Пока я стояла, не в состоянии двинуться с места, он забрался в заднюю часть фургона и вытащил оттуда пару тяжелых предметов. Он повернулся и, возможно, почувствовав мой взгляд, посмотрел прямо вверх на окно, где я стояла. Моей немедленной реакцией было отдернуться, отойти от стекла, но я обнаружила, что не могу пошевелиться. Какая-то отдаленная часть моего мозга уже заметила деталь, и это открытие начало медленно просачиваться в сознание, и, боюсь, я не сдержалась и судорожно втянула воздух. Предметы, которые сжимал в руках человек-бульдог, — это каминные шпаги Харриет, Лиса Салли и Шоппо! 18 — Что такое? — спросила женщина. Ее голос, казалось, донесся откуда-то издалека. — Там… там… — Да, детка, что там? Именно «детка» резко вернуло меня к реальности. «Детка» и «дорогуша» — для меня все равно что пуля в мозг. Я зарезервировала лучшие места в аду для людей, которые так ко мне обращаются. Но я прикусила язык. — Там… Просто у вас такой потрясающий вид из окна, — сказала я. — Река… Ферма Мальплакетов… Вся дорога до Ист-Финчинга и холмы за ней. Кто бы мог подумать, идя по главной улице, что такой… Послышался сотрясший пол грохот снизу, когда уронили какой-то тяжелый предмет. Парочка приглушенных проклятий донеслась сквозь половицы. — Реджинальд! — крикнула женщина, и в глубинах повисло неловкое молчание. — Мужчины! — произнесла она, достаточно громко, чтобы ее услышали этажом ниже. — Ветряные мельницы на ногах. — Думаю, мне пора идти, — сказала я. — Меня ждут дома. — Очень хорошо, дорогуша, — ответила она. — Беги. И не забудь насчет писем. Принеси их, как сможешь. Я ничего ей не сказала, вместо этого изобразила крошечный шутливый книксен, развернулась и начала спускаться по узкой лестнице. Внизу я бросила взгляд в заднюю часть лавки. Реджинальд Петтибоун и владелец фургона стояли и смотрели на меня из теней. Никто из них не шелохнулся и не сказал ни слова, но я женским чутьем поняла, что они говорили обо мне. Я повернулась к ним спиной и пошла к двери, остановившись только, чтобы небрежно написать свои инициалы на пыли, покрывавшей буфет из черного дерева. Я не боялась, но теперь знала, что чувствует дрессировщик, когда поворачивается спиной к парочке диких тигров. Хотя «Глэдис» ничего не сказала, она выглядела так, будто обрадовалась мне. Я оставила ее под деревом через дорогу от лавки Петтибоуна. — Мне предстоит грязная работенка, — сказала я ей. — Костями чую. Мне надо срочно попасть домой и проверить камин в гостиной. Деревья отбрасывали длинные послеполуденные тени, когда я проехала сквозь ворота Малфорда и выкатилась на каштановую аллею. Скоро обед, и мне надо будет иметь приличный вид — это не прибавляло мне хорошего настроения. Когда я открыла кухонную дверь, до моего слуха донеслись звуки сонаты Шуберта. Успех! Я сразу же поняла, что моя психологическая ловушка сработала. Фели всегда играет Шуберта, когда она расстроена, и начало сонаты си-бемоль мажор для фортепиано, когда особенно в смятении. Я представляла себе ее душевное состояние, пока звуки рояля проносились мимо моих ушей, словно птицы, улетающие от лесного огня. Сначала — тщательно сдерживаемый гнев с угрозами раскатов грома (как я люблю гром!), затем гроза — ах, от мощного таланта Фели у меня перехватывает дух. Я подкралась поближе к гостиной, чтобы лучше слышать этот замечательный выплеск эмоций. Это почти так же хорошо, как читать ее дневник. Мне надо быть осторожной, чтобы она не заметила меня до обеда, когда присутствие отца спасет мою шкуру. Если Фели все-таки подозревает, что это я ответственна за призрачное послание на зеркале, на ковер прольются ведра крови, а на лампах повиснут внутренности. Гостиную отложим на потом. Я не осознавала, насколько я