Нойда схватил ее за волосы – те остались у него в руке пучком скользких водорослей. Равка, улучив миг, впилась зубами ему в руку. Но саами без затей ударил ее в челюсть и повалил на лед. Прижал коленом, выхватил нож из-за пояса – тот заветный нож из железа, которого пуще огня боятся бродячие мертвецы. – Не губи меня, колдун… – пролепетала равка, ловя его взгляд. – Ты и так мертвая! – задыхаясь, прохрипел нойда и ударил ее в грудь ножом. Голубые глаза морской равки широко распахнулись… Но больше ничего не произошло. Нежить почему-то не орала и не корчилась от боли, как бы ей следовало, и увы, не распалась в черную пыль. Нойда скрипнул зубами, выдернул нож и увидел, что его лезвие потемнело от крови. Равка внезапно хихикнула и принялась что-то быстро бормотать. Вокруг раздался треск, стоны и скрипы, будто сама темнота зашипела и застонала на все голоса. В тот же миг нойда понял, что сильно ошибся, и эта ошибка его, похоже, сейчас погубит. Через еще миг твердь под ним исчезла, и он с головой провалился в черную, обжигающе холодную воду. Он вынырнул, отплевываясь и глотая воздух, оглянулся – поверхность залива все так же блестела при луне, но при этом плавно колыхалась. «Льда больше нет! Залив растаял!» Где-то, далеко-далеко, горел огонек в Славушиной избушке. И еле слышно, как биение сердца, доносился звук бубна – тук-тук-тук! Рядом с шаманом всплыл бледный шар – голова морской равки. Тварь улыбалась. – Веселый мальчик, умелый колдун! – ласково шептала она. – Останься со мной! Тебе холодно, давай обниму… – Я бы рад, да меня ждут дома! Нойда скинул с себя шапку и парку, и изо всех сил, пока еще оставались в теле крохи тепла, поплыл к берегу. Но водяная тварь легко догнала его и обняла с издевательской нежностью, обмотавшись вокруг него, как пучок водорослей вокруг весла. – Молодое мясо, горячая кровь… – бормотала она в ухо, тошнотворно дыша гнилой рыбой. – Хочешь стать моим новым мужем? – Провались ты в ледяной ад, морская падаль! Нойда вновь ударил ее ножом, оттолкнул и рванул к берегу, понимая, что надежд на спасение немного. Переплыть залив в ледяной воде не под силу никому, будь ты первейший нойда по обе стороны Змеева моря. Особенно когда по пятам за тобой следует упырь, пытаясь утопить. «Буду тонуть, может, хоть с собой ее заберу…» – успел подумать нойда, и тут неожиданно ударился коленом обо что-то твердое. Ноги нащупали дно. Он вскочил, оказалось – воды по пояс. Молодой шаман расхохотался. Ну конечно! Он вспомнил, как измерял глубину жердиной, как утром высоко торчали из льда дальние камни. Ноги то и дело за что-то цеплялись, скользили по неровному дну. Нойда споткнулся раз, другой, выругался, пытаясь отцепить то, в чем застрял пим – оказалось, чьи-то почерневшие ребра. «Да тут, похоже, все дно людскими костями завалено! Сколько же народу она тут утопила?» Бедро обожгло болью – тварь подкралась и вновь укусила его. Нойда схватил ее и отшвырнул так, что у той зубы лязгнули, мельком отметив про себя, как легко оказалось это сделать. – Что, красотка, силенок-то мало осталось? Та отплыла подальше и зашипела что-то на неизвестном ему языке. Нойда торопливо побрел к берегу. Тихий, ровный стук бубна вел его, тянул, будто от него до самой избушки была протянута спасительная веревка. Равка держалась в отдалении, губя ее шевелились – должно быть, проклинала его. Нойда оскалился торжествующей ухмылкой. Да, ледяная вода быстро высасывала из него тепло, тело немело, но он уже знал, что выберется. Промокнуть насквозь и быть дважды покусанным стоило того, что он сегодня узнал о своей врагине. * * * До берега оставалось несколько шагов, когда позади раздался громкий всплеск. Нойда резко обернулся и понял, что рано обрадовался. Из воды, расправив могучие плечи, поднимался мертвый Арнгрим, похожий в сумраке на обледеневшее морское чудовище. В руках муж Славуши держал боевую секиру. Она была бурой от ржавчины, но край отточенного лезвия блестел, будто его наточили только вчера. Нурман надвигался безмолвно и грозно, с таким видом, будто единственным смыслом его появления на свет было расправиться с дерзким саами. – Вернись-развейся! – забормотал нойда, поспешно выбираясь из воды. – Нет тебя, иди, где лег! Смерть в костях твоих, песок плоть твоя! Ты уже ушел, так уйди снова! О Инари, господин рыб, забери его в море! Древнее, надежное, с детских лет знакомое заклинание, прогоняющее ходячих мертвецов, само прыгнуло ему на язык. Но нурман лишь повел могучим плечом и вскинул для удара боевой топор. «Его, верно, надо заклинать Одноглазым», – успел подумал нойда. Секира со свистом мелькнула прямо у него перед лицом. Пожалуй, будь морской ярл так же хорош в бою, как в прежние времена, он легко бы снес противнику полголовы. Но сейчас его движения были медленными, словно под водой. Нурман опять замахнулся. Нойда отскочил, уклоняясь от удара. Секира мелькнула совсем рядом, но совсем не там, где ожидал саами, едва не вонзившись ему в плечо. Обманный удар! Живо представив, как железо