– Не те вопросы задаешь, Михайло Алексеевич. Ты уж извини. Я, конечно, уважаю твой опыт, заслуги в освобождении наших полонян. Мне известно, сколь благодарен тебе государь за работу в Крыму, но давай так. Каждый делает то, что ему наказано. Коли я поставлен первым воеводой передового полка, а особая дружина ему придана, то изволь подчиняться и не обсуждать мои наказы. Что тебе надо знать, то узнаешь. Сейчас твое и князя Парфенова дело – собрать вторую дружину и уйти к названным селениям, где немедля начать работать по усилению обороны засечной черты от Сенькина до Колчина брода. Но к Сенькину не выходи. – А коли крымчаки повалят на Сенькин брод, не выйдя к Колчину и Рудову перелазу? Тогда нам идти на помощь князю Шуйскому? – Нет. Стоять там, где будете. А насчет безделья не беспокойся. Крымчаки вам этого не позволят. С ходу перелезть через Сенькин брод им не удастся. Еще есть о чем спросить? – Есть, князь. От Колчинки и Ванькино мы закрываем переправы. Кто поможет ополчению в Ступне и будет держать берег ниже Сенькина брода? Хованский вздохнул и ответил: – Ополчению Ступни поможет Дмитрий Хворостинин, у которого две с лишним тысячи ратников. Берег ниже Сенькина брода будет перекрывать полк Ивана Шуйского. У него людей поболее, чем у нас. – Добро, князь, я все уразумел. Кто передаст нам три десятка? – Они уже в поле, у реки. Завтра с утра тебе следует вывести особую дружину, забрать вторую и единым отрядом идти до Колчинки. Сколько верст от нее до Ванькино? – Восемь. – А от Ванькино до Сенькина брода? – Десять. – Значит, двум дружинам с ополчением надо перекрыть броды и выставить заслоны у перелазов и селений. У меня все. – Ясно. Дозволь идти? – Ступай, боярин, и крепко помни мой наказ. Ни один крымчак не должен перелезть через Оку на том участке, за который отвечаете ты и князь Парфенов. – Да, я понял. – Ты, Михайло Алексеевич, у себя будешь? – спросил Хворостинин. – Десятников соберу, объясню задание, потом с князем Парфеновым у себя либо у него. – Я подойду. – Тебе, князь, всегда рады. Бордак спустился во двор, увидел Парфенова и сказал: – Рад за тебя, Василий Игнатьевич. Мы теперь оба первые воеводы. – Как это? – Потом объясню. Позови-ка десятников. – Сюда? Может, в дом зайдем? – Я уже насиделся во дворце. Сюда позови. – Добро. А чего во дворце-то? – Задание нам с тобой первый воевода князь Андрей Петрович Хованский определил. – Тут, при полку? – Все скажу, но не сейчас. – Лады. Парфенов позвал десятников. Подошли Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин. Бордак объяснил им суть полученного задания и поручил подготовить людей к выходу на Оку. Наказ десятники восприняли спокойно, как должное. После друзья прошли в покои Парфенова. Туда явился и князь Хворостинин, присел на лавку, оглядел воевод и спросил: – Ну и что? Теперь все прояснилось? Бордак покачал головой и ответил: – Прояснилось лишь то, Дмитрий Иванович, что дружина зря шла сюда, в Калугу. Если князь Хованский имел наказ отправить ее обратно к Колчинке и Ванькино, то мог и гонца прислать в ту же Ступню или село. А с ними и три десятка. А так мы только зазря шли сюда. Два дневных перехода, ночные стоянки под открытым небом. Для чего? Не пойму. – Все объясняется просто. Решение по дружине принял не Хованский, а боярин Воротынский, командующий всем войском. Это не был прямой наказ. Просто Михаил Иванович посчитал это нужным, а князь Хованский, дабы не попасть впросак, повелел отправить дружину на прикрытие Стенькиного брода. Вот так. Десятки, переданные под начало Василия Игнатьевича, оповещены. С