Наконец Цукер нашел снимок отрезанной кисти. — На ногтях никакого лака, хотя выглядят они ухоженными. Да, согласен, рука, похоже, женская. — Он взглянул на Джейн; его бледно-голубые глаза смотрели поверх очков в тонкой металлической оправе. — А что по отпечаткам? — За жертвой по картотеке ничего не значится. В армии не служила. Никаких данных и по НИКЦ.[9] — Неужели ее нет ни в одной базе данных? — Во всяком случае, отпечатки пальцев нигде не зарегистрированы. — А что, если эта кисть из медицинских отходов? Может, ее попросту ампутировали в какой-нибудь больнице? — Я проверил во всех медицинских центрах по Бостону и в его окрестностях, — вмешался Фрост. — За последние две недели было произведено только две ампутации кистей рук: одну сделали в Центральной массачусетской больнице, другую — в «Пилгриме». Обе — результат несчастного случая. Первая травма — от цепной пилы, вторая — от укуса собаки. В обоих случаях кисти оказались до того покалечены, что реплантация была невозможна. И в первом случае пострадавший — мужчина. — Эту кисть откопали не в больничных отходах, — сказала Джейн. — Да и не покалеченная она совсем. Ее отсекли очень острым зазубренным лезвием. И сделал это явно опытный хирург. Верхушка лучевой кости — срезана, да и кровопотерю даже не пытались остановить. Сосуды не перетянуты, никакого послойного рассечения кожи. Одним махом отрезано. — Может, она принадлежит кому-нибудь из числящихся в розыске? — Только не в Массачусетсе, — заметил Фрост. — Мы расширяем область поисков. Теперь под условия поиска подпадают все белые женщины. А жертва исчезла, судя по всему, не так давно, ведь рука даже не начала разлагаться. — Ее могли заморозить, — предположил Маркетт. — Нет, — возразила Джейн. — Под микроскопом не видно никаких клеточных повреждений. Так доктор Айлз говорит. При заморозке вода расширяется и разрывает клетки, но она ничего такого не обнаружила. Кисть могли охладить или положить в пакет со льдом, как делают при перевозке донорских органов. А то, что она не была заморожена, это точно. Поэтому мы считаем, что жертва была убита всего лишь несколько дней назад. — Если только ее действительно убили, — заметил Цукер. Присутствующие разом воззрились на него. Жуткий смысл его слов заставил всех замолчать. — Думаете, она еще может быть жива? — наконец проговорил Фрост. — Ампутация не всегда приводит к смертельному исходу. — О-о! — воскликнул Фрост. — Отрезать руку, не убивая… Цукер просмотрел один за другим оставшиеся снимки из папки с данными вскрытия, останавливая на каждом пытливый взгляд, точно ювелир, глядящий в лупу. Наконец он отложил их в сторону. — Существуют две вероятные причины, побудившие убийцу расчленить тело. Первая — чисто практическая. Ему нужно было избавиться от него. Среди убийц встречаются личности самоуглубленные и целенаправленные. Они понимают: от судебных улик необходимо избавляться, — и прячут следы своих преступлений. — Организованные убийцы, — кивнул Фрост. — Если убийца расчленил жертву, а потом рассовал отдельные части тела по разным местам или припрятал, значит, он распланировал все заранее. И действовал продуманно. — В нашем случае они даже не были спрятаны, — сказала Джейн. — Он разбросал их по всему дому, в таких местах, где их нельзя было не заметить. — Она передала Цукеру другую пачку фотографий. — Это с места преступления. Цукер раскрыл папку. И принялся задумчиво разглядывать первый снимок. — Еще интересней, — проговорил он. «Он глядит на отрезанную руку на столе, и на ум ему приходит только такое слово?» — Кто накрыл стол? — Он посмотрел на нее. — Кто расставил тарелки с бокалами и разложил серебряные приборы? — Мы считаем — преступник. — Почему? — Да черт его знает, почему! — Я имею в виду, почему вы решили, что это сделал именно он? — Потому что на тыльной стороне одной из тарелок, к которой он прикасался, было пятно крови. — Отпечатки? — К сожалению, не остались. Он был в перчатках. — Значит, спланировал все заранее. Действовал преднамеренно. — Цукер снова перевел взгляд на фотографию. — Накрыто на четверых. Это что-то означает? — Нам известно не больше вашего. В шкафу было восемь тарелок, так что он мог поставить и больше. Но почему-то предпочел только четыре. — Так что вы об этом думаете, доктор Цукер? — спросил лейтенант Маркетт. Психиатр ничего не ответил. Медленно перебрав фотографии, он остановился на снимке отрезанной руки в ванной. Потом нашел фотографию с кухни и снова остановился. Последовала долгая пауза — он молча рассматривал оплывшие свечи по краям начерченного на полу крута. И то, что было в середине круга. — Похоже на какой-то таинственный ритуал, мы так считаем, — прокомментировал Фрост. — Меловой круг, сгоревшие свечи. — Безусловно, все это напоминает ритуал. — Цукер поднял глаза, и в них сверкнул огонек, от которого у Джейн мороз прошел по коже. — Круг начертил преступник? Джейн задумалась, смутившись от такого вопроса. — Вы что же, думаете… это могла сделать и жертва? — Я не буду давать никаких заключений. Надеюсь, вы тоже. Почему вы так уверены, что жертва не могла начертить круг? И что она сама не была добровольной участницей ритуала? Джейн чуть не рассмеялась. «Ну да, я бы, пожалуй, тоже добровольно отдала голову на отсечение!» И сказала: — Круг, несомненно, начертил убийца, он же зажег свечи. Потому что мы не нашли в доме ни одного кусочка мела. После того как он разрисовал пол на кухне, он забрал мел с собой. Цукер откинулся на спинку кресла и подытожил: — Значит, убийца расчленяет жертву, но части тела не прячет. Лицо жертвы не обезображивает. Из улик не оставляет почти ничего, и это указывает на то, что он знает, какие улики принимаются в суде, а какие нет. Тем не менее он нам подбрасывает — с позволения сказать — самую весомую улику из всех — часть тела другой жертвы. — Он задумался. — Следы спермы остались? — В теле жертвы не обнаружено. — А на месте преступления? — Криминалисты обшарили весь дом с ультрафиолетовым спектроскопом. Нашли кучу разных волос и ни капли спермы. — Вот вам еще характеристика вполне осознанного поведения. Преступник не оставляет следов сексуальной активности. Если он и впрямь сексуальный маньяк, то ему удается отсрочивать семяизвержение ради собственной безопасности. — А если он не сексуальный маньяк? — спросил Маркетт. — Тогда я не до конца понимаю, что все это значит, — ответил Цукер. — Это расчленение жертвы, выставление напоказ частей тела. Свечи, меловой круг… — Он оглядел сидящих за столом. — Полагаю, мы все думаем одно и то же. Некий сатанинский обряд. — Был сочельник, — прибавил Маркетт. — Святой вечер. — И наш потрошитель объявляется вовсе не затем, чтобы чествовать Дающего Мир, — заметил Цукер. — Нет, он пытается взывать к Князю тьмы. — Там есть еще одна фотография, на которую вам стоит взглянуть, — заметила Джейн, указывая на пачку снимков, до которых у Цукера еще не дошли руки. — Там надпись — оставлена на стене. Выведена кровью жертвы. Цукер нашел фотографию. — Три перевернутых креста, — сказал он. — Наверняка какой-то сатанинский смысл. А это еще что за знаки, под крестами? — Это слово. — Что-то не разберу. — Обратное изображение. Можно прочесть, если поднести зеркало. Цукер вскинул брови. — Вы ведь знаете, что обозначает зеркальное письмо, верно? — Нет. А что оно обозначает? — Когда дьявол заключает сделку, собираясь купить твою душу, договор составляется и подписывается зеркальным способом. — Насупившись, он снова взглянул на слово. — Так что там написано? — Peccavi. Это по-латыни. Означает — «Я согрешил». — Признание? — предположил Маркетт. — Или бахвальство, — сказал Цукер. — Признание Сатане: «Я-де исполнил твою волю, повелитель». — Он оглядел разложенные на столе фотографии. — Очень бы хотелось встретиться с этим потрошителем в комнате допросов. Символизма здесь с избытком. Почему он именно так расположил части тела? Что означает кисть руки на блюде? И четыре прибора на столе? — Четыре всадника из Апокалипсиса, — тихо сказала детектив Кассовиц. Это было одно из редких замечаний, сделанных ею за все время совещания. — С чего вы взяли? — удивился Цукер. — Мы же говорим о Сатане. О грехе. — Кассовиц откашлялась, стараясь придать голосу твердости. — Это библейская тема.