с хрустом разрубает его кости, нойда вновь поспешно шарахнулся назад – и, зацепившись за обломок брошенной у воды полусгнившей лодки, упал навзничь. Прогнившие доски мягко подались под его спиной. Нойда раскинул руки, пытаясь встать. Через миг он увидел над собой оскаленное в хищной ухмылке лицо утопленника, вздымающего над ним секиру. «Вот и все», – мелькнуло у него в голове. Нурман широко размахнулся, будто желая развалить надвое полено. В этот миг пальцы нойды вцепились во что-то длинное и круглое. Сам толком не понимая что делает, он схватил это и с хриплым выкриком ударил им врага по голове. «Весло», – сообразил он мгновением позднее. Деревянная лопасть пришлась Арнгриму прямо в висок, и нурман рухнул, выронив топор. «Надо добить его, иначе он встанет», – мелькнуло в голове у саами. Он перевалился через гнилой проломленный борт, вскочил и склонился над утопленником, выхватывая железный нож… Но тут же его обожгла мысль – а если нурман жив? Почему на него не подействовало заклятие нежити? Кто знает, какими чарами подняла его морская ведьма… «Да быть того не может!» – шаман досадливо мотнул головой. И зачем только ему это подумалось? Нойда никогда прежде не убивал людей – по крайней мере, оружием. «И Славуша явно считает его живым, иначе не сбежала бы с ним…» Он не успел принять решение – тяжеленная как камень лапища нурмана взметнулась и обрушилась ему на загривок. В глазах у нойды все поплыло. Он выронил нож и упал на колени. А левая рука утопленника уже тянулась к его подбородку, чтобы свернуть шею. – О Луот, о Ниаль, – простонал нойда, из последних сил пытаясь вырваться. – О небесный гром, яростный Тиермес! Мертвые прозрачные глаза нурмана внезапно моргнули. Ледяные пальцы разжались. Арнгрим отпустил жертву и принялся ощупывать ворот рубахи, стараясь отыскать священный молот. Пустая затея – его там не было. – Где твои боги? – воскликнул приободрившийся шаман. – Где твой драккар, где твои люди, Везунчик? Скрюченные пальцы утопленника задрожали, будто он шарил по дну и не мог нащупать давным-давно утонувший корабль. Лицо его вдруг исказила гримаса невыносимой боли. – Выпусти мне кровь, – прохрипел он. – Выпусти всю… Голос нурмана походил на рычание, он не просил, а требовал. Нойда начал шарить рядом по земле, пока не нащупал рукоять, вырезанную из оленьего рога. – Быстрее… Бей! «Нойда – добрый помощник…» – зазвучали в голове укоризненные слова наставника. «А я как раз помогаю!» – и шаман вонзил железное острие сбоку в шею утопленника. Вместо алой крови из раны хлынула мутная морская вода. Нойда отшатнулся, не сводя глаз с Арнгрима. Вода текла долго. Когда она вытекла вся, нурман начал дышать. * * * Когда насквозь мокрый, грязный, взъерошенный и окровавленный нойда ввалился в избу, Славуша выронила бубен и заорала от ужаса. – Да живой я! – прохрипел шаман, крепко хватая ее за запястье. – Пошли скорее на берег… Они выбежали на берег, и нойда вытянул руку в сторону моря, показывая ошеломленной девушке тело, простертое у кромки воды. – Гляди скорее, пока равка не призвала его! Славуша на миг застыла, а потом с криком бросилась к нурману. – Арнгрим, родной! – причитала она. – Ты слышишь меня? Открой ясные очи! – Лучше сама открой! – резко сказал нойда. – Много лет он провел во льду, прежде чем его подняли чарами и послали за тобой. Ну, погляди же на него своими глазами! Славуша уткнулась лицом в ладони, но шаман оторвал ей руки от лица, заставляя смотреть. – Сказать правду? Никакой он тебе не муж! Он – муж той нечисти, что прячется в заливе! Он – лишь ее руки, которыми она приводит сюда таких, как ты, себе на пропитание! – Нет, я не желаю тебя слушать! Думаешь, я не знаю, что он был в плену у морской ведьмы? Но она отдала его мне, как обещала! Да, он уходил в море, но каждый вечер возвращался! А теперь он лежит как мертвый! Почему у него рана на шее? Ты что, убил его?! – Я ему помог! – возмутился нойда. – Он сам меня попросил! Он желал освободиться… – Ты его убил! – Как раз наоборот! Выслушай меня, упрямая женщина… Лежащее на камнях тело вдруг пошевелилось и село. Славуша, взвизгнув, отпрянула назад. Арнгрим поднялся на ноги, и двигаясь будто во сне, медленно побрел в море. Славуша рванулась было за ним, но шаман вцепился ей в руку, не пуская. Еще несколько мгновений, и вода сомкнулась над обледеневшими волосами ярла. – Она призвала его, – тихо сказал нойда. – Та, что вызывает бури, замораживает море, наводит мороки и поднимает утопленников… Тут ее логово, в этой заветери. Я еще не знаю ее имя, но скоро узнаю… Славуша начала всхлипывать. А нойде вспомнилось нурманское поверье. Если их корабль гибнет в время бури, воины одеваются в лучшую одежду, вешают золотые гривны на шею, чтобы понравиться Ран, богине моря… Возможно, и Арнгрим думал встретить Ран и попасть в ее подводные чертоги. Но угодил совсем в другое место… На шамана накатила вдруг такая слабость, что он едва не упал. Он ухватился за плечо девушки. – Не тронь меня! – с отвращением отозвалась Славуша.