— Бадри, ты ведь посмотрел привязку — насколько большой там сдвиг? — Мистер Дануорти, — с нажимом повторила сестра. — Больше, чем предполагалось? — не обращая на нее внимания, допытывался Дануорти. — Нет, — просипел Бадри и схватился рукой за горло. — Сколько именно? — Четыре часа, — выдавил Бадри, и Дануорти позволил наконец себя выпроводить. Четыре часа. Киврин перебросилась в половине первого. Значит, там, в месте прибытия, у нее получается половина пятого, почти вечер, но еще достаточно светло, чтобы осмотреться и, если надо, дойти до Скендгейта. Дануорти отправился на поиски Мэри, чтобы сообщить ей названные Бадри фамилии. Мэри проверила их по списку вновь-поступивших. Таких не значилось. Тогда Мэри отпустила его домой, предварительно померив температуру и взяв кровь, чтобы не пришлось возвращаться. Он уже направлялся к выходу, когда привезли Сису Фэрчайлд. В колледж Дануорти добрался только к чаю. Колина не было ни у ворот, ни в столовой, где изнывал от нехватки сахара и масла Финч. — Не знаете, где племянник доктора Аренс? — спросил его Дануорти. — Парнишка все утро прождал у ворот, — ответил Финч, озабоченно пересчитывая кубики рафинада. — Почту привезли только во втором часу, а потом он отправился на квартиру бабушки, проверить, вдруг его посылки доставили туда. Я так понимаю, что не доставили. Он вернулся очень мрачный, а где-то полчаса назад его вдруг осенила какая-то мысль, и он убежал. Может, вспомнил, куда еще их могли переслать. «Если отправляли», — подумал Дануорти. — А когда сегодня магазины закрываются? — спросил он вслух. — В канун Рождества? Уже закрыты все, сэр. В Сочельник всегда рано закрывают, а сегодня некоторые еще в полдень закрыли, потому что народу нет. Вам тут просили передать, сэр... — Это потом. Дануорти схватил зонт и вышел на улицу. Финч оказался прав. Все магазины уже закрылись. Он дошагал до «Блэкуэлла», надеясь, что хоть книжный не подведет, но наткнулся на запертую дверь. Правда, свою выгоду магазин поиметь успел. На витрине, среди укрытых снегом домиков игрушечной викторианской деревни, стояли руководства по самолечению, лекарственные справочники и большая книга в кричащей мягкой обложке под названием «Смех продлевает жизнь». Наконец недалеко от Хай-стрит обнаружилась открытая почта, но там продавали только сигареты, дешевые сладости и поздравительные открытки — совершенно ничего, что могло бы порадовать двенадцатилетнего мальчишку. Дануорти вышел с пустыми руками. Потом вернулся и купил фунт ирисок, леденец размером с небольшой астероид и несколько упаковок пастилок, похожих на мыло. Негусто. По счастью, у Мэри вроде бы еще что-то должно быть в том пакете. «Еще что-то» оказалось парой серых шерстяных носков, даже более унылых, чем шарф, и обучающим визиком про расширение словарного запаса. Хлопушки и упаковочная бумага немного скрашивали печальную картину, но все равно — пара носков и ириски вряд ли тянут на веселое Рождество. Дануорти задумчиво оглядел свой кабинет. Вспомнив, как Колин воскликнул «Апокалиптично!», когда узнал, что Киврин отправилась в Средневековье, Дануорти вытащил с полки «Век рыцарства». Там, правда, только картинки, не голограммы, однако на безрыбье сойдет. Наскоро упаковав книжку в оберточную бумагу вместе с остальными подарками, он переоделся и поспешил под проливным дождем в церковь Святой Марии, срезав путь через пустынный двор Бодлеинки и огибая извергающиеся водостоки. Нормальный человек в такую погоду и носа на улицу не высунет. В прошлом году церковь оказалась полупустой. В тот раз он пришел вместе с Киврин, которая осталась