– Пока, Вэн Гог! – крикнул в ответ Барнавельт. Рука Валета крепко сомкнулась вокруг руки Вэна и потянула к дверям. Но прежде чем они успели туда дойти, двери распахнулись и в зал вошла женщина, ещё один Коллекционер. Валет оттащил Вэна в сторону. Ворон на его плече громко каркнул. Позади них другие Создания и Коллекционеры бросились врассыпную, словно автомобили, уступающие дорогу скорой помощи, или стая птиц при виде ружья. Женщина прошла к пьедесталу в центре зала. Вэн успел разглядеть гладкие чёрные волосы и плащ с высоким воротником и пауком на лацкане. – Кто это? – спросил Вэн, смотря ей вслед. Валет что-то пробормотал в ответ. – Выборщица? – переспросил Вэн, который был точно уверен, что раньше ему уже доводилось слышать этот термин. – Выморочница, – сказал Валет и вытолкнул Вэна через двери наружу, в темноту. – Когда кто-то в верхнем мире умирает, мы это отмечаем. Потому что их сохранённые желания тоже умирают. А мёртвые желания – опасная штука. Вэн узнал о мёртвых желаниях несколько недель назад. Стержень говорил, что это самые опасные желания из всех: их невозможно предсказать или контролировать. Он называл их «чистым хаосом». Эти слова всё ещё эхом звучали в голове Вэна, пульсируя ярким, словно заточённым в бутылку светом. Вэн и Валет начали подниматься по длинной лестнице. – Что с ними происходит? С мёртвыми желаниями? – не смог не спросить Вэн. – Мы их храним, – коротко ответил Валет. – Где? – В безопасном месте. – Безопасном! – каркнул ворон. Поднимаясь, Вэн смотрел вниз через перила. Внизу зияла чёрная яма. Он подумал обо всём, что спрятано там, внизу, и обо всём, что можно там спрятать, о коридорах, которые никогда не видел, и запертых комнатах, в которых никогда не бывал. А потом он прибавил шагу. Они прошли мимо Календаря и Атласа, пересекли огромный парадный зал, торопливо поднялись по последней узкой лестнице и вернулись в офис Городского коллекционного агентства. Ночь снаружи была сырой и тихой. Город накрыло туманом. Уличные фонари окружала дымка, делая их похожими на гигантские светящиеся ватные палочки. Здания исчезали во мгле на высоте нескольких этажей. Луна и звёзды так хорошо прятались, словно их вообще не существовало. Вэн вгляделся в туман, ожидая появления кареты с велосипедами. Но Валет уже свернул налево. Валет пробормотал через плечо что-то похожее на «сложности всё загубят». У Вэна не было ни сил, ни смелости, чтобы попросить его повторить. Он просто молча последовал за Валетом. Они шли по тихим улицам, где машин было мало, а фонари светили тускло. Валет, подняв воротник, размашистыми шагами шёл вперёд. Вэн дрожал от холода и сырости. Вскоре они дошли до маленького парка, где вокруг маленького журчащего фонтана росли живые изгороди из сирени и стояло несколько зелёных скамеек. Вэн почувствовал запах листьев, гниющих в ржавой воде. Старушка в потрёпанном свитере вошла в парк с другой стороны. На глазах у Вэна она вынула из кошелька монетку и бросила её в фонтан. Вэн не увидел и не услышал, как и где монетка приземлилась, но увидел, как старушка на мгновение прикрыла глаза, словно молилась. Повернувшись, она медленно, ковыляя, ушла во тьму. Валет поднял руку, показывая, что нужно остановиться. – Лемуэль, – скомандовал он. Ворон взлетел над парком. Он завис над фонтаном, прорезая воздух крыльями, словно ножницами, и спикировал к воде. Через секунду он уже вернулся на плечо Валета, держа в клюве блестящую монетку. Лемуэль бросил монетку в руку Валета. – Ещё есть? – спросил Валет. – Нет! – каркнул ворон. Вэн не понял, что же именно произошло дальше, хотя раньше ему уже доводилось такое видеть. Когда Валет коснулся монетки, из неё появился какой-то свет, словно из простого конверта извлекли золотую открытку. Валет убрал светящееся желание в один из многочисленных карманов своего плаща. Монетку он протянул Вэну. – Вот. Вэн посмотрел на пенни, которое держал в руках. Оно было тусклым и немного мокрым, а на ощупь вызывало странное ощущение – словно когда-то было живым, а теперь нет. Он повернулся в ту сторону, куда ушла старушка. Напоминание о том, что желания