– Теперь все как обычно. Что далеко не так. Когда я осторожно проскальзываю в коридор, дверь в супружескую спальню распахнута настежь, свет потушен. Я прохожу к себе в кабинет, ложусь на диван. Смотрю в потолок и ворочаюсь с боку на бок, пытаясь ухватить сон за хвост всякий раз, как он оказывается в пределах досягаемости. Устав бороться с бессонницей, я беру телефон и звоню Уайетту по FaceTime. Судя по его заспанному лицу, появившемуся на экране, Уайетт крепко спал. – Дон? У тебя все в порядке? К сожалению, я слишком поздно понимаю, что телефонные звонки в ночной час обычно к плохим новостям. – В полном порядке, – поспешно говорю я. – А как ты узнал, что это я? – А кто еще может знать, что я в Америке? – (Я залезаю в кровать и устраиваю телефон рядом с собой.) – Ты что, меня проверяешь? Хочешь убедиться, что я не затащил в постель очередную начинающую специалистку по египтологии. – Просто я соскучилась по тебе. – Хотел бы я, чтобы ты была здесь. – Его голос полон нежности. – Я тоже этого хотела бы. – Тогда почему у тебя такой вид, будто ты вот-вот разревешься? Потому что достижение желаемого отнюдь не сопряжено с немедленным вознаграждением. Это медленное отделение: преобразование костей и сухожилий. Это больно. Оставляет кровоподтеки. – Не знаю, – отвечаю я. – Мне никак не уснуть. – Тебе не уснуть без меня. – Уайетт, как всегда, до смешного самоуверен. Неожиданно мне становится стыдно за то, что втягиваю его в свою бессонницу. – Ты устал, а я тебя разбудила. Нет, я просто ужасная подружка. – Подружка, – задумчиво произносит Уайетт. – По-твоему, это так называется? Учитывая, что у Уайетта формально есть невеста, а у меня – муж, я не знаю, кем еще могу быть. Я будто снова в седьмом классе шепчусь с парнем, на которого запала. Прислушиваясь к громким ударам своего сердца, я пытаюсь найти правильный ответ: – Родитель один? – Чересчур формально. – Я открыта для предложений. – Ах так! – Голос Уайетта ласкает слух. – Как насчет моей второй половинки? Моей ненаглядной? Моей любимой? Я откидываюсь на подушки, уносясь к звездам: – Ну ладно, так и быть, сойдет. – Отлично! А теперь я немного посплю, хорошо? И буду видеть тебя во сне. – Уговорил, – улыбаюсь я. – Спокойной ночи. – Олив, – вздыхает Уайетт, – выключай телефон. – Ты первый. – На счет три? – Один, – говорю я. – Два, – шепчет Уайетт. На счет три я прерываю вызов. И чувствую такой душевный подъем, что буквально парю в воздухе. Я закрываю глаза, но через несколько минут сдаюсь и отправляюсь на кухню. И снова спускаюсь с небес на землю. Брайан сидит в тусклом круге света от кухонной вытяжки. Перед ним бутылка виски. Когда я останавливаюсь в паре шагов от него, он поворачивается, словно ждал моего появления. На него страшно смотреть: черные круги под глазами, волосы торчат во все стороны спутавшимися вихрами то ли после сна, то ли из-за отсутствия такового. Встревоженный, он тотчас же вскакивает: – Ты в порядке? Ничего не болит? «Все болит, – думаю я. – Только не так, как ты думаешь». – Я в полном порядке. Просто хотела попить воды. Пока я наполняю стакан, Брайан за моей спиной снова тяжело опускается на стул возле кухонного стола. Я поворачиваюсь, удивленно вылупив глаза: – Ты ведь не пьешь! Брайан залпом осушает стакан: – Я раньше много чего не делал, а вот теперь начал. Так непривычно видеть мужа здесь, на кухне, в фланелевой пижаме, которую я подарила ему на позапрошлое Рождество, вспоминать наши объятия и осознавать, что все это больше не повторится. Мне не суждено целовать Брайана, ощущать вкус соли на его коже, прижиматься к нему бедрами. Мы десятки раз сидели на кухне посреди ночи, отмечая научные успехи Брайана, обсуждая проблемы моего клиента, переживая из-за высокой температуры у Мерит, подсчитывая цифры месячного бюджета. Такая привычная общая почва и одновременно совершенно непривычная. Как отыграть назад близость? Как снова перейти в разряд просто знакомых, если некогда близкий тебе человек наизусть знает все твои трещинки, все твои иррациональные страхи, все твои спусковые механизмы? – Меня мучает один вопрос. Почему ты так разозлилась из-за истории с Гитой? – спрашивает Брайан. Ее имя непроизвольно вызывает внутреннюю дрожь. – Не знаю. Возможно, в глубине души я переживала из-за того, что много лет назад предала Уайетта, и поэтому считала несправедливым, что ты можешь думать о ком-то другом. – Поколебавшись, я продолжаю: – Возможно, потому что ты устоял… не поддался соблазну. А вот относительно себя я была не настолько уверена. После моих слов Брайан разражается горьким смехом: – Ух ты! Ну надо же! Мы сидим молча, пока тишина не начинает давить на мои барабанные перепонки. – Брайан, я понимаю, сейчас это уже не имеет значения, но я всегда буду тебя любить. – Но странною любовью, – бормочет Брайан, а потом он поднимает глаза и ласково смотрит на меня. – Тебе нужно поспать. По крайней мере одному из нас это явно не повредит. Знаю, звучит глупо, но теперь, когда ты здесь, наш дом ощущается совсем по-другому. Более… правильным, что ли. Я подхожу к раковине вымыть стакан и, обернувшись, вижу, как Брайан опрокидывает в себя очередную порцию виски. – И вовсе не глупо, – тихо говорю я, оставляя Брайана сидеть в темноте. Я плыву в море огня. Пепел на языке, на ресницах, на коже. Я переворачиваюсь на бок и вижу изрыгающего пламя дракона из столбов дыма. Я направляюсь в другую сторону, но на меня смотрят чьи-то незрячие глаза. Тогда я встаю на ноги в напрасной попытке обрести голос, однако мой голос заглушают крики других. Я иду по мостовой, устланной мертвыми телами. Мне нужно найти его. Мне нужно найти его. Под босыми ногами раскаленные угли. Я вглядываюсь в плотную пелену гари и вижу тонкую линию. Синюю. А рядом еще одну. Черную. Я следую по ним. Демоны пронзительно кричат. Один в обличье ребенка без лица, другой – в виде насаженной на металлический штырь женщины. Опустив глаза, я переставляю ноги, и лодыжки подворачиваются в такт двум словам: «Уайетт. Уайетт». Передо мной адский огонь. За спиной бушующий океан. Я должна знать ответ на какой-то вопрос, а вот на какой конкретно, не помню. Окровавленный монстр дико ревет и тянет ко мне руки. Он кричит: «Дон! Дон!» Но его имя застревает у меня в горле. – Дон! Я моментально открываю глаза. Вся в холодном поту, я дрожу в объятиях Брайана. – Тебе приснился ночной кошмар. Его рука гладит меня по спине. Похоже, он только сейчас осознает, что сидит на краю моей импровизированной постели, а я почти голая, в майке и трусах. И тогда он поспешно разжимает руки, словно я и впрямь объята пламенем. Я чувствую отпечаток его ладоней на своей коже. – Ты в порядке, – шепчет Брайан, и я ему верю.