Впрочем, кому врать? Аллиаль горько хмыкнул. Он сам никого не пускал в глубину. Девочки из кордебалета, порой снисходившие до торопливых ласк в гримерке, быстро понимали, что он закрытая шкатулка. Обижались или равнодушно усмехались и уходили к другим, к тем, кто мог согреть легкокрылых мотыльков, желающих обжечь крылья хоть мимолетной страстью. А теперь вдруг оказалось, что он не безымянный подкидыш. У него есть отец и мать. Пусть не рядом, но есть. Сердце сжалось в тугой комок. Ал всхлипнул… и зарыдал так, как не позволял себе рыдать уже очень-очень давно. Он сполз на пол и всхлипывал, чувствуя, как разжимается ледяной ком в груди. Так и уснул – на полу, в слезах, кутаясь в простыню. А утром, когда в клубе началась обычная утренняя суета, вышел из комнаты с улыбкой. Что бы ни готовила ему жизнь, он готов принять это с достоинством. Путь до монастыря джентльмены провели в молчании. Любовались пейзажем, думали о своем. У тяжелых ворот их встретил пожилой хромой ветеран. Хмуро оглядел щеголеватого лорда Лайвернеса, но, услышав о родстве с настоятельницей, кивком указал на пятачок слева: – Ждите. Коляску тут оставьте, экипажам внутрь нельзя. Грегори не возражал. Велел кучеру направить лошадей к привязи и вместе с Алом спрыгнул на землю, чтобы размять ноги. Через четверть часа калитка в глухих воротах отворилась: – Заходите. Мать настоятельница дозволила встречу с сестрой Маргаритой в часовне. Ступайте туда вот по этой тропинке. И никуда не сворачивайте! Мужчины двинулись по дорожке, посыпанной битым кирпичом, и вскоре добрались до часовни. Маленькое помещение, иконостас, алтарь, лампадки и две скамьи у противоположных стен. Грег сразу понял, что ему придется ждать на улице. Хлопнув друга по плечу, он вышел и обнаружил еще одну скамеечку возле наружной стены. Поразившись предусмотрительности служительниц, он опустился на прогретое солнцем дерево и закрыл глаза. Давно его не окружала такая безмятежность. Интересно, Аллиаль хоть немного похож на свою мать? В часовне царила тишина. Ал зажег несколько свечей и вознес безмолвную молитву, прося лишь о мире в душе. Потом сел на лавку и прикрыл глаза, гадая, как выглядит та, что родила его. Услышав же сбивчивый вздох, открыл глаза и уставился на невысокую бледную женщину в строгом черно-белом облачении. – Риан? Риан Аэд? – спросила она шепотом. – Аллиаль, – отозвался он. – А вы – Агна Мак-Кон? – Агна Аэд, – всхлипнула женщина. – Мы успели заключить брак перед высшими силами до того, как моя мать догадалась, что я ношу дитя. Но как?.. Как ты выжил?.. Мне сказали, что мой мальчик умер! – Меня подбросили в столичный приют Бривании, – пожал плечами Ал и вздрогнул, когда монахиня схватила ладонями его лицо. – Ты так на него похож! А глаза все равно мои, – сказала она, и слезы заструились по ее лицу. – Почему монастырь? – все-таки выдавил из себя Аллиаль. – Мне сказали, что ты умер, а Риан прислал черную ленту. – Черную ленту? – непонимающе вскинул брови Ал. – Это значит, что я для него умерла. Сестра тогда обручилась с наследником высокого рода, мать не хотела, чтобы пошли сплетни, и отправила меня сюда, к своей подруге. Ты родился в больнице этой обители. Было больно и страшно. Риана не было рядом, а ведь отец должен был видеть, как на свет появляется его сын! Потом мне сказали, что ты умер. Не дали даже взглянуть. Только письмо с черной лентой сунули. Дома меня никто не ждал, сестра готовилась к свадьбе… Со временем я привыкла, смирилась и решила, что так будет лучше. Риан наверняка давно забыл меня. – Сомневаюсь, – честно ответил Ал. – Глава рода Аэд до сих пор не женат. – Он стал главой рода? – изумилась монахиня. – Да, и уже давно. Вот… – Аллиаль вынул из кармана листок, на котором записал сведения из альманаха. Не все обозначения он понимал, просто переписывал их, как видел. А вот Агна, похоже, все понимала! – Светлые! Да они же клялись мне, что он в безопасности! Да! – Она вдруг обхватила себя за плечи и завыла, как раненое животное. Испуганный Ал вскочил, нарушая все правила, обнял женщину, усадил рядом с собой, неловко погладил по колючей шерсти подрясника. Успокоилась она не скоро. А когда наконец затихла и утерла щеки выуженным из рукава платком, попросила: – Расскажи о себе… Аллиаль коротко, без эмоций, рассказал, что рос в приюте, попал в королевскую стипендиальную программу и стал актером. – Магия моего рода была связана с музыкой, – чуть улыбнулась Агна. – Я здесь веду занятия в приютской школе для девочек и пою на службах. А есть ли у тебя жена? Дети? – Нет, – мотнул головой Ал. – Не сложилось. Монахиня погладила его по руке: – Это тоже особенность рода. Аэды всегда выбирали один раз. Потом могли жениться по политическим причинам или по приказу, но первый раз – всегда по любви. Аллиаль смолчал, а женщина вздохнула: – Мне было всего пятнадцать, когда мы встретились с Рианом на осенних клановых играх в честь Праздника урожая. Его братья хорошо бегали, брали призы, а он был еще молод, поэтому на соревнования его не пускали. Зато как он танцевал! Мы плясали до рассвета, а потом, утром, он привел меня к древним камням, готовым услышать клятву… Аллиаль боялся даже вздохнуть, слушая эти воспоминания. – Сестра нашла меня к обеду. Никому не сказала, и мы виделись с Рианом еще несколько раз. Потом настала зима. Сидели в замках, даже письма писать не могли. А к весне стало ясно, что меня нельзя показывать сватам от Фернов… Они проговорили еще некоторое время, пока в часовню не заглянула молодая послушница в сером платье. – Матушка Маргарита, вас зовет мать настоятельница! – звонким голосом проговорила она. Ал вскочил, понимая, что так и не задал своих вопросов, не получил ответов, но Агна Аэд не дала ему впасть в отчаяние. – Напиши мне, – попросила она, – и Риану тоже. Я бы хотела, чтобы он знал, что я жива. Аллиаль подхватил белую руку матери, прижал к щеке, а она нежно погладила его по волосам: – Береги себя, Аллиаль Аэд, я буду молиться за тебя! Монахиня и послушница ушли через внутреннюю дверь, а потрясенный Ал вывалился в солнечный полдень к дремлющему на скамейке Грