…Нойда открыл глаза. Исчезло ледяное море и скала среди торосов. Он сидел на земле под священной березой, с прямой спиной, положив на колени бубен, и чувствовал, как гаснут глаза духов на поясных подвесках, как остывает смертоносная для нежити шаманская плеть. Мир вокруг понемногу возвращался в обычные берега. Образы, запахи и звуки иных слоев мироздания исчезали за невидимыми кромками. Когда вернулся слух, нойда сразу услышал чей-то стон. Громкий и жуткий. В нескольких шагах перед ним корчился равк, словно проткнутая соломинкой муха. Надломленная половина березы все же оторвалась и упала. Острая длинная ветка пронзила равка насквозь, пригвоздив к земле. Упырь быстро терял силы. Обличье молодого красавчика водья сползало с него прямо на глазах – теперь любой бы распознал морок. Ничего похожего на того юношу, каким Вархо когда-то был – сейчас равк выглядел очень старым и потасканным. Хищное, изможденное лицо, тощие жилистые руки с длинными обломанными ногтями, запавшие глаза, железные зубы торчат из пасти… Нойда долго смотрел на существо, которым стал его побратим. Равк пытался грызть пронзившую его толстую ветку, но лишь хрипел и царапал зубами кору. – Я, конечно, могу убить тебя и похоронить правильно, – сказал наконец саами. – Но ведь твоя душа не освободится. Ты ее отдал за это превращение… Небо понемногу светлело – близился рассвет. Равк, заметив розоватую полосу над лесом, в ужасе взвыл. Под скрежетание зубов по дереву нойда принялся разводить костер. – Ты что затеял?! Нойда удивленно оглянулся – он думал, что упырь уже утратил дар речи вместе с разумом. – Когда твое тело умрет на рассвете, я посажу твою душу в бубен, – объяснил саами. – Ты станешь моим новым сайво. – Эй, так нельзя! – всполошился равк. – Еще как можно. – Сайво заклинают истинными именами! Ты не знаешь моего имени! – Ну конечно, – нойда закончил с костром и принялся греть над ним бубен. – Вархо – не имя. Ты сам себе его придумал. Твои родичи понятия не имели, какой ты на самом деле. Считали тебя умником, молчуном, будущим жрецом… А ты тем временем общался с «богиней». Не она ли надоумила тебя уйти к нурманам?.. Я прежде гадал, что за имя такое – Вархо, оно ведь не водское. А это нурманское Варг. Только там не любят его. Если северянин почитает волков, он возьмет имя Ульф. Это имя наделяет силой и свирепостью, верностью, бесстрашием. Варг – имя для убийцы, для того, кто приходит голодной зимой резать скот и людей…Ты сам давно выбрал этот путь, богиня только немного подтолкнула… А вот обряда лишения детского имени ты не прошел – значит, детским тебя и нужно заклинать. – Откуда ты знаешь, что не прошел?! Откуда можешь знать мое детское имя? – Хилья сказала, – просто ответил нойда. Над поляной снова понесся яростный вой. – Предательница! – Вовсе нет! Она хочет спасти тебя. Жена тебя все еще любит, хоть ты и не заслужил… Становилось все светлее. Звезды гасли, осталась лишь одна, сверкавшая как самоцвет прямо над верхушкой священной березы. Сморщенная кожа равка начала дымиться. – Как ты можешь так со мной?! – рыдал он и бился, пронзенный березовой ветвью, словно рыбина на остроге. – Ты-то скрыл свое имя! Ты никогда не доверял мне! Нойда устало вздохнул. – У меня нет имени. Я не успел его получить. Когда лучи солнца золотистыми ручейками начали просачиваться сквозь густой березняк, нойда ударил в бубен, начиная обряд. Обретение нового сайво требовало много времени и хлопот, но самое главное – подчинение духа, – нойда уже совершил. Теперь оставалось только бережно перенести душу в бубен. – Не торопись, – послышался вдруг голос позади. Нойда оглянулся, и тут же опустился на колени, положив рядом бубен. Перед ним стоял шаман в длинном плаще из серых перьев. Рогатый убор на голове казался шапкой, но на