– Мне крепкого. Парфенов кивнул. – Я тоже, пожалуй, крепкого выпью. Хворостинин улыбнулся. – Ну вот и порешили. Только ты, Кирьян, пенника вели подать немного, чтобы по чаше на человека вышло, не более. Накажи своим сельчанам, чтобы в угощении ратников не усердствовали. Им вина не давать, если только медовухи. Пошли человека, пусть предупредит и своих, и наших. – А на постоялом дворе как быть? – спросил Губан. – Еремею мы не указ, коли ратники сами затребуют вина. А его там тоже немало. Хворостинин повернулся к Парфенову. – Разберись с этим, Василь. Наконец все было улажено и обговорено. Вельможи в сопровождении станичного головы поднялись в горницу. Толстой указал на лавки у стола. – Садитесь, гости дорогие. Хворостинин с Бордаком сели у оконца, Парфенов с Толстым устроились напротив. В комнату вошел Губан, расстегнул ворот рубахи и сказал: – Банька топится, угощение варится-парится, дочь сейчас хлебного вина принесет с пирогами да квасу. За хозяином появилась молодая девушка в праздничной одежде, выставила на стол два кувшина, блюда с пирогами, чаши. Она на мгновение задержала взгляд на Парфенове и выпорхнула в сени. – Озорница! – с улыбкой проговорил Губан. – Девка красавица выросла. Скоро замуж выдавать. – Он устроился рядом с головой, разлил крепкое хлебное вино, поднял чашу и провозгласил: – За царя Ивана Васильевича, его победу в сражении с проклятыми басурманами! Сотрапезники выпили, закусили пирогами. Губан хотел налить еще, но его остановил Хворостинин. – Хорош, Кирьян. После баньки выпьем. – Как скажете, гости дорогие. Чудно все же. – Что тебе чудно? – спросил Парфенов. – У меня в избе столько высоких вельмож! Только самого государя и не хватает. – Может, и он когда-нибудь заедет, – сказал Бордак. – Нет. – Губан вздохнул. – На что ему наша деревня? – Коли прославитесь в боях с ненавистными крымчаками и государь прознает про вас, то почему не заехать, не отблагодарить? Он не брезгует общаться с простым народом. – Наслышан, да только… Хворостинин прервал хозяина дома: – Давайте к делу. – Он повернулся к Толстому. – Скажи, Родион, беспокоят ли вас после морозов и разлива татары? Станичный голова кивнул. – Было пару раз. Месяц назад и дней десять. Разъезды, которые заприметили ваш отряд, видели и крымчаков. Тех немного было, менее полусотни. Шли полем вдоль леса со стороны Серпухова к Кашире, а то и дальше. Обоз у них был. Они дозор послали к Ступне, но разъезды Фомы Тусы и Никиты Лосева в поле вышли. Татары тут же в обрат повернули и дальше в лес подались. Я поднял полусотню, дабы догнать басурман и перебить их, но те как сквозь землю провалились. – Значит, басурман было пять десятков? – Да, где-то так. – А твои люди начальника крымского в морду не видели? – Не ведаю! Спросить? – Как же ты спросишь, если разъезды в поле? – Один из них сейчас на ужин зашел. – Попробуй, узнай. Губан ушел и скоро вернулся с крепким молодым мужиком. – Вот начальник разъезда Фома Туса. Говорит, что видел он старшего татарина. Начальник разъезда мял в руках шапку. Он слышал, какие важные гости на деревне, и сильно смущался. – Вина выпьешь, сторож? – спросил Хворостинин. – Отчего нет? Угостите, выпью. Дмитрий Иванович сам налил чашу, подал деревенскому ратнику. Фома выпил ее в два глотка, вытер усы и рот рукавом. – Благодарствую, князь. Губан дал ему пирог. Ратник закусил. – Ты видел старшего крымчаков, которые появлялись тут? – Видел, князь. У леса. Он уходил с нукерами, но на опушке обернулся, а у меня на лица память хорошая, запомнил. Жаль, не успел в рожу эту стрелу пустить. – Не горюй. Значит, запомнил? – Да, князь. Хворостинин обернулся к Парфенову. – Василь Игнатьевич, не в службу, а в дружбу, приведи сюда сотника, которого взяли в овраге. Толстой, Губан и Туса переглянулись. – Вы что, сшибались с крымчаками? – спросил голова. – Да, пришлось, у Колчинки, Белой рощи, в Гадюкином овраге, – ответил Хворостинин. – Это что же, и там были крымчаки? – Вот думаю, может, это один и тот же отряд. – Но почему татары по левому берегу шарахаются, когда подходить с правого будут? – Я не знаю, Родион, откуда подойдут басурмане. Прошлый год изменники показали Девлету дорогу, по ней он и обошел главные силы. Как будет на этот раз, один Господь ведает. Да и что с правого берега увидишь? Только переправу. Да, вот еще что. Давеча я хотел спросить тебя, почему ты укрепления на том берегу выставил. Голова хитро улыбнулся. – А это ты, князь, завтра узнаешь. Парфенов отсутствовал недолго, зашел в горницу и сказал: – Сотник во дворе под охраной ратников Грудина. Сюда я его не повел. Нечего поганить православное жилище псом басурманским. – Пошли! – дал команду Хворостинин. Воеводы и местные начальники спустились во двор. Алан Байтуган, связанный по рукам, стоял между двух опричников. Подбежал служилый, осветил двор факелом. Хворостинин показал начальнику разъезда на сотника. – Гляди, Фома. Ты не этого тут видал?