Бросив сигарету, Аркаша кинулся к ней, споткнулся о корягу, чертыхнулся и значительно отстал от меня. Женька сидела под кустом с сияющей физиономией и держала в руках хозяйственную сумку, сшитую из лоскутов кожи. – Ничего доверить нельзя, – взглянув на раскрасневшегося от бега Аркашу, произнесла она. – Дай сюда, – сердито сказал он и потянулся к сумке. Он расстегнул молнию. В сумке оказался кошелек, в нем мелочь и оплаченная квитанция ЖКХ. Сунув нос в бумажку, мы увидели фамилию Кошкиной и адрес: Холмогорская, 5 – 13. Сомнений быть не могло, это сумка Кошкиной, соседка наверняка ее узнает. – И как сумка здесь оказалась? – ядовито спросила Женька. – Очень просто, – ответил Аркаша. – Те же дачники кошелек проверили, бабки взяли, оставив одну мелочь, а сумку подальше зашвырнули, чтобы лишних вопросов не возникло. – Гениально, – кивнула Женька, но я была склонна согласиться с Аркашей, вполне могло быть и так. Я даже видела мысленным взором, как некто забрасывает сумку в кусты, расстояние подходящее. – Пошли, – сурово позвал Аркаша и направился к своей машине. – Это так вы искали? – бубнила Женька ему в спину. – Надо же, в двадцати метрах от трупа сумку не найти. Ваш личный рекорд. – Черти меня дернули тебя сюда везти, – огрызнулся Аркаша. – Всю жизнь за свою доброту страдаю. Загрузившись в машину, он махнул нам рукой и, лихо развернувшись, исчез за ближайшим поворотом. – Поехали, – сказала я, устраиваясь за рулем. Женька все еще оглядывалась, то ли озарения ждала, то ли просто уезжать отсюда не хотела. – Теперь одна надежда на вскрытие, – с печалью в голосе заметила она. Вскрытие показало, что Кошкина скончалась от сердечного приступа. На теле никаких следов борьбы, вообще ничего такого, что позволило бы предположить, что в лесу она оказалась не по своей воле. На странные ожоги на подбородке внимание обратили, с чем связать их появление, не знали, но в целом картина представлялась ясной. Женщина, находившаяся уже несколько лет на инвалидности, пошла в лес, ей стало плохо, и она умерла. – Вот уж Аркаша радуется, – злилась Женька. Аркаша, предвидя все возможные гонения на себя со стороны Женьки, специально показал акт вскрытия моей подруге. – Почему ты так уверена в обратном? – попробовала я призвать Женьку к порядку. На меня документ все-таки произвел впечатление. – Анфиса, соберись. Что ей делать в лесу, тем более там? – Аркаша говорит, последнее время она была не в себе, и что ей могло в голову прийти… кстати, он прав. Она действительно вела себя странно, одно письмо ко мне чего стоит. – Ты просто хочешь бросить дело на полдороге, – разозлилась Женька. – Так ведь нет никакого дела, – в свою очередь начала злиться я. – Единственное, что меня смущает, это след ожогов. Но я вот, например, на прошлой неделе ухом к сковородке приложилась. – Это как? – ошалела Женька. – Сняла ее с плиты, переложила яичницу на тарелку, тут нос зачесался, ну и… – Ты чесала нос сковородкой? – Не сковородкой, а со сковородкой в руке, она маленькая. – Н-да, странные у людей бывают фантазии. Однако даже если вы с Кошкиной сестры по разуму, что она должна была чесать, чтобы прижечь подбородок? – Не знаю. Я, конечно, согласна с тем, что в милиции от лишней работы в восторг не приходят, но акту я склонна верить. А в нем черным по белому: сердечный приступ. И никаких следов насилия, ушибов, синяков и прочее. – Человека с больным сердцем достаточно как следует напугать. – Хорошо. Предположим, она зачем-то приехала в лес, и там ее кто-то напугал. Но какое отношение это имеет к нашему расследованию? По-твоему, ее отец где-то в лесу клад зарыл? Она за ним пришла, тут появился грибник, дюжий дядька диковатого вида, Кошкина перепугалась и присела под деревом. Дядя проверил ее кошелек и был таков. – А ничего поинтересней тебе на ум не приходит? – съязвила Женька. – Ты же человек с богатой фантазией. – О’кей, другой вариант. Кошкина трусит к магазину, тут появляется некто, запихивает ее в машину, сунув под нос хлороформ, привозит в лес и начинает допрос: куда она дела