устала, пока не почувствовала это, волоча себя вверх по ступенькам. День был длинный и еще не закончился. Возможно, подумала я, мне стоит вздремнуть. Приблизившись к лаборатории, я резко остановилась. Дверь была открыта! Я заглянула за угол — там стояла Порслин, все еще одетая в черное платье Фенеллы, поджаривая ломтик хлеба над бунзеновской горелкой. Я не могла поверить своим глазам! — Привет! — сказала она, поднимая взгляд. — Хочешь тост? Как будто она только что не обвинила меня в том, что я проломила череп ее бабушке. — Как ты вошла? — Воспользовалась твоим ключом, — сказала она, показывая. Ключ все еще торчал в замке. — Я подсмотрела, как ты прячешь его в пустую ножку кровати. Это была правда. Я давным-давно обнаружила тайник дяди Тара для ключей и других вещей, которые он хотел сохранить в секрете. Когда-то моя спальня принадлежала ему, и со временем все его секреты, или большинство, были раскрыты. — Ты чертовски наглая, — заметила я. От мысли о том, что кто-то вторгся в мою лабораторию, у меня кожа покрылась пупырышками, как будто армия красных муравьев поползла вверх по рукам на плечи и к затылку. — Прости, Флавия, — сказала она. — Я знаю, что это не ты напала на Фенеллу. Я не могла думать разумно. Была в замешательстве. Устала. Я пришла извиниться. — Тогда приступай, — разрешила я. Я не собиралась смягчиться — разве не это слово Даффи использовала, когда сказала мне то же самое: смягчиться? — лишь от пары символических извинений. Бывают времена, когда одного «прости» недостаточно. — Извини, — сказала она. — Мне правда жаль. Это все так грустно. Чересчур. Внезапно она расплакалась. — Сначала Фенелла — теперь они меня к ней не пускают, видишь ли. Констебль сидит на стуле и наблюдает за дверьми в ее палату. Потом это ужасное происшествие с мужчиной, которого мы нашли на твоем фонтане… — Бруки Хейрвудом, — уточнила я. Я почти забыла о Бруки. — И теперь еще этот последний труп, который они выкопали в… Как ты называешь это место? В Изгородях. — Что? Еще один труп? В Изгородях? — Это слишком много, — сказала она, утирая нос плечом. — Я возвращаюсь в Лондон. Не успела я сказать ни слова, как она покопалась в кармане и достала пятифунтовую банкноту. — Вот, — сказала она, раскрывая мои пальцы и вдавливая банкноту в ладонь. — Это чтобы кормить Грая, пока Фенеллу не выпишут из больницы. И… — Она посмотрела мне прямо в глаза, продолжая стискивать мою ладонь. — Если она не поправится, он твой. Фургон тоже. Я пришла извиниться перед тобой, и я это сделала. А теперь я ухожу. — Постой! Что ты сказала насчет еще одного трупа? — Спроси своего дружка-инспектора, — сказала она и повернулась к двери. Я рванулась к ключу и захлопнула дверь. Мы боролись за дверную ручку, но я ухитрилась схватить ключ, воткнуть его в замок с внутренней стороны и яростно повернуть. — Дай его сюда. Выпусти меня. — Нет, — сказала я. — Пока не расскажешь, что видела в Изгородях. — Перестань, Флавия. Я не играю в игры. — Я тоже, — заявила я, скрестив руки. Как я и предвидела, она попыталась внезапно выхватить ключ. Старый приемчик, часто используемый Даффи и Фели, и, полагаю, мне следует быть им благодарной за науку. Будучи готовой к следующему шагу, я могла держать ключ в вытянутой руке, подальше от нее. И тут она сдалась. Просто так. Я увидела это в ее глазах. Она отбросила волосы с лица и, подойдя к одному из лабораторных столов, оперлась о него расставленными пальцами, как будто удерживала себя от падения. — Я вернулась в фургон собрать вещи, — произнесла она медленно и взвешенно, — а там снова была полиция. Они не подпустили меня и близко. Что-то поднимали из ямы в земле. — Что поднимали? Она уставилась на меня с чем-то вроде вызова. — Поверь мне, не золото.