на каникулы, чтобы позаниматься, и Дануорти, отыскав ее в библиотеке, притащил сперва на вечеринку с шерри, потом на службу. — И зачем мне туда? — недоумевала Киврин. — Я должна готовиться, материалы собирать к путешествию. — Вот в церкви и подготовишься. Постройка 1139 года, со Средних веков там ничего не изменилось, включая систему отопления. — Экуменическая служба тоже исконная? — сыронизировала Киврин. — Подозреваю, что общим настроем и разными благоглупостями она не особенно уступает средневековой, — ответил Дануорти. Пройдя быстрым шагом мимо Брэйзноуза, он открыл дверь в церковь, и на него повеяло теплом. Очки тут же запотели. Остановившись в притворе, Дануорти вытер их концом шарфа. — Вас викарий ищет, — объявил Колин. Под курткой у него белела рубашка, волосы были аккуратно причесаны. Он вручил Дануорти распечатку чина службы из толстой пачки, которую держал в руках. —Я думал, ты дома останешься, — удивился Дануорти. — С миссис Гаддсон? Это же некроз! Уж лучше в церковь, поэтому я и вызвался помочь мисс Тейлор донести колокольчики. —А викарий запряг тебя в работу, — догадался Дануорти, безуспешно пытаясь протереть вновь запотевшие очки. — И как, дела идут? — Шутите? Там битком. Дануорти близоруко прищурился. Все скамьи действительно были заполнены, в конце зала расставляли дополнительные складные стулья. — О, хорошо, что вы пришли! — воскликнул викарий, прорываясь к нему с охапкой песенников. — Простите за эту парилку. Обогреватель барахлит. Национальный трест не дает поставить современный, а запчасти для старого, на ископаемом топливе, уже не найти. Сейчас вот термостат полетел. Так что либо жаримся, либо мерзнем. — Он выудил из кармана стихаря два листка бумаги. — Вы, случайно, не видели мистера Латимера? Он должен читать благословение. — Нет, — ответил Дануорти. — Но я ему напоминал, в котором часу начало. —Да, в прошлом году он перепутал и прибыл на час раньше. — Викарий вручил один из листков Дануорти. — Вот ваш текст. Из короля Якова — по настоянию Церкви Тысячелетия. Спасибо, что не из Общенародной, как было в прошлом году. Библия короля Якова, может, и архаична, но хотя бы не форменное издевательство, как та. Стряхивая от дождя зонты и шляпы, в притвор вошли еще люди и, получив распечатки от Колина, проследовали внутрь. — Так и знал, надо было в соборе Крайст-Чёрч проводить, — посетовал викарий. — Зачем они все сюда? — недоумевал Дануорти. — Не понимают, что эпидемия в разгаре? — Так всегда, — ответил викарий. — Я помню начало Пандемии. Кружка для пожертвований трещала по швам. Это потом никого из дома будет не вытащить, а поначалу все жмутся друг к другу — вместе не так тревожно. — И интереснее, — подхватил священник из реформистской церкви, облаченный в красно-зеленый клетчатый стихарь поверх черной водолазки и брюк. — Как во время войны. Всех влечет драма. — И инфекция распространяется с удвоенной быстротой, — закончил Дануорти. — Им что, никто не объявил, что вирус заразен? —Я объявлю, — ответил викарий. — Ваш текст из Евангелия идет сразу после звонарей. Только его поменяли. Снова Церковь Тысячелетия. Из Луки, глава вторая, стихи со второго по девятнадцатый. — Он удалился раздавать песенники. —А где ваша студентка, Киврин Энгл? — поинтересовался священник. — Я не видел ее днем на латинской службе. — Она в 1320 году, хотелось бы верить, что в Скендгейте, и, надо надеяться, в тепле и сухости. — Это хорошо, — обрадовался священник. — Она так хотела отправиться. И в заварушку эту не попала, тоже повезло. — Да, — согласился Дануорти. — Извините, мне надо хотя бы раз