золото-бриллианты. Кошкина молчит. Тогда он переходит к угрозам. – Зажигалка, – серьезно сказала Женька. – Это могла быть зажигалка? – Вполне, – согласилась я и дальше продолжала уже без иронии: – Она испугалась, сердце не выдержало… – А этот тип остался с носом. Надеюсь, что остался. Хотя она могла ему все рассказать. – Что все? – вздохнула я. – К примеру, где лежит некий документ, который она нашла в доме отца. В понедельник в квартире появляется молодой человек и документ забирает. – И что теперь делать? – вздохнула я. – Искать. Мы обязаны найти этого мерзавца, раз уж милиция искать его не собирается. – Они ведь не знают того, что знаем мы. – Аркаша в курсе, я ему все подробнейшим образом изложила. Только ему по фигу. Тетка умерла под кустом от сердечного приступа. Соответствующая бумажка есть, значит, полный порядок. – Давай еще с кем-нибудь поговорим. – Можно, конечно, да будет ли толк? Мы одновременно вздохнули и поехали ко мне. По дороге нас и застал звонок Петечки. Женька буркнула: – Слушаю, – и шепнула: – Петька установил, откуда Кошкиной звонили. Так, хорошо… Через полчаса подъедем. Давай шевелись, – велела она мне. – Едем к Петечке. Я входила в кабинет Петра Сергеевича со смешанным чувством. С одной стороны, очень надеялась – звонки что-то нам объяснят, с другой – вовсе не была в этом уверена. Человек погиб, а нам, между тем, остается лишь гадать, кому мешала Кошкина. – Анфиса, восхитительно выглядишь, – сказал Петечка, улыбаясь во весь рот. Женька выждала немного и, ничего не дождавшись, поинтересовалась: – А я что, никуда не гожусь? – Ты тоже выглядишь неплохо, – милостиво заявил он. – Неплохо? Что это на тебя нашло? – Я понял, что любовь к тебе приносит одни страдания, и решил покончить с этой заразой, вот ищу в тебе отрицательные черты. – И много нашел? – Кое-какие успехи есть. – Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне: я вот третий год пытаюсь разглядеть в тебе что-то положительное. Безрезультатно. – Может, вы прекратите вредничать и мы о деле поговорим? – вздохнула я. Оба нахохлись и, старательно игнорируя друг друга, устроились за столом. Петечка протянул мне два листа бумаги. Надо сказать, круг общения у Кошкиной был до того узок, что мне стало мучительно жаль ее. Дважды звонил бывший муж, несколько раз Ольга, один раз из собеса, трижды из поликлиники, дважды из фирмы «Пегас» и три раза из телефона-автомата. – Что это за фирма? – спросила я Петечку. – Стеклопакеты и двери. У них сейчас какая-то акция, большие скидки пенсионерам, вот они всех подряд и обзванивают. – Два раза – это не слишком? – Перестань, Анфиса. Сегодня звонит одна девчонка, завтра другая. Возможно, ваша Кошкина заинтересовалась предложением, и они ей перезванивали. Что в этом особенного? – Но ты проверил? От них действительно кто-то звонил? – нахмурилась Женька. – Проверил. Заметь, совершенно безвозмездно. – Надеюсь, не так, как ты проверил Петренко, – не удержалась подруга. – А что Петренко? – удивился Петечка. – А то. Мог бы сказать, что это его фирма. – С какой стати, если фирма вовсе не его? Он там наемный менеджер. Хозяин вообще-то в Москве, и не один, там их трое или даже четверо. А Петренко взяли, чтобы он руководил на месте, раз самим хозяевам недосуг. Официально зарплата у него пятьдесят шесть тысяч. На самом деле наверняка поболе будет, раз он на «мерсе» за сто штук раскатывает. Но это уже дело налоговой. Добропорядочный бизнесмен, никаких конфликтов с властью, ему даже гаишники штраф ни разу не выписывали. В общем, образцовый гражданин. – Ты говоришь это с иронией? – нахмурилась Женька. Петечка вытаращил глаза и ударил себя кулаком в грудь: – И в мыслях не держал. – И никаких темных делишек? Карточных долгов и прочего? – Насчет долгов не скажу, не знаю… – Ну так узнай, – отрезала Женька. Петечка моргнул и заткнулся. – Он у нас единственный подозреваемый пока. Но если у него денег куры не клюют, доводить тетку до инфаркта с целью получения двадцати квадратных метров в коммуналке довольно странно. А вот если у него долги…