— Все готово? — Медпомощь еще не прибыла, — стараясь держать зонт над головой Дануорти, сообщил Финч. — Но Уильям Гаддсон только что звонил и сказал, что все улажено, и она скоро будет. Дануорти не удивился бы, узнав, что на эту роль вызвалась старая грымза. — Очень надеюсь, что Уильяма не потянет на криминальную стезю. — Нет, сэр, не думаю. Его мать этого не допустит. — Финч засеменил, пытаясь не отстать. — Мистер Чаудри вводит предварительные координаты. И мисс Монтойя тоже здесь. Дануорти остановился. — Монтойя? Что-то случилось? — Не знаю, сэр. Говорит, у нее для вас новости. «Только не сейчас, — подумал Дануорти. — Не сейчас, мы уже почти рядом». Он вошел в лабораторию. Бадри сидел за терминалом, а рядом в измазанных джинсах и штормовке стояла Монтойя, глядя на экран. Бадри что-то ей сказал, она покачала головой и посмотрела на часы. Обернувшись, она увидела Дануорти, и лицо ее стало сочувственным. Она сунула руку в карман штормовки. «Нет», — подумал Дануорти. —Я не знала, что вы затеяли, — начала Монтойя, протягивая сложенный листок бумаги. — Вот, пытаюсь помочь чем могу. Это то, с чем предстояло работать Киврин по прибытии в прошлое. Дануорти посмотрел на листок. Там была карта. — Вот это переброска. — Монтойя ткнула пальцем в крестик на черной линии. — Здесь Скендгейт. Вы узнаете его по церкви. Норманнская церковь, с фресками над алтарной преградой и статуей святого Антония. Покровитель отчаявшихся, помощник в поиске всего, что потеряно, — улыбнулась она. — Только вчера узнала. Если почему-то она не попала в Скендгейт, то вероятнее всего могла оказаться в Эсткоте, Хенефельде и Шривендуне. — Монтойя по очереди показала на остальные крестики. — Опознавательные признаки перечислены на обороте. Бадри встал из-за терминала и подошел к ним. Он выглядел еще изможденнее, чем в палате, хотя, казалось бы, дальше некуда, и двигался медленной стариковской походкой, действительно состарившись на глазах. —Сдвиг по-прежнему минимальный, какие переменные ни вводи. — Он ухватился рукой за ребра. — Буду держать прерывистую — с открыванием на пять минут через каждые два часа. Так можно протянуть целые сутки, а если повезет, то и сутки с половиной. «Сколько из этих двухчасовых интервалов протянет сам Бадри, вот вопрос, — подумал Дануорти. — Вид у него такой, будто он прямо сейчас рухнет». —Точку переброски вы отличите по мерцанию или искрящейся водяной пыли. Как заметите, сразу становитесь туда, — проинструктировал Бадри. — А если будет темно? — полюбопытствовал Колин. Он скинул свой медицинский халат, под которым оказался костюм оруженосца. — Мерцание все равно разглядите, а мы вас позовем, — пообещал Бадри и, охнув, снова схватился за бок. — Прививки сделаны? — Да. — Хорошо. Тогда ждем только медпомощь. — Он пристально посмотрел на Дануорти. — Вам точно хватит сил? —А тебе? Дверь открылась, и вошла Уильямова практикантка в дождевике. При виде Дануорти она смущенно зарделась. — Уильям сказал, что вам нужен медик. Где мне развернуть медпункт? «Обязательно надо предостеречь насчет него Киврин», — напомнил себе Дануорти. Бадри показал девушке, где можно устроиться, и Колин побежал за ее чемоданчиком. Монтойя подвела Дануорти к очерченному мелом кругу под кисейными занавесями сети. — Вы в очках будете перебрасываться? — Да. Потом сможете откопать их у себя на погосте. — До этого точно не дойдет, я уверена, — возразила Монтойя сурово. — Вы как хотите, сидя или лежа? Он вспомнил Киврин, которая лежала, загородившись рукой, беспомощная и ничего не видящая. — Стоя, — ответил Дануорти. Колин вкатил большой кофр на колесах. — Вам нельзя туда одному. — Я не могу никого взять, Колин. — Почему? — Слишком опасно. Ты не представляешь, что это такое, времена чумы. — Представляю. Я книгу прочел два раза от корки до корки и тоже сделал... — Он осекся. — Я все знаю про чуму. И тем более, если там все так страшно, вам нельзя одному. Я правда не буду мешаться. — Колин, — беспомощно вздохнул Дануорти, — я за тебя отвечаю. Не могу я рисковать. К сети