самом деле вырастал прямо из черепа. Лицо закрывала белая маска – или она и была настоящим лицом? Когтистые руки покрывала шерсть, ноги – чешуя. А плащ из перьев, как отлично знал нойда, был на самом деле огромными крыльями. – Склоняюсь перед тобой, о Каврай! – дрогнувшим голосом произнес нойда, устремляя взгляд в землю. На бога-покровителя колдовства было невыносимо смотреть – бубен в его руках слепил ярче утреннего солнца. Каврай, заметив это, повернул бубен другой стороной. Теперь тот светился холодным сиянием луны. – Встань, дитя, и погляди на меня. Что ты творишь? Руки нойды дрожали от волнения. Не каждый день тебе является бог. – Пытаюсь спасти друга, отец шаманов. – Иногда в зимних лесах люди, запертые снегами, от голода едят друг друга. Равк, теряя разум, пожирает родню. Но чем лучше то, что затеял ты? Нойда отважился приподнять голову. – Почему, о Каврай? – Ты лишил его земной судьбы. Не тебе решать, что с ним будет после смерти. – Но иначе его душа попадет в руки моего врага. Как допустить это? Бубен в руках Каврая вдруг полыхнул огнем. – Только боги могут распорядиться душой после смерти. Не человечье это дело! Ты осмелился влезть в дела богов, нойда. Не удивляйся теперь, если и боги вмешаются в твои дела! «Влез, и не в первый раз», – подумал нойда. А вслух сказал: – Я не желал этого, о Каврай, но иначе поступить не могу. Может, моя судьба – лезть в дела богов? Белая маска хмыкнула. – Дитя, твоя отвага граничит с безумием. Но мне это нравится… Хорошо, забирай душу равка. Чем будешь платить? – Платить? – Говори цену, или я заберу плату сам. – Я в твоей руке, о Каврай, – без колебаний ответил нойда. – Бери, что желаешь взять. Рогатая голова медленно наклонилась. – Слушай же. Настанет день, когда я приду и прикажу тебе кое-что сделать… – Я сделаю все, что велит отец колдовства. – Что ж, я услышал, – кивнул небесный шаман. Бубен в его руке вновь сверкнул полуденным солнцем, ослепив нойду, и поляна опустела. Нойда перевел дух и повернулся к равку. Тот, почерневший и сморщенный, уже не шевелился. Нойда снова взял бубен и вернулся к обряду. Когда он назвал истинное имя того, кого люди знали как Вархо, тело равка рассыпалось горстью черной золы. Невидимая волна жара обрушилась на нойду, сбив его наземь. Бубен вырвался из рук и покатился по земле. Нойда успел поймать его, да так и остался лежать, глядя в небо и торжествующе улыбаясь. – Одного из своих я все-таки у тебя отобрал, Неспящая, – прошептал он. * * * – Ах вот как! Нойда стоял перед воротами деревни рода Кадая. Ворота были закрыты. Перед ними на дорогу был выставлен его дорожный короб. И еще один кузовок – поменьше, незнакомый. – Там пироги с брусникой, – раздался голос с той стороны. Нойда узнал голос сестры кузнеца. – Бери, колдун – хорошие. И ступай себе подобру-поздорову… Нойда поглядел на кузов и вздохнул. Ну как всегда! – Вчера, значит, не боялись меня? – съязвил он. – А теперь начали? Над воротами показалась голова Искры. Красавица смотрела на него без страха – но что-то в ее взгляде нойде не понравилось. – Здравствуй, колдун, – проговорила она. – Понимаешь, тут ночью такое творилось… – Знаю – буря. – Да если бы только буря! Ты ведь убил равка, верно? «Жаль, что ты не чудовище, – вспомнились нойде слова Хильи. – Нам нужен кто-то сильнее и страшнее оборотня, чтобы одолеть его…» – Где Хилья? – спросил он вдруг. – Хилья умерла, – над воротами возник Кадай. – С полуночи ее корежило, словно ее резали заживо. Ни разу не видел, чтобы человек так мучился. А на рассвете она вдруг начала покрываться язвами, да и померла, сразу как солнце взошло… Твоя работа, колдун? Ты заплатил ее жизнью, чтобы убить моего сына? У нойды на миг все поплыло перед глазами. – Да, – глухим голосом сказал он, – выходит, что заплатил.