* * * Перед солнцеворотом темнеет быстро. Не успела Славуша выйти из священного леса, а солнце уже ушло за верхушки сосен, и все погрузилось в синие сумерки. Небо усыпали звезды, снег заскрипел под лыжами – мороз усиливался. Каждый вдох обжигал горло сухим огнем. «Раньше полуночи, пожалуй, до дому не доберусь», – подумала Славуша, поднявшись на небольшой пригорок и переводя дыхание. Волосы выбивались из-под платка. Она чувствовала, что ноги подгибаются от усталости, а путь впереди лежат еще долгий. «Надо было все же задержаться отдохнуть на капище, – с досадой думала она. – Может, хоть погреться бы позволили, горячим взваром напоили…» Но что-то внутри ее будто толкало, подгоняло – скорее, скорее! Нельзя останавливаться. Нет у тебя времени… Славуша оглядела окрестности. Дорога уходила влево, огибая большую сосновую рощу. Большой крюк – будь лето, прошла бы через бор насквозь, да еще ягод по пути набрала бы. «Сейчас еще и легче, все кочки снегом засыпало», – сказала себе девушка, оттолкнулась палкой и заскользила с холма по скрипучему снегу, надеясь, что не налетит на поваленное дерево… Недаром говорят – поспешишь, людей насмешишь. Спустя недолгое время Славуша благополучно миновала лес и выехала на опушку. Перед ней раскинулся Волхов, как белая дорога от края до края неба, среди темных голых рощ. На другой стороне вдалеке поднимались дымки – это уже начинались новгородские выселки. Славуша радостно улыбнулась и заскользила с высокого берега вниз к реке. Тут-то ее и поджидала под снегом коварная кочка. Лыжа уткнулась в нее и треснула. Славуша полетела через голову и покатилась по склону. Почти у самой санной дороги, что тянулась под берегом по льду реки, девушка влетела в глубокий сугроб. Еле выбралась из него – платок сполз на лицо, снегу набилось в рукава и за шиворот. Хвала богам, хоть не свернула шею! Слетевшие с ног лыжи валялись поблизости. Славуша подобрала одну из них и застонала от огорчения. Прихрамывая, выбралась с целины на дорогу и села у обочины, глядя на сломанную лыжу и все еще не веря случившемуся. «Может, и на такой дойти получится? Дымки уже видны, до жилья всяко дохромаю…» В небе сияли россыпи самоцветов, бесшумными искрами проносились падучие звезды. Какой холод! Весь мир стал твердым и колючим… Вот-вот выйдет из лесу Морозко, чтобы забрать подарки. А не будет подарков, пойдет по домам, начнет подстерегать дровосеков в лесу, морозить в полях санные поезда. Выбегут из чащи волки, начнут резать скот. Вылезут из берлог страшные шатуны. Вода промерзнет до дна, негде будет ловить рыбу… Вставай, Славуша, иди и делай, что задумала! Славуша и не заметила, что на дороге показался всадник. Заметил ее, хлестнул коня, тот заржал. Только тогда она увидела их и почему-то сразу догадалась, кто это. Вскочила, охнув от боли, замахала руками. – А, вот ты где! – соскакивая с коня, воскликнул молодец. – Я было вокруг поехал, а потом гляжу, лыжня в лес свернула. Ну, думаю, теперь мне ее не найти… Он шагнул к девушке, взял ее двумя руками за плечи: – Ну-ка дай поглядеть на тебя! Ах, красавица! Только щечки побледнели… – Пусти, Велько! – резко отстранилась Славуша. – Лучше помоги до дома добраться, раз уж догнал. – Затем и догнал, чтобы довезти, – парень, нимало не смутившись, обхватил Славушу за талию и посадил на коня. – А лыжи-то забыли! – Брось, кому они нужны! Тебе сейчас до тепла поскорее добраться. Мигом домчим, – сказал ей в ухо, взлетая в седло и прижимая ее к себе одной рукой. – Хотя я бы, право слово, и не торопился… Славуша, хоть и рада была внезапной помощи, замерзнув и извалявшись в снегу, а тут съежилась и подумала, не лучше ли было бы уж как-нибудь доплестись пешком… На капище Велько говорил с ней совсем иначе! Славуша повернулась в седле, скосила глаза, и ей стало совсем не по себе. Похож-то похож, но глаза другие: холодные и хищные, как у рыси. У капища