— Та, которая с велосипедом? — уточнил Колин, плюхая сверху джем. — Да. — Нет, не оставила. — Завтракать будете, сэр? — спросил Финч. — Яичницы с беконом, боюсь, уже не осталось, и джем стремительно заканчивается. — Он выразительно посмотрел на Колина. — Но есть каша и... — Мне просто чаю, — ответил Дануорти. — А она не сообщила случайно, откуда звонит? —Да вы садитесь, — пригласила мисс Тейлор. — Я хотела поговорить с вами о нашем «Чикагском сюрпризе». —Что сказала мисс Монтойя, дословно? —Что раскоп гибнет и бесценная связующая нить с прошлым рвется, а всем плевать, и вообще, кому только придет в голову рыбачить зимой, — процитировал Колин, доскребая джем со стенок вазочки. — Чай почти весь, — предупредил Финч, наливая Дануорти бледной заварки. Дануорти сел за стол. — Может, хочешь какао, Колин? Или молока? — Молоко на исходе, — вмешался Финч. — Нет, ничего не надо, спасибо, — отказался Колин, слепляя вместе две гренки намазанными сторонами внутрь. — Прихвачу с собой вот этот бутерброд и пойду к воротам дожидаться почту. — Викарий звонил, — вспомнил Финч. — Передавал, что в церковь на Рождественскую службу раньше половины седьмого можно не приходить. —А службу разве не отменили? — удивился Дануорти. — Вряд ли кто-нибудь явится, учитывая обстоятельства. — Викарий говорит, Экуменический комитет проголосовал против отмены, — ответил Финч, добавляя в бледный чай четверть ложки молока и отдавая чашку Дануорти. — Им кажется, что служба поможет поддержать дух. — Мы исполним несколько произведений на ручных колокольчиках, — вставила мисс Тейлор. — Им, конечно, далеко до настоящего звона, но хотя бы что-то. Священник из Святой реформистской церкви собирается читать «Мессу чумных времен». —Да, — сказал Дануорти. — Очень способствует поддержанию духа. — Мне тоже надо идти? — спросил Колин. — В такую погоду пусть дома сидит, — отрезала налетевшая словно гарпия миссис Гадцсон и водрузила перед Колином большую тарелку овсянки. — Нечего ему микробов всяких цеплять и простывать на сквозняке. — Она подвинула Колину стул. — Садись и ешь кашу. Мальчик оглянулся на Дануорти в поисках спасения. — Колин, я оставил у себя наверху телефон мисс Монтойи. Не сбегаешь? — Да! — Колин рванул так, что пятки засверкали. — Когда этот мальчик сляжет с индийским гриппом, — начала миссис Гаддсон, — я надеюсь, вы вспомните, что сами поощряли его неразборчивость в питании. Теперь мне предельно ясно, из-за чего началась эпидемия. Плохой рацион и полное отсутствие дисциплины. Организация хромает на обе ноги. Я просила, чтобы меня разместили вместе с моим сыном Уильямом, а меня вместо этого селят в противоположном здании... — Полагаю, с этим вам лучше обратиться к мистеру Финчу. — Дануорти встал, завернул сандвич Колина в салфетку и положил в карман. — Пора в лечебницу. — Он поспешно удалился, не дожидаясь, пока миссис Гаддсон заведется по новой. Поднявшись к себе, он позвонил Эндрюсу. Занято. Затем попробовал дозвониться на раскопки — вдруг Монтойе каким-то чудом удалось получить разрешение. Там никто не подошел. Тогда он еще раз набрал номер Эндрюса. Как ни странно, послышались длинные гудки, после третьего включился автоответчик. — Это мистер Дануорти, — представился профессор и после некоторого раздумья продиктовал свой домашний телефон. — Мне нужно срочно с вами поговорить. По важному делу. Он нажал отбой и пошел через двор к воротам, прихватив зонт и сандвич Колина. Мальчик прятался от дождя в арке, не сводя глаз с улицы, ведущей к Карфаксу. —Я в лечебницу, поговорить со своим оператором и твоей бабушкой, — объявил Дануорти, отдавая завернутый в салфетку сандвич. — Пойдешь со мной? — Нет, спасибо, — отказался Колин. — А то почту пропущу. —Тогда, бога ради, сбегай за курткой, пока не пришла миссис Гаддсон и не начала тебя воспитывать. — Эта миссис Гадость уже приходила. Пыталась замотать меня в шарф. В шарф! — Он снова с нетерпением выглянул на улицу. — Но я ей не дался. — Разумеется. К обеду скорее всего вернусь. Если что-нибудь понадобится, обращайся к Финчу. —Угу... — рассеянно протянул Колин. «Что же там за подарок такой, ради которого парень готов простаивать под дождем в ожидании? Явно не шарф». Укутав поплотнее собственное горло, Дануорти зашагал в лечебницу. Прохожих на улицах попадалось мало, и те старались держаться друг от друга подальше — одна женщина даже сошла с тротуара, огибая профессора. Если бы не колокола, вызванивающие «Полночью ясной», никому бы и в голову не пришло, что сейчас канун Рождества. Ни нарядно упакованных подарков в руках прохожих, ни веток остролиста, вообще никаких свертков. Как будто карантин начисто стер все мысли о Рождестве. А разве нет? Дануорти понял, что и сам давно думать забыл и о елке, и о подарках. Он представил Колина, мокнущего у ворот. Обидно, если тот не дождется подарков от матери. Надо будет на обратном пути купить какой-нибудь сувенир — игрушку, или визик, или еще какую-нибудь мелочь — в дополнение к шарфу. В лечебнице Дануорти поспешно отправили в инфекционное — опрашивать только что госпитализированных. — Нам обязательно нужно разобраться с американской версией, — сказала Мэри. — В Международном центре по гриппу пока глухо. Из-за праздников некому провести секвенирование. По идее, они должны всегда быть в боевой готовности, но после Рождества на них сваливается уйма работы — всякие расстройства желудка и прочие издержки праздников, маскирующиеся под вирусы, — поэтому они устраивают себе отдых заранее. Как бы то ни было, ЦКЗ в Атланте согласился отправить аналог в Центр по гриппу, не дожидаясь результатов секвенирования, однако они не могут приступить к изготовлению, пока не подтвердится связь с Южной Каролиной. Мэри повела Дануорти по отгороженному коридору. — Пока у всех заболевших клиническая картина сходна с южнокаролинской. Жар, ломота в теле, осложнения на легкие. К сожалению, это еще не доказательство. — Она остановилась у двери в отделение. — Ты не обнаружил никаких американцев среди контактов Бадри? — Нет, но там пока довольно много дыр. Не побеседовать ли мне с ним еще раз? Мэри замялась. — Ему хуже? — догадался Дануорти. — У него пневмония. Не знаю, сможет ли он тебе что-нибудь рассказать. Температура по-прежнему очень высокая, все в соответствии с клинической картиной. Мы держим его на антибиотиках и адъювантах, которые помогли справиться с южнокаролинским вирусом. — Она открыла дверь в отделение. — Вот тут список госпитализированных. Спроси у дежурной сестры, на каких они койках. — Мэри нажала пару кнопок на терминале у первой кровати, и на экране открылась разветвленная и перепутанная схема, напоминающая раскидистый бук во дворе колледжа. — Ничего, если Колин и сегодня у тебя переночует? — Конечно, пускай. — Спасибо! Вряд ли я вернусь домой до завтра, а одного его в пустой квартире оставлять не хочется, мало ли что. Хотя я, видимо, одна беспокоюсь, — сердито добавила Мэри. — Я наконец дозвонилась Дейдре в Кент, она там и в ус не дует. «Да, у вас карантин? Правда? Я так забегалась, так забегалась, даже новости не включала». А потом начала рассказывать мне про свои с сожителем планы — читай, ей совершенно не до Колина, и она только рада его сплавить. Поверить не могу иногда, что мы с ней родня. — Ты не знаешь, она выслала Колину подарки? Он там почту караулит. — Наверняка она так «забегалась», что даже купить их не успела, не то что отправить. Когда Колин приезжал ко мне на прошлое Рождество, посылка прибыла только к Крещению. Да, кстати, ты не видел случайно мой пакет из магазина? Там были подарки для Колина. — Он у меня, в Баллиоле. — Вот хорошо. Я не все успела купить, но если ты упакуешь шарф и остальное, то хотя бы что-то Колин под елкой найдет. — Мэри встала. — Вычислишь связь с Америкой, сразу сообщай. Как видишь, несколько вторичных мы уже соотнесли с Бадри, но это все могут быть перекрестные, а настоящий источник кто-то еще и до сих пор не обнаружен. Мэри ушла, а Дануорти присел рядом с койкой хозяйки фиалкового зонта. —Мисс Брин, — начал он, — ответьте, если вас не затруднит, на несколько вопросов. Лицо у нее горело, и дышала она так же тяжело, как Бадри, однако на вопросы отвечала четко и ясно. Нет, в Америке за последний месяц не была. Нет, ни с какими американцами незнакома и ни с кем, кто бывал в Америке, тоже. Приехала из Лондона за покупками. В «Блэкуэлл» [18]. Потом прошлась по другим оксфордским магазинам и отправилась на станцию. За день она столкнулась в общей сложности с полсотней человек, каждый из которых мог оказаться нужным Мэри звеном. Шел уже третий час, когда Дануорти закончил опрашивать «первичных» и пополнять таблицу контактами, из которых никто не подходил под обозначенные Мэри параметры. Правда, обнаружился еще один любитель танцев, побывавший вместе с Бадри в Хедингтоне. Дануорти поднялся к Бадри, не особенно надеясь, что тот окажется в состоянии отвечать на вопросы, однако оператору явно стало лучше. Он спал, но на прикосновение Дануорти отреагировал — открыл глаза и посмотрел осмысленным взглядом. — Мистер Дануорти, — просипел он слабым голосом, — что вы здесь делаете? Дануорти опустился на стул. — Как самочувствие? — Такое иногда приснится, уму непостижимо. Я думал... Голова трещит... — У меня к тебе вопрос, Бадри. Ты помнишь, кого видел на танцах в Хедингтоне? — Там столько народу было. — Бадри с трудом сглотнул, видимо, горло сильно болело. — Знакомых почти никого. — С кем танцевал, помнишь? — Элизабет, — прохрипел он. — Какая-то Сису, не помню ее фамилии. — Голос осип до шепота. — И Элизабет Якамото. Вошла мрачная медсестра. — Пора на рентген, — возвестила она, не глядя на Бадри. — Вам придется уйти, мистер Дануорти. — Еще пару минут, разрешите? Это очень важно. Но медсестра уже барабанила по клавиатуре. Дануорти наклонился к койке.