Миша не произносит ни слова. Мне абсолютно понятна их нерешительность. Ее я не очень хорошо знаю, но подобные обязательства не для Миши. Ему нравится свобода, отсутствие необходимости отчитываться перед кем-либо, кроме Райен. Никогда не слышала, чтобы он состоял в каких-либо клубах, не считая его музыкальной группы. Парня парализует, если слишком большое количество людей будет вмешиваться в его личные дела. Он не такой. К тому же, откровенно говоря, у нас с ними нет никакой совместной предыстории. Все остальные собрались здесь, потому что по-другому и быть не могло. Миша здесь лишь ради Уилла. Майкл садится, проводит пальцами по экрану мобильника, запускает отсчет времени и кладет телефон в центр стола. – Ладно, учитывая нашу повестку дня, давайте сначала решим… – Я хочу убить твоего отца, – перебиваю я. Дэймон давится водкой со льдом. Взгляды присутствующих устремляются на меня. Майкл молчит, а мои слова повисают в воздухе. Да, заявление неожиданное, только мне нужно задавать темп сегодня. Иначе потеряю контроль. – Убивать его я не стану, – уточняю. – Просто хочу этого. И я хотела поставить тебя в известность. Он играет с ручкой Montblanc, пока все наблюдают в тишине; не моргает, и я не моргаю. – А я хочу жениться на тебе, – говорит Майкл. – Ты поэтому тянешь резину? Из-за моего отца? Я осекаюсь. Одно не имеет никакого отношения к другому. – Это личное. – Ты не разговариваешь со мной, даже если мы наедине. В последнее время между нами все хорошо, только когда мы трахаемся. Дэймон резко отодвигает свой стул назад, заставив Бэнкс и Райен подпрыгнуть от удивления, поднимается и сердито смотрит на Майкла. Тот, не удосужившись встать, мгновенно отвечает ему таким же злобным взглядом. – Я находился рядом, когда ей было пять лет, и восемь, и тринадцать, так что в следующий раз, когда решишь намекнуть, будто ты несешь больше ответственности или сильнее любишь ее, вспомни, с чего вы начали, – цедит он сквозь зубы. – Моя женщина. Сядь. Во мне одновременно просыпается трепет от слов Майкла и чувство благодарности за заступничество Дэймона. Как бы больно ни было, Майкл прав. В целом у нас все нормально, но замечательно дела обстоят только в постели. Помедлив секунду, Дэймон наконец-то присаживается обратно, продолжая кипеть от ярости, а я перевожу взгляд на своего жениха. Он вновь устанавливает зрительный контакт со мной. – Фантастическая идея устроить конклав принадлежит тебе. Итак, выкладывай. Ты обижена, потому что я не отомстил за тебя. Мой отец убил твоего. – Сказав это, Майкл обводит взглядом стол и откидывается на спинку стула. – Вы тоже так думаете? Я не защитил ее? Прежде чем кто-то вмешается, я говорю: – Ничего подобного, я не обижена. Я тебя люблю. – Меня немного ранит его флегматичность, но я понимаю, в каком он положении. – И я умру твоей женой либо ничьей. Вот. Доволен? Парень пристально наблюдает за мной. Надеюсь, ему понятно, что нет причин сомневаться в моей любви и преданности. Майкл прокашливается. – Единственного выжившего свидетеля, которого мне удалось отыскать, убили в прошлом году. – Он бросает взгляд на Дэймона, имея в виду кончину Гэбриэла. – Но даже если найдется еще кто-нибудь, я не смогу подвергнуть свою мать такому унижению. – Умолкнув, Майкл опускает глаза. – Я знаю, как смерть твоего отца повлияла на твою мать, Рика. То, о чем ты просишь, справедливо. Я это знаю. – Наши взгляды опять встречаются, и его полон боли. – Но я убил ее сына, Рика. Я не могу… убить ее… Парень не заканчивает предложение, однако в этом нет необходимости. Я понимаю. Если его отец «незаметно исчезнет», Майкл все равно не станет лгать маме. Она узнает. Его причастность разобьет ей сердце. Возможно, она даже начнет его бояться. – Это сделаю я, – встревает Дэймон. Майкл рассеянно кивает. – Не сомневаюсь, только я тебе не позволю. Теперь у тебя есть то, ради чего стоит жить. Не подвергай себя неоправданному риску, – вздыхает он, снова