пробежать текст глазами. Он ушел в глубь нефа. Там оказалось еще жарче, сильно пахло мокрой шерстью и сырым камнем. В окнах и на алтаре вяло моргали лазерные свечи. Звонари устанавливали перед алтарем два больших стола и накрывали их тяжелым красным сукном. Дануорти зашел на кафедру и открыл Библию на Евангелии от Луки. «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле». Архаичная... А Киврин сейчас в том времени, когда и этого перевода еще не существовало. Дануорти вышел обратно в притвор, к Колину. Поток людей все не кончался. Священник из реформистской церкви вместе с имамом отправились в Ориэл-колледж за стульями, а викарий возился с термостатом отопительного котла. —Я занял нам два места во втором ряду, — предупредил Колин. — Представляете, что сделала миссис Гадцсон за чаем? Выкинула мой леденец! Назвала его рассадником микробов. Хорошо, что у меня мама не такая. — Он выровнял значительно похудевшую стопку распечаток. — Думаю, посылки задержали из-за карантина. В первую очередь ведь, по идее, должны пропускать провизию и вещи. —Да, вполне возможно, — согласился Дануорти. — Ты когда будешь подарки открывать? Сегодня или завтра? — Завтра утром хотелось бы, — напустив на себя нарочито безразличный вид, ответил Колин, одаряя распечаткой и ослепительной улыбкой даму в желтом дождевике. — Надо же, — съязвила она, выхватывая распечатку. — Хорошо, хоть у кого-то рождественское настроение сохранилось в разгар смертельно опасной эпидемии. Дануорти прошел на свое место и сел. Термостат явно остался безучастным к манипуляциям викария. Сняв пальто и шарф, профессор повесил их на соседний стул. В прошлом году здесь стоял собачий холод. — Вполне в средневековом духе, — шепнула ему тогда Киврин. — И Евангелие тоже. — Она процитировала из Общенародного перевода: — «Днесь посудили политиканы устроить перепись для всех налогоподатчиков». Что тогда читали на тарабарском языке, что сейчас. Пришел Колин и уселся на пальто и шарф Дануорти. Священник из реформистской церкви протиснулся между столом звонарей и алтарем. — Помолимся! — возгласил он. Застучали по каменному полу откидные подставки, и все опустились на колени. — Господи всемогущий, наславший на нас эту напасть, отзови своего карающего ангела, задержи длань свою и не дай земле оскудеть, не уничтожай все живые души до единой! «Вот вам и укрепление духа», — подумал Дануорти. — Как в те дни, когда наслал Господь моровую язву на Израиль и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек, так и сейчас напала на нас беда, и молим мы Тебя отвратить ярость гнева своего от верных. В трубах древнего котла отопления начался лязг, но священника это не смутило. Он разглагольствовал еще добрых пять минут, припоминая разные случаи, когда Господь карал нечестивых и «насылал на них мор», а потом попросил всех подняться и спеть «Да пошлет вам радость Бог, пусть ничто вас не печалит». Вдоль рядов украдкой пробралась Монтойя и присела рядом с Колином. — Весь день проторчала в Госздраве, выбивала разрешение. Они упорно не хотят верить, что я никого не намерена заражать. Двадцать раз сказала, что поеду прямо на раскоп, где нет ни единой живой души, но они разве слушают? Она повернулась к Колину: — Если получится выбить разрешение, мне понадобятся добровольцы. Не хочешь покопать могилы? — Нельзя, — поспешно вмешался Дануорти. — Бабушка не пустит. — Он зашептал, перегнувшись через Колина: — Мы восстанавливаем передвижения Бадри Чаудри в понедельник днем с полудня до половины третьего. Есть что добавить? — Ш-ш-ш, — шикнула женщина, огрызнувшаяся у входа на Колина.