подошел Бадри с индикатором. — Сестре нужно помочь принести остальное. — Если вы не вернетесь, я никогда не узнаю, что с вами случилось, — выпалил Колин и, развернувшись, убежал. Бадри медленно обошел вокруг Дануорти, снимая показания. Нахмурился, схватился за локоть, снова что-то измерил. Подошла медсестра со шприцем, и Дануорти закатал рукав дублета. — Имейте в виду, я эту затею не одобряю, — предупредила девушка, протирая место для укола. — Вам обоим надо обратно в больницу, — вколов положенную дозу, она вернулась к своему чемоданищу. Бадри, дождавшись, пока Дануорти раскатает рукав обратно, поднял его руку, снова что-то замерил и повернул руку под другим углом. Колин притащил аппарат для УЗИ и снова вышел, не взглянув на Дануорти. Дануорти смотрел, как сменяются строчки на экране. Сквозь закрытую дверь колокольный перезвон казался почти мелодичным, но тут Колин распахнул ее, втаскивая второй кофр, и по ушам снова ударила бренчащая какофония. Колин доволок чемодан до «медпункта» и встал рядом с Монтойей у терминала, глядя на бегущие цифры. Надо было соглашаться на переброску сидя, запоздало понял Дануорти. Жесткие сапоги нещадно жали, стоять становилось все тяжелее. Бадри дал команду в микрофон, и занавеси опустились, собираясь мягкими складками на полу. Колин что-то сказал Монтойе, она кивнула, нахмурив брови, а потом снова уставилась на экран. Колин подошел к сети. —Что ты делаешь? — насторожился Дануорти. — Штора зацепилась. — Обойдя сзади, он потянул за складку. — Готовы? — спросил Бадри. —Да, — ответил Колин, пятясь к служебной двери. — Нет, стойте. — Он вернулся к шторам. — Очки, наверное, надо снять. Вдруг вас кто-то увидит в момент переброски. Дануорти снял очки и сунул под дублет. — Если не вернетесь, — пригрозил Колин, — я сам за вами приду. Все, готово! — крикнул он, отходя. Дануорти посмотрел на экраны. Все расплывалось. И Монтойя, перегнувшаяся Бадри через плечо, тоже расплывалась. Она посмотрела на часы. Бадри скомандовал в микрофон. Дануорти закрыл глаза. Американки, не жалея сил, вызванивали «Наконец грядет спаситель». — Поехали, — сказал Бадри и нажал кнопку. Колин, поднырнув под шторы, кинулся Дануорти на плечи. Розамунду похоронили в могиле, вырытой для нее мажордомом. Он оказался прав. «Эти могилы вам еще пригодятся». Сами бы они с Рошем эту мерзлую землю не прокопали. Все, на что их хватило, это отнести Розамунду на луг. Они уложили ее рядом с ямой. Закутанная в плащ, она казалась совсем тоненькой, истаявшей. Пальцы правой руки, сжавшиеся вокруг укатившегося яблока, просвечивали насквозь, до косточек. — Ты ее исповедала? — спросил Рош. —Да, — ответила Киврин, ничуть не лукавя. Ведь Розамунда действительно как на духу рассказала, что боится темноты, чумы и оставаться одна, что любит отца и понимает — больше им не увидеться. Призналась в том, в чем Киврин боялась признаться самой себе. Расстегнув брошку, подаренную сэром Блуэтом, Киврин с головой закутала девочку в плащ, и Рош, подхватив ее, будто спящую, спустился в могилу. Выбраться оттуда оказалось нелегко, и Киврин пришлось вытягивать его за огромные грубые руки. — Domine, ad adjuvandum mе festina [34], — начал читать Рош вместо заупокойной молитвы. Киврин посмотрела на него с тревогой. Нужно поскорее убираться отсюда, пока он тоже не заразился. Однако поправлять его она не стала. Нельзя терять ни минуты. —Dormiunt in somno pads [35], — закончил Рош и принялся засыпать могилу. Дело двигалось бесконечно медленно. Киврин сменяла его, ковыряя смерзшуюся в монолитный холм землю и пытаясь прикинуть, докуда они успеют добраться засветло. Еще не полдень. Если не мешкать, можно преодолеть Вичвудский лес и, перейдя Оксфордско-Батскую дорогу, выехать на Мидлендскую равнину. Через неделю они будут в Шотландии, где-нибудь в Инверкассли или Дорнохе, куда не дотянулась чума. — Отец Рош, — начала она, когда священник принялся прихлопывать холмик плоской стороной лопаты. — Нам нужно ехать в Шотландию. — В Шотландию? — Он будто никогда не слышал такого названия.