Велько смотрел на нее приветливо, хоть и несколько отстраненно. Здесь же – пронзительно, словно на добычу. «Почему он так на меня смотрит? – и снова подумалось – Да Велько ли это?!» Под Корочун ведь не только звери из лесу выходят, но и оборотни… – Я, пожалуй, сама пойду, – пробормотала она, пытаясь сползти с седла. Но спаситель стиснул ее, будто клещами. – Куда собралась? Со мной поедешь. Ну а теперь рассказывай, – он пустил коня рысью. – Зачем тебя понесло на капище? – Это мое дело… – начала было Славуша, но спаситель оборвал ее: – Теперь мое. Давай, молчать нам, что ли! Ехать еще долго… * * * В глубокой ночи Новый город казался таким же застывшим, как река, рассекавшая его надвое. Только печные дымы, что столбами тянулись над заснеженными крышами, указывали, что город спит и тихо дышит во сне. Новая большая крепость о пяти башнях на Словенском холме; темный мерянский берег… В богатой усадьбе на Холме, в каких селились самые именитые горожане, свет сочился сквозь плотно закрытые ставни. В горнице было жарко натоплено, светло и уютно. – А, Нежата! Вернулся наконец, – поприветствовал брата Велько, когда тот с мороза, в облаке холодного пара, вошел дом. – Иди к столу, нам тут кое-чего оставили, еще не остыло… Ну что, догнал девицу? – Догнал, – с ухмылкой отвечал Нежата. – Отвез? – Да, до самого дома. – До ее дома? – на всякий случай уточнил Велько. – До самого крыльца, – Нежата блеснул глазами. – Ты был прав, братец, не узнать прежнюю Славушу! А дерзкая какая – еще спорить со мной пыталась… Велько поднял голову и внимательно глянул на брата. – Ты не представляешь, зачем она ходила на капище, – начал Нежата. – Она тебе рассказала? – Нет уж, теперь ты погоди, раз сам ее не спросил, – засмеялся Нежата. – Сперва ты скажи, что тебе сказал волхв про гусли. – А что тебе про чешую? Близнецы некоторое время испытующе смотрели в глаза друг другу, пока не рассмеялись. – Ты прав, – наконец сказал Велько. – Это важнее, чем дочка Богши… Он встал, подошел к стене и вытащил из разукрашенного тула гусли. Вторых таких гуслей не было в Новгороде. И сказать по правде, не всякий пожелал бы – или посмел – взять их в руки. Струны были натянуты на острые загнутые зубы неведомого зверя. Велько не удержался, пробежал по струнам пальцам. – Помнишь, брат, как мы охотились на ту тварь? – негромко произнес он. – Великий Хауги звали его карелы. Мы думали, это… Надеялись даже… а, что там вспоминать. А оказалось – всего лишь огромная щука. – Всего лишь! – хохотнул Нежата. – Непросто было ее убить! Помнишь, как она тебе чуть ногу не откусила? – И все же мы ее убили! Я взял на память ее челюсть… – А я – вот это. Нежата сунул руку за пазуху и вытащил большую плоскую чешуйки на ремешке. – Не носил бы ты ее у сердца, – не удержался его брат. – Да ты сам с зубастыми гуслями не расстаешься. – Полгода я тебя уговаривал показать ее волхвам… – А сам-то гусли показал? – Показал, – со вздохом ответил Велько. – И что? – Сказали – лучше от них избавиться, – мрачно ответил Велько. – Они сделаны из плоти искаженного злыми чарами зверя. Как бы несчастье на накликали. Нежата хмыкнул. – Мне тоже самое сказали, слово в слово, про чешую. И что делать будем? Велько промолчал. – Ага, не хочется от гуслей избавляться, – поддел его брат. – Еще как не хочется, – кивнул Велько. – Я пока домой ехал, весь извелся… Разве может быть темным то, что рождает светлые песни? Да, я сам знаю, что в них есть колдовская сила. Но разве не очистится через песнь сотворенное из кости проклятого чудовища? – И я так считаю, брат! – горячо подхватил Нежата. – Как говорится, что с бою взято – то свято! Когда Славуша рассказывала о жертве, я сразу подумал… Младший близнец вскинул светловолосую голову. – Да расскажи наконец, что она затевает! – Скверное дело, братец… Слыхал ли ты про обычай отправлять к Морозко зимнюю хозяюшку? Велько нахмурился.