– Бывал на Вологде? – Я много где бывал. Царь вас сюда прислал? – Люди его нам сказали, что Москву подымать надо. Снялись мы с насиженного места, поехали. Городской голова вот тут нас поставил, велел поднимать дома по улице. С нами тут еще пять таких ватаг. – Не знаешь, на Варварке тоже строят? – Повсюду строят. Ты с той улицы, что ли? – Да. – Я слыхал, там много знати московской жило. – Я боярин. – Вон как! – удивился строитель. – Глядя на тебя, и не подумаешь. Видали мы тут бояр да князей, которые в пожар из города ушли, а потом вернулись. Те важные такие, холопы с ними. Ты не похож на боярина, уж извиняй, коли обидел. – Не обидел. Ладно, трудитесь. После работ на Москве останетесь? – Думаю, да, в нашем селе дела нет, а тут его вон сколько. Да и легче, что и говорить, на Москве жить. Тут прокормиться можно. А восстановится столица быстро. К первым морозам ты ее вообще не узнаешь. – Поехал я. Погляжу на то, что от моего подворья осталось. – Угу. Посмотри, но там тоже наверняка люди работают. – Не слыхал, царь на Москве теперь? – Люди говорят, что тут. В Кремле. Опричный двор сгорел, его не восстанавливают. – Почему так? – А я знаю? У нас свои дела. – Понятно. Удачи тебе, работник. – И тебе. Дивно как-то, боярин, а как простой. Бордак отъехал от ватаги строителей, добрался до центра и оказался на Варварке. Тут тоже сгорело все, кроме храма святой великомученицы Варвары. Господь не дал сгинуть церкви. Михайло перекрестился на храм, доехал до своего подворья и увидел людей из Стешино, с которыми встречался в вотчине княжича Парфенова. Мужики тоже узнали Бордака. – Боярин! Вот уж кого мы давненько не видели, – заявил один из них. – Не помню, как звать тебя. – Да откуда тебе знать? Нас не знакомили. А кличут Иваном Чукой. Так я записан в вольной грамоте. – Княжич вольную дал? – Не только мне, всем, кого на Москву отправил. Дюжина мужиков. Надо восстанавливать его подворье, потом твое. Таков наказ князя Василия Игнатьевича. Бордак посмотрел на мужика. – Ты сказал «князя». Почему? – Так батюшка-то его помер, вот он и стал князем. Повелением самого Ивана Васильевича. – А сам Парфенов где? – Да тоже на Москве, а где точно, того не ведаю. Будешь тут, увидитесь. Он часто сюда заезжает. – А хоть какие-нибудь подворья не пострадали от огня? – Мало. Одно такое осталось, князя Бурнова. Михайло поморщил лоб. – Погоди, это не тот ли князь, у кого дочь Анфиса? – Тот, боярин. – Он же с семьей своей уехал из Москвы, как татары подошли. – Уехал, возвернулся. Князь молодой там только и обретается. С Анфисы этой глаз не сводит. – Ясно. – Ты знаешь, боярин, где подворье князя Бурнова? – Знаю. – Ну и езжай туда. – Нет, устал очень, мне отдохнуть надо. Есть где? – А вон в сарае. Для боярина, конечно, место не подходящее, но в доме покуда не выйдет. – Да, вижу. А что там? – Нары. Мы на них спим. Ложись и отдыхай, коли не хочешь в княжеские палаты. – Коня где поставить? – Да там же, у сарая. – Лады. Приедет Василь, пусть разбудит. – Скажу. Бордак прошел к сараю, расседлал коня, привязал, поставил пред ним корыто с водой, бросил сена, которое чудом не сгорело, прошел внутрь. Там было темно. Он постоял, пока привыкли глаза, разглядел нары вдоль стен, на них тулупы, матрацы, где подушки, свернутые зипуны, прилег у узкого оконца и тут же уснул. Разбудил его Парфенов. – Михайло, вставай, темно уже, работникам отдыхать надо. Бордак с трудом разлепил веки. – Василь, рад встрече. Темно, говоришь? – В оконце глянь. – Да, вечер. Ты только сейчас подъехал? – Нет, ранее, но не хотел будить тебя. Спал ты крепко. – Да, твоя правда. – Подымайся, одевайся, поедем на мое подворье. Там кое-что уже сделали для меня. А где один устроился, там и второй поместится. – Сейчас! Бордак встал, и тут же в сарай зашли работники, начали класть на стол разную провизию. Отработали день, надо молиться, ужинать и спать. Михайло с Парфеновым вышли во двор. Конь стоял там, где боярин и оставил его, увидел хозяина и затряс головой. Бордак повернулся к Парфенову. – Мне сказали, князь ты теперь. Тот вздохнул и ответил: – Да, князь. Отец мой погиб в пожаре.