— Нет! Господи, только не это! — «Чтобы маму с папой увезли в наручниках? Я этого не переживу!» — Ладно, сейчас приеду. — Она отключила телефон и посмотрела на Сансоне. — Мне надо ехать. Он проводил ее в переднюю — там она надела пальто. — Сегодня еще вернетесь? — Сейчас она не очень-то сговорчива. Попробуем продолжить завтра. Он кивнул. — У меня она будет в безопасности. — В безопасности? — Она хмыкнула. — То есть не дадите ей сбежать? Джейн вышла в ночь — холодную и ясную. Перешла через улицу к «Субару» и уже собралась запустить двигатель, как вдруг услышала, что у стоявшей рядом машины хлопнула дверца. Она глянула на улицу и увидела, как к ней спешит Маура. — А ты-то что здесь забыла? — удивилась Джейн. — Узнала, что он разыскал Лили Соул. — Да уж постарался. — Ты ее уже допросила? — Она ничего такого не сказала. В общем, мы не продвинулись ни на шаг. — Джейн снова взглянула на улицу, заметив, как на стоянку въехал фургон Оливера Старка. — Да что здесь сегодня происходит? — Просто нам хочется поглядеть на Лили Соул. — Нам? Только не говори, что ты примкнула к этим психам! — Да никуда я не примыкала. Но дом мой пометили, Джейн, и мне хочется знать — почему. Хочется послушать, что скажет эта девушка. Маура развернулась и направилась к дому Сансоне. — Эй, док! — окликнула ее Джейн. — Да? — Гляди поосторожней там с Лили Соул. — А что такое? — Она или не в себе, или что-то скрывает. — Джейн задумалась. — А может, и то и другое. Хоть Корсак и закрыл дверь в свою квартиру, Джейн отчетливо слышала дробный ритм музыки «диско», будто бы за стеной бешено колотилось сердце какого-нибудь великана. Хозяину дома было пятьдесят пять, он перенес сердечный приступ, и, возможно, песня «Остаться в живых»[31] подходила ему как нельзя лучше. Джейн постучала в дверь, содрогаясь при мысли увидеть Корсака в домашнем облачении. Он открыл дверь, и она уставилась на его блестящую шелковую рубашку с кругами от пота под мышками. Воротник расстегнут, из-под него видна грудь — волосатая, как у гориллы. Единственное, чего ему недоставало для завершения образа, — золотой цепочки на толстой шее. — Слава Богу, — вздохнул он. — Где они? — Все там же, на кухне. — И все еще живы, надеюсь? — Они так кричали, так кричали. Ну и дела, никогда бы не подумал, что твоя мама может так выражаться! Джейн прошла в дверь — и окунулась в полумрак, разреженный яркими лучами света, отражавшегося от бессчетных сверкающих граней кружившего под потолком шара. В полутьме она разглядела с десяток скучающих гостей: одни стояли и потягивали спиртное, другие сидели на диване и машинально уплетали картофельные чипсы, предварительно обмакивая их в соус. Джейн впервые оказалась в доме новоиспеченного холостяка Корсака и тут же застыла на месте, потрясенная представшим перед ее глазами зрелищем. Стальной журнальный столик со столешницей из затемненного стекла и белый ворсистый ковер под ним. Большущий телевизор со стереоколонками, такими огромными, что, казалось, водрузи на одну из них крышу, и вполне сошло бы за дом. И кругом черная кожа — везде-везде. Даже от стен тянуло тестостероном. Затем сквозь бодрый ритм песни Джейн расслышала два громких голоса — на кухне. — Ты не останешься здесь в таком виде. Какого черта! Думаешь, тебе снова стукнуло семнадцать?! — Да какое ты имеешь право мне указывать, Фрэнк! Джейн вошла на кухню, но родители ее даже не заметили — настолько они были заняты друг другом. «Что же она с собой сделала!» — изумилась Джейн, глядя на Анжелу в узком красном платье. С каких это пор она стала носить туфли на шпильках и красить веки зелеными тенями? — Ведь ты уже бабка, Господи Боже мой, — возмущался Фрэнк. — И как только можно показываться на людях в таком наряде? Ты погляди на себя! — По крайней мере хоть кто-то смотрит на меня. Ты ведь этого никогда не делал. — Да у тебя же сиськи из платья вываливаются! — Я думаю так: если есть чем гордиться — надо гордиться. — И что ты хочешь этим доказать? Что ты и этот детектив Корсак… — Спасибо. Винс хорошо со мной обращается. — Мама! — воскликнула Джейн. — Папа! — Винс?! Значит, ты уже зовешь его Винс? — Эй! — еще раз окликнула их Джейн. Только сейчас родители обратили на нее внимание. — Ой, Джени! — проговорила Анжела. — Ты все-таки приехала! — И ты знала об этом? — изумился Фрэнк, глядя на дочь. — Ты знала, что твоя мать пустилась во все тяжкие? — Ха! — усмехнулась Анжела. — Да кто бы говорил! — И ты позволила родной матери выйти из дома в таком виде? — Ей пятьдесят семь, — сказала Джейн. — И что, я должна измерять длину ее платьев? — Это… это же неприлично! — Хочешь, я скажу, что неприлично? — возмутилась Анжела. — Это ты всегда вел себя неприлично — украл мою молодость, красоту и в конце концов вышвырнул меня на помойку. Это ты всегда норовил сунуть свой член в первую попавшуюся бабью задницу! «Неужели я это слышу от мамы?» — И у тебя еще хватает наглости говорить мне, что неприлично! Давай, иди к ней. А я остаюсь здесь. Хоть раз в жизни отведу душу. И уж повеселюсь на славу! Анжела повернулась и, цокая шпильками, вышла из кухни. — Анжела! Вернись немедленно! — Папа! — Джейн схватила Фрэнка за руку. — Не трогай ее! — Надо же ее остановить, пока она вконец не опозорилась! — Не опозорила тебя, ты хочешь сказать. Фрэнк вырвал руку. — Она же твоя мать. Ты могла бы сделать ей внушение. — Она пришла на вечеринку, что тут такого? Она же преступлений не совершала! — Ее платье — вот где преступление. Хорошо, я успел вовремя, она еще не успела выкинуть ничего такого, о чем бы потом пришлось жалеть. — А ты-то что здесь забыл? Как узнал, куда она собралась? — Она сама сказала. — Кто — мама? — Позвонила, сказала, что все мне прощает. Что я могу резвиться, сколько мне заблагорассудится, и что она тоже собирается повеселиться. Сегодня на вечеринке. А еще сказала, что мой уход для нее — лучший подарок в жизни. И вот я спрашиваю, что, черт возьми, у нее с головой? «А то, — подумала Джейн, — что мама решила отомстить по полной программе. И показывает, ей-де наплевать, что ты смотал удочки». — А этот малый, Корсак, — спросил Фрэнк, — он ведь моложе? — Всего на несколько лет. — Ты что, перешла на ее сторону?