забирают из мира каждый день, что шансы на сотворение магии прячутся в клубах свечного дыма и мокрых монетках, словно сделало ночь ещё темнее, чем раньше. Но Валет пошёл дальше. Тяжёлыми шагами Вэн направился за ним. Он дождался, пока Валет пройдёт через луч фонаря, и позвал: – Э-э-э… Валет? Валет резко развернулся и хмуро посмотрел на него. Оглядев пустынную улицу, он отозвался: – Что тебе? Вэн внимательно смотрел на заострённое лицо Валета. – Мне интересно, но некого спросить… раз уж Галька пропала… – Он коснулся монетки, лишённой желания, в кармане. – Почему я вижу желания, слышу Созданий и замечаю всех вас, а больше никто не может? Валет тихо фыркнул. – …Нам и самим интересно. – Вы не думали… – продолжил Вэн, – что… может быть… кто-то в моей семье был Коллекционером, и… Но Валет уже качал головой. – Это так не работает. Ты родился, правильно? У тебя есть мама? – Да. У меня совершенно определённо есть мама. Валет сложил руки на груди. – Мы предполагаем, что… ну ты просто такой. Замечаешь вещи, на которые не хотят тратить время другие, правильно? Ты видишь и слышишь немного не так, как все? Вэн кивнул. – Может быть, дело как раз в этом и есть. – Тогда… есть ли другие нормальные люди, которые видят и слышат вас? Как я? Валет хмуро посмотрел на Вэна. – По меньшей мере один. Им не нужно было произносить его имени. Вэн и так знал, что это старик с морщинами вокруг глаз и в безупречно белом костюме. Айвор Фэлборг. Валет повернулся и пошёл дальше. На углу улицы, где стоял дом Греев, он остановился и кивком показал на покрытый туманом тротуар, ведущий к каменному крыльцу. – Будь осмотрительнее, следи за ней, – пробормотал он. Нет. Я останусь и посмотрю здесь. Вот что на самом деле сказал Валет. Тем не менее слова, которые почти услышал Вэн, лохмотьями повисли на его сердце. Словно он вообще хоть когда-то переставал искать следы Гальки. Или когда-либо перестанет. – Доброй ночи, – сказал он, потому что уходить молча показалось ему грубым. А потом пошёл по тротуару, по-прежнему потирая монетку пальцами. Вэн дошёл до крыльца Греев. Он за сегодня преодолел сотни ступенек, но эти последние оказались самыми сложными. Вэн затащил себя на первую широкую ступеньку, потом остановился и оглянулся на просторную улицу позади. Туман наполнял воздух мягкими серыми призраками. Вэн с трудом мог разглядеть ряд домов, стоявших на другой стороне улицы: окна были тёмными, свет не горел. Угол улицы в тумане вообще не был виден. Если Валет и Лемуэль и были ещё там, они его тоже не видели – в этом он был уверен. Тем не менее его всё равно преследовало чувство, словно он не один. Словно кто-то следит за ним. Вэн поднялся на вторую ступеньку. Под ногой хрустнул жёлудь. Третий шаг. Над ним насмешливо нависла входная дверь. Он уже собирался протащиться последние несколько футов до двери, но тут перед ним затрепетало что-то застрявшее в лестнице. Вэн наклонился и взял его. Это была открытка, которую он уже подобрал раньше, – та, которая приземлилась на него, когда он отпрыгнул назад из кустов. Среди всей этой паники, криков и маминых объятий он, должно быть, уронил её и даже не заметил. Вэн, прищурившись, присмотрелся внимательнее. На лицевой стороне было изображено широкое кирпичное здание с высокими, тонкими окнами, остроконечной крышей и башенкой с одной стороны. Его окружал тенистый лес. Здание представляло собой что-то среднее между колледжем и за́мком, но, скорее всего, это просто какая-то старинная странная гостиница, решил Вэн. Он перевернул открытку. На ней не было ни имени, ни адреса, ни даже марки. Только слова: «ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ». Вэн провёл одним пальцем по посланию. Кто-то когда-то написал эти слова кому-то, по кому очень скучал. Вэн знал, каково это – по кому-то скучать. Но тем, по кому он больше всего скучал, он не мог даже послать открытку. «ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ». Вэн посмотрел на недружелюбную входную дверь дома Греев. Ему очень не хотелось заходить. Он хотел, чтобы Галька и Лемми были с ним. Он желал знать, во что верить и где его место.