утра они будут ожидать вас у дороги, по которой вы двинетесь. – Что хоть за десятки? – спросил Парфенов. – Мои. Опричники крепкие, опытные, от врага не бегают, обучены сабельному бою, стрельбе из луков и пищалей. Мои люди готовят для вас дополнительный обоз. Я наказал передать в дружины тридцать пищалей, десять бочонков пороха и пуль. Десятники не раз водили отряды на татар, между собой имеют полное согласие. – Пищали – это хорошо, – заявил Бордак. – Они лишними не будут. Нам бы еще пушек, Дмитрий Иванович. Хворостинин улыбнулся. – Я знал, что ты их попросишь. Будет вам и десять полевых пушек. – Вот за это большое спасибо тебе, князь! Пушки – это не луки и даже не пищали. Крымчаки очень их опасаются и стараются обходить. А они с прислугой? – А как же! Пушкари, отдельный обоз, пороху хватит, а вот с ядрами туго. Могу дать всего пятьдесят штук. Но есть голыши у реки, найдется, чем зарядить. Пять пушек пойдут в одну дружину, пять в другую. Пушкари тоже будут ждать вас у реки, вместе с тремя десятками. – Благодарствуем, Дмитрий Иванович. – Да ладно, Михайло. Один у нас ворог, вместе и драться будем. – А ты, коли не тайна, далеко от нас будешь? Хворостинин усмехнулся и ответил: – Недалеко, а где – тайна. – Понял. Нам надо бы сообщение друг с другом иметь. – Я это продумал. Дам вам гонца Дмитрия Гурду. Он знает, где меня найти. Коли мне потребуется, то пошлю из своего стана гонца Ивана Баргина. – Хорошо. – Ну вот и все, отдыхайте. Утром молитва, завтрак, выход к Оке, смотр новых десятков, наряда, обоза. Потом вперед, к Колчинке и Ванькино. Вам там рады будут. Все же какая-никакая, а рать с нарядом. На месте, мой совет, с ходу начните заграждения делать. – Может, поставить ловушки, как у Ступни? – сказал Бордак. – Дело ваше. Но если там крымчаки попадут в капкан, то в другом месте – уже нет. Как бы не стал напрасным тот труд. Ведь сделать такие ямы хлопотно, да еще и местность подходящая нужна. Но решать вам на месте. Пошел я. Нам с Хованским с утра в Серпухов ехать. Главный воевода Воротынский вызывает. Так что извиняйте, проводить не смогу. Но еще свидимся. – Он обнял Бордака и Парфенова, потом вышел из комнаты. Утром дружина вышла из Калуги. Стража у ворот указала, где ее ожидает дополнительное войско. Всадники проехали к самому берегу. Там, на поляне, уже свернув лагерь, стояли в строю три конных десятка, рядом наряд со своим обозом. К Бордаку от строя направился всадник. – Приветствую, воеводы. Десятник, назначенный старшим в дружине, Матвей Чуринов. Все трое подъехали к строю, и Бордак сказал Парфенову: – Начальствуй, Василий, а я наряд посмотрю. Парфенов вызвал остальных двух десятников второй дружины. Ими оказались опричники Андрей Гарин и Федот Семко. Они начали смотреть строй. Бордак подъехал к пушкарям, которые стояли у телег с пушками, порохом и ядрами. Вперед выдвинулся воин лет сорока. – Старший всего наряда дружины Иван Осипец. – А я воевода, боярин Бордак. – Знаю и приветствую. После смотра дружины пошли в сторону Серпухова вдоль реки, за день преодолели шестьдесят верст, на ночь встали на елани в березняке. К вечеру второго дня воины вышли к деревне Ступня, где поднялся переполох. Никто не ожидал возвращения опричников, и местные жители приготовились к бою. Однако станичный голова Родион Толстой быстро разобрался, кто объявился. Деревенские мужики отложили пищали, луки, копья, открыли ворота. Бордак, старший всего войска, распорядился в деревню не заходить, встать лагерем в низине у постоялого двора, выставить охранение, начать готовить еду.