выпрямившись. – Мы в любом случае не можем решать каждую проблему убийством. Нет, не можем. Мы не преступники. Мне приходится постоянно напоминать себе об этом. Мы нарушаем законы не для персональной выгоды, а ради забавы. Нам не обязательно его убивать, но оставить все как есть мы тоже не можем. – Я хочу, чтобы он покинул Тандер-Бэй, – обращаюсь к Майклу. – И Меридиан-Сити. – Мы не сможем выкупить его доли во всех проектах, – отвечает он. – Нам и не придется, – вставляет замечание Бэнкс. Все замирают и поворачиваются к ней. Кожа ее обнаженных плеч сияет в свете свечей. Выпрямив спину, я смотрю ей в глаза. – Он сам все отдаст нам. Сдерживая улыбку, внимательно ее слушаю. Моя любимая черта в Бэнкс – то, как гордость не позволяет ей вмешиваться в ситуацию до тех пор, пока у нее не будет готового решения. Она оборачивается к Майклу. – Убийство Шредера Фэйна наверняка не единственное преступление на счету твоего отца. Мы найдем информацию и используем ее, чтобы его убедить. – В чем убедить? – В том, чтобы он отправился на поиски лучшей жизни подальше отсюда, – саркастично парирует Бэнкс. Майкл качает головой. – Он все равно не уйдет по-тихому. – Тогда мы об этом позаботимся, – говорит Кай, теряя терпение. – Мы делаем лишь то, что необходимо, Майкл. Нам нужно думать о наших детях. Рика права. Ему нельзя остаться. Спустя мгновение взгляд моего жениха в очередной раз сосредотачивается на мне. Для меня не секрет, что творится в его голове. Да, его отец опасен. Да, он причинил людям неизмеримое количество боли. Но разве мы не можем сказать то же самое о себе? Мы вредили друг другу. Убивали. Единственная разница между нами и Эвансом Кристом заключается в том, что он действовал исходя из алчности и жажды власти. Мы, напротив, действовали в интересах нашей семьи. Нашей настоящей семьи. Эванса мало заботит жена и Майкл. Ему наплевать на всех нас. Я против того, чтобы он приближался к Мэдсу и Ивару. Майкл неторопливо кивает, смотря куда-то на стол. – И я не хочу брать его фамилию, – добавляю я. Он замирает, медленно поднимая глаза. Знаю, Майкл, наверное, чувствует себя мишенью на этом собрании, однако я должна высказаться, и чем раньше, тем лучше. Я не сменю фамилию, когда мы поженимся. Несмотря на его вздымающуюся и опадающую в размерном ритме грудь, он явно чертовски взбешен. – Я хочу, чтобы ты носила ту же фамилию, что и твои дети. – Так и будет. Мое сердце бешено колотится, потому что я не хочу причинять ему боль, но не могу уступить в данном вопросе. Я много думала об этом. Почему я должна менять фамилию? Кто вообще придумал это правило? Мой отец был хорошим человеком, у которого не осталось сыновей, способных продолжить его род. Он этого заслуживает. Мои последние слова повисают в воздухе. За столом никто не дышит. Майкл сверлит меня взглядом; его глаза сверкают от нарастающей ярости. Знаю, я многого прошу. Он родился с фамилией, которую будет носить на протяжении всей своей жизни, и не обязан ее менять. Однако я тоже свою не поменяю. Мы скованы в немом противостоянии. Вероятно, потому, что понятия не имеем, что еще сказать. Он жаждет либо заорать, только не хочет делать это здесь, либо меня придушить. – Лад-но, – запинаясь, произносит Кай. Его взгляд мечется между нами. – Мы… вернемся к этому вопросу позже. Все ерзают на своих местах. Майкл отказывается разорвать зрительный контакт, поэтому я иду хотя бы на такую уступку и отворачиваюсь первой. – Уилл… – продолжает Кай, сменив тему. – Что нам известно? Миша выпрямляется. – Последнее сообщение я получил от него несколько месяцев… – Забудь о сообщениях, – заявляет Кай, оглядев собравшихся. – Когда мы видели его в последний раз? – Тринадцать месяцев назад. Услышав шепот Дэймона, мы поворачиваемся к нему. Он перекатывает между пальцами незажженную сигарету. – И двенадцать дней, – добавляет Алекс. – Уилл звонил по видеосвязи. Тринадцать месяцев. Я медленно, усиленно моргаю. Тринадцать гребаных месяцев.