Она подняла голову, будто только сейчас его увидела. — Ты чего-то хотел, Джеймс? Невыспавшаяся, обессиленная, трое погибших в «Скорой» за утро, один из них совсем кроха. Взваливать на нее еще и Киврин? — Нет. — Он встал, отдавая ей бланк заявления. — Только подпиши. Мэри расписалась не глядя. —Я сегодня утром заходила к Гилкристу, — сообщила она, возвращая листок. Дануорти, удивленный и тронутый, не нашел, что сказать. — Хотела уговорить его открыть сеть пораньше. Объяснила, что совершенно незачем ждать всеобщей иммунизации. Для снятия векторов заражения достаточно иммунизировать критический процент оказавшихся в очаге заболевания. — И ни один из доводов не подействовал. — Нет. Он накрепко вбил себе в голову, что вирус проник из прошлого. — Мэри вздохнула. — Расчертил диаграммы циклических мутаций миксовирусов типа А. По ним выходит, что один из них, существовавший в 1318— 1319 годах, был как раз H9N2. — Она потерла лоб. — Поэтому Гилкрист не откроет лабораторию, пока не закончится всеобщая иммунизация и не снимут карантин. — И когда это случится? — спросил Дануорти, хотя и так уже примерно представлял. — Карантин снимают только через семь дней после всеобщей иммунизации или через две недели с последнего отмеченного случая заболевания, — похоронным голосом сообщила Мэри. С последнего отмеченного. Две недели без появления новых больных. — И сколько уйдет на иммунизацию всей страны? — Как только вакцина появится в достаточном количестве, не так уж много. В Пандемию было всего восемнадцать дней. Восемнадцать дней. После того, как изготовят нужное количество вакцины. Конец января. —Долговато. — Знаю. Нужно доподлинно установить источник. — Она посмотрела на терминал со схемами контактов. — Ответ где-то здесь, только мы не там ищем. — Мэри вывела на экран новую таблицу. — Пока провожу сопоставления, ищу студентов-ветеринаров; первичных, проживающих возле зоопарков, сельские адреса. Вот это список вторичных, перечисленных в справочнике «Дебретт» [30], — всякая там фазанья охота и так далее. Но на самом деле они если кого из пернатых и видели вблизи, то разве что рождественского гуся. Мэри переключила на другую таблицу. В верхней строке по-прежнему значилась фамилия Бадри. Мэри посмотрела на нее долгим пристальным взглядом, как Монтойя на древние кости. — Первое, чему должен научиться врач, — не казнить себя за потерю больного. О ком это она? О Киврин? О Бадри? —Я добьюсь, чтобы открыли сеть, — пообещал Дануорти. — Надеюсь. Нет смысла искать правду в таблицах контактов и совпадениях. Все ответы у Бадри, чья фамилия, несмотря на все расспросы вторичных, на все тупиковые гипотезы, по-прежнему висит в первой строке. Бадри — первый заболевший, за четыре-шесть дней до переброски где-то соприкоснувшийся с резервуаром. Дануорти поднялся к нему. За стойкой в коридоре сидел высокий нервный парень, на вид не старше семнадцати. —А где... — начал Дануорти и понял, что не знает имени светловолосой практикантки. — Она тоже заболела, — ответил парень. — Вчера. Уже двадцатая среди сестер, а на подмену больше выходить некому. Обратились к третьекурсникам. Я вообще-то только на первом, но проходил курс первой помощи. Вчера. То есть целый день за Бадри никто не записывал. — Вы, случайно, ничего не помните из того, что говорил Бадри за это время? — без особой надежды спросил Дануорти. Первокурсник... — Какие-нибудь внятные слова или фразы? — Вы, наверное, мистер Дануорти? — Парень вручил ему комплект СЗК. — Элоиза мне передала вашу просьбу все записывать. Дануорти развернул упаковку. Белый халат с черными крестиками по бортам, завязывается на спине. Лучше не думать, откуда достали эти комплекты. — Она совсем никакая была, только повторяла, как важно все записывать. Парень проводил Дануорти в палату, взглянул на мониторы над койкой, потом на Бадри. Этот хотя бы на больного смотрит, оценил профессор. Бадри лежал, выпростав руки поверх одеяла и нервно загребая пальцами, напоминающими иллюстрацию в книге Колина, — ту, где изображалась рыцарская могила. Открытые запавшие глаза не видели ни медбрата, ни Дануорти, ни одеяла, которое никак не могли ухватить беспокойные пальцы. —Я об этом читал в учебниках, — сообщил парень. — Но сам вижу первый раз. Распространенный предсмертный симптом при дыхательных заболеваниях. — Он что-то набрал на клавиатуре