это решает всё. Надеюсь, что новости появятся, и мы будем знать побольше. Тогда и составим план, что делать дальше. План – это самое главное. Ну так что, двигаем вперёд? – Да, братец, пойдём. За горизонтом всегда яснее. И кормыши не торопясь покатили в свою «шестёрку». Все остальные, кто был на посиделках, уже были дома, занимались своими делами. Ни один из них отныне не мог освободиться от мыслей об их общем будущем, и каждый перебирал в памяти всё, что могло помочь разрешить эту тревогу. Подземных выходов из Одеона было три, один выходил на «единицу», где жил Пакус, и через подвал этого дома можно было пройти в «четвёрку», там обитали Влас и Звенеций. Дальше подвал проходил через седьмой дом, в нём кормышей не было, а в следующем за ним, девятом доме жил Пипер, в десятом – Гек. Следующий подземный ход шёл в третий дом. «Тройка», как и «семёрка», пустовала, а вот уже в шестом доме обитали Кендя с Кучиком. Рядом с Геком, в «одиннадцатом» жил Аполодор, а Липа – в «пятёрке», прямо напротив Одеона. В пятый дом был прямой, третий подземный выход. Надо обязательно сказать, что «четвёрка», «шестёрка», «одиннадцатый» и «десятка» были объединены длинными ходами, пересекавшимися крестом. Глава 10 Глава 11 Братцы могли в любое время кататься друг к другу в гости, или ходить по приглашению в гости, если в доме приглашающей стороны перед этим люди отмечали какой-нибудь праздник. Бывало и такое. В квартале стоял ещё один дом, одноэтажный. Там размещались рабочие по обслуживанию трубопроводов и отопления в квартирах домов не только квартала «Одеон», а всех в этом посёлке. Постоянных жителей там, конечно же, не было – только сторож по ночам. Дом этот был по счёту двенадцатым, а кормыши звали его «Дюжий», понятно, что от слова «дюжина». Он тоже имел подвал, и соединялся проходами с «десяткой» и «одиннадцатым». Из Одеона было ещё два подземных выхода, которые вели на сторону, противоположную этому кварталу, и вели очень далеко. Об этих ходах знал только один Кучик – он заселился здесь раньше всех остальных. Компания посиделок ему очень нравилась, и он не хотел, чтобы у кого-нибудь из них появилось желание совершить исследовательский поход по местным подземельям. Такие вылазки – очень опасное дело, а он заботился о своих друзьях, и не хотел подвергать их жизни лишнему риску. Пакус первым добрался до своей «единички». Он обитал в квартире с тремя людьми, это были старенькая семейная пара, и с ними вместе ещё жила младшая сестра хозяйки. Наступало утро, и скоро они должны были завтракать. Готовила еду в доме всегда сестра. Так давно сложилось. Пакус после завтрака дожидался, когда помоют посуду, прихватывал кусочек чего-нибудь из вазы на столе, там мог попасться и кусочек сыра, и половинка маленькой сладкой булочки, а потом катился на балкон. Там он подкармливал соседского кота – рыжего и толстого. Кот по очереди посещал все балконы в доме, да заглядывал иногда и в соседские. Его знали почти все кормыши с квартала. Но каждое утро он приходил подышать свежим воздухом к Пакусу. После того, как кот съедал подарочек кормыша, они подолгу болтали. Общих тем для разговора хватало. Болтали обо всём – о воробьях и синичках, о пушистой белой кошке, что недавно повстречалась рыжему в подвале, и также о том, что происходило с их подопечными. Рыжий кот, как и Пакус, проживал в квартире с пожилыми людьми, и очень хорошо его понимал – старики везде одинаковые, то кран забудут закрыть, то плиту выключить, и тогда приходилось как-то привлекать их внимание – хлопать дверями, перетаскивать тапки в коридор, чтобы они мешали по пути. А ещё могли забыть, куда же они положили одну очень нужную вещь, тогда нужно было обязательно найти её, и выложить на видное место. Кот внимательно слушал кормыша, шевеля усами, и жмурился от солнца. Так что хлопот кормышу хватало до самой ночи, а в темноте нужно было бежать искать еду. Больше всего её было в комнате, где стоял телевизор. Подопечные постоянно смотрели разные сериалы, и эмоции тут били через край. Пакус садился в центре комнаты, закрывал глаза, и подолгу сидел, напитываясь. Так было и в этот день. Дел было много – у хозяина пошаливало сердце, и надо было успокоить его. Пакус долго сидел на кровати рядом, пытаясь выровнять его мысли, которые он видел, как слоистый дым. Сегодня они были похожи на скученные облака, и ему нескоро удалось нагнать на заболевшего дрёму, после чего дедушке полегчало, и он скоро заснул. После кормыш скатался на балкон, но следов Рыжего там не было. «Может спит, а может в подвал пошёл, пушистую поискать», – решил Пакус, и уселся на кухне в углу. Стал перебирать в памяти разные случаи и многочисленные разговоры с другими братцами о странных событиях и их упоминания о необычных случаях, которые происходили с ними. А вспомнить было что – он прожил длинную жизнь даже по меркам кормышей. Обитал ещё в подземных галереях, а после выхода на землю сменил много домов и разных семей. Братцев-кормышей на его долгом пути встретилось очень большое количество. Вспомнить все разговоры, и темы посиделок – для этого требовалось свободное время не одного дня, но маленький народец не забывает ничего, просто откладывает в сторону каждый прошедший день, и когда нужно, достаёт с полок памяти любое событие, случившееся в его жизни. Такой же работой были заняты и все остальные участники последних посиделок, и ровно через три недели по людским меркам, из «пятёрки» прозвучал сигнал общего сбора – пять одиночных щелчков, и через время три двойных, которые повторились десять раз. Сигнал отправил Липа – просил собраться на посиделки. После последней встречи все девять братцев почувствовали родившееся в их умах беспокойство, и уже через несколько дней осознали, какой груз ответственности лёг на их плечи – ведь им предстояло не больше и не меньше, но попытаться решить судьбу всех кормышей. Нужно было как можно быстрее просмотреть все полочки своей памяти, перебрать там разговоры, все мелочи, на которые раньше особо не обращали внимания – в новых условиях они могли неожиданно сыграть решающую роль в составлении плана. И совершенно точно, были нужны свежие новости от других братцев – все понимали, что терять время нельзя. Поэтому после получения сигнала от Липы были отложены срочные дела, встречи и визиты, и кормыши засобирались на посиделки. Ближе к полуночи, в знакомой всем репетиционной, собрались все участники небольшого сообщества. Первым появился Аполодор – кормыш среднего возраста, рассудительный и немногословный, раньше долгое время жил, как он сам выражался, – «В странах Средиземноморья», – сперва с опекуном во Франции, затем по воле судьбы оказался в Испании, и совсем недолго пожил в многодетной семье итальянского фермера на острове Сардиния в Италии. Здесь, в квартале «Одеон», обосновался в одиннадцатом доме. Следил за семьёй из четырёх человек – молодая пара с двумя детьми – оба мальчики. Младший из детей был ещё совсем маленьким – ещё и ползать не умел, но с ним у Аполодора было больше всего забот – парень получился совершенно неугомонный, и когда не спал, требовал к своей персоне постоянного внимания. Вскоре подошли Кендя с Кучиком, и за ними сразу другая пара соседей – Влас и Звенеций. Молча ждали остальных. Появился Пипер, за ним – Гек. Последним прикатился Пакус. Оставался инициатор посиделок – Липа. Наконец появился и он сам. Не говоря ни слова, братцы тут же сформировали круг, никто не издал ни единого звука – все напряжённо смотрели на виновника внеочередного собрания. Он кивнул всем, и начал говорить: – Братцы, я бы не стал беспокоить вас по-пустому. А дело вот в чём – я, как и все присутствующие здесь, проникся важностью момента, и осознал бремя нашей ответственности перед всеми остальными кормышами. Положение наше сейчас на самом деле очень тревожное. Что будет происходить с нами в будущем, совершенно не понятно. Все эти дни я даже плохо кушал и совсем не отдыхал, а бегал по своему складу памяти в голове, разглядывал, что там скопилось, и как мне показалось, нашёл и вспомнил очень важный разговор, который состоялся у меня с братцем по имени Пикел, вы, должно быть, слышали о нём. Живёт он в доме, который находится в самой старой части города – с того посёлка и началось строительство больших домов, это где есть нескольких маленьких домиков в одном. Гек перебил его: – Липа, ты, видать, хотел сказать «строительство многоквартирных домов»? – Ну, конечно же, да! Спасибо дорогой Гек, и очень прошу тебя – не перебивай больше меня впредь, пожалуйста. Не то я забуду вдруг самое важное, и мне будет потом стыдно перед всеми. – Хорошо, хорошо, Липочка, больше не буду, продолжай. – Спасибо. Так вот, я с ним болтал, если считать по солнцу, не так давно. Думаю, с ним должно быть всё в порядке сейчас. В его доме четыре квартиры, и жить он всё ещё должен там. Надеюсь. И болтали мы с ним об одном его знакомом приятеле, который, вообще-то был человеком. Пакус строго перебил его: – Что, что? Ты сказал «его знакомый приятель» человек? Я не ослышался? – Да, человек, Пакус, человек. И я, и Пикел, знаем правила, и знаем, что нам с людьми нельзя общаться напрямую, но он меня очень сильно просил, чтоб никто не узнал об этом. И я дал ему слово. И ни за что бы его не нарушил, если бы не такие обстоятельства. Пакус остановил его, подняв шёрстку: – Многоуважаемый Липа, ты знаешь правила, и если бы не эти же обстоятельства, ты бы сейчас присутствовал на последних своих посиделках! В комнате повисла тишина. Все давно знали кормыша из пятого дома, знали, какой это ответственный братец, и помнили, как он всем помогал, когда это было нужно кому-нибудь, и никогда никому не отказывал. Но все знали о правилах, и понимали, что их выполнение, это – залог безопасности остальных. Липа приподнялся со своего места: – Братцы, я отлично знаю, что нарушил одно из самых главных правил, и надеюсь, что та новость, которую мне поведал когда-то Пикел, это – предначертание. Позвольте мне закончить, а потом я буду готов понести любое ваше наказание. Собрание дружно затопало, – Продолжай! И он продолжил: – Так вот, когда человеческий приятель Пикела был ещё совсем маленький, и видел его совсем хорошо, а вы знаете, что дети человека видят нас до момента, когда начинают говорить, он рассказывал ему о своих снах. Сообщал, что во сне к нему приходят какие-то светящиеся, и очень добрые полосы, которые, кроме того, что ходят, ещё и умеют летать. Когда он подрос, и заговорил, вдруг оказалось, что у него всё равно сохранилась способность видеть и понимать моего знакомого, такое очень редко, но бывает, вы знаете об этом, и они поэтому не переставали общаться. Мальчик любил кормыша, а Пикел смог объяснить ему про правило. И тот никогда не подводил – никто не знал про их дружбу. Пикелу было очень тяжело носить это постоянно в себе, поэтому он и поделился со мной. А мальчику всё продолжали сниться существа-полосы – так он их воспринимал, и так описывал. В своих снах он научился понимать их, а они приглашали его к себе, в свой мир. И он перемещался туда. Рассказывал, что ему там очень понравилось. Как мне рассказывал Пикел, ребёнок восхищался этим миром, просил существ оставить его у себя, но они смогли объяснить ему, что это невозможно. Мальчик считал, что когда его ровесники читали книжки со сказками, он в этой сказке побывал сам.