терминала и показал на верхний левый экран. — Вот, я все записал. Действительно все, даже невнятицу. Воспроизвел фонетически, с многоточиями на месте пауз и sic в спорных местах. Среди прочей абракадабры попадались «крысы» и «откатить» (sic), и «Почему он не идет?» — Это в основном за вчера, — пояснил парень, переводя курсор в нижнюю треть экрана. — Утром еще немного поговорил. А сейчас, конечно, молчит. Дануорти сел у койки и взял Бадри за руку. Даже сквозь защитную перчатку она казалась ледяной. Он взглянул на датчик температуры — жар давно ушел, а вместе с ним и лихорадочный румянец. Бадри будто обескровили, теперь его кожа стала цвета мокрого пепла. — Бадри, — позвал профессор. — Это мистер Дануорти. Я должен тебя кое о чем спросить. Ноль реакции. Холодная рука безжизненно повисла в ладони Дануорти, а другая продолжала беспокойно, бездумно скрести по одеялу. —Доктор Аренс предполагает, что ты мог подцепить вирус от какой-нибудь живности — от дикой утки или гуся, например. Медбрат с интересом посмотрел на Дануорти, потом на Бадри, будто ожидая пронаблюдать еще какой-нибудь не встреченный пока на практике клинический феномен. — Бадри, ты ничего такого не помнишь? Ты нигде не пересекался с утками или гусями за неделю до переброски? Бадри шевельнул кистью. Неужели услышал? Но когда профессор разжал ладонь, тонкие, исхудавшие до костей пальцы только слабо заскребли по его руке, по запястью, по рукаву. Дануорти стало отчаянно стьщно терзать вопросами больного, который уже слеп, глух и вообще далеко отсюда. Он уложил руку Бадри обратно на одеяло и похлопал по ней ласково. — Отдыхай. Постарайся отдохнуть. — Вряд ли он вас слышит, — заметил медбрат. — Обычно в таком состоянии они уже не воспринимают ничего. —Да. Я знаю, — ответил Дануорти, но со стула не встал. Медбрат поправил капельницу, посмотрел на нее настороженно и поправил снова. Потом с тревогой оглянулся на Бадри, в третий раз поправил капельницу и, наконец, вышел. Дануорти сидел, глядя, как Бадри вслепую скребет пальцами по одеялу в бесплотных попытках ухватить неподдающиеся складки. Зацепиться. Время от времени он что-то едва слышно бормотал себе под нос. Дануорти осторожно помассировал его руку, и через какое-то время движения пальцев замедлились. Дануорти не знал, плохо это или хорошо. — Погост, — произнес Бадри. — Нет, — ответил Дануорти. — Нет. Он посидел еще, массируя руку Бадри, однако пальцы опять задергались беспокойно, и Дануорти прекратил. —Ты отдыхай, — сказал он на прощание и вышел. Медбрат за стойкой перелистывал «Уход за больными». — Сообщите мне, пожалуйста, когда... — Дануорти понял, что не в силах закончить фразу. — Сообщите, хорошо? —Да, сэр. Где вас найти? Дануорти сунул руку в карман в поисках клочка бумаги, чтобы записать телефон, и наткнулся на позабытый список медикаментов. —Я в Баллиоле. Пришлите курьера. Он спустился обратно в кладовую. — Нужно заполнить как полагается, — заявила хрустящая халатом старуха, глядя на протянутое заявление. —Там стоит подпись, — отдавая ей список, ответил Дануорти. — Остальное заполните сами. Сестра скользнула неодобрительным взглядом по списку. — Масок нет, термометров тоже. — Она вытащила крошечный пузырек аспирина. — Синтомицин и азелнидипин кончились. В пузырьке болталось не больше двадцати таблеток. Убрав его в карман, Дануорти отправился в аптеку на Хай-стрит. У входа под дождем жалась горстка пикетчиков с плакатами «НАДУВАТЕЛЬСТВО!» и «ЦЕНЫ ВЗВИНЧЕНЫ». Дануорти зашел внутрь. Масок не было, цены на аспирин и глотательные термометры действительно оказались бешеные. Он купил все, что имелись в наличии. Всю ночь он раздавал лекарства и штудировал таблицу контактов Бадри, выискивая хоть какую-нибудь ниточку к источнику вируса. Десятого декабря Бадри проводил локальную переброску для кафедры XIX века в Венгрии, но где именно, в данных не уточнялось. Уильям, вовсю приударявший за пока еще ходячими карантинными, тоже не знал, а связь пока не наладили. Не наладили ее и к утру, когда Дануорти хотел позвонить в лечебницу и узнать, как там Бадри. Он даже гудков не услышал, но стоило положить трубку, как раздался звонок. Это оказался Эндрюс, только из-за шипения в трубке Дануорти едва мог разобрать, что он говорит. — Простите, что так долго, — сказал оператор, а потом еще что-то, неразборчивое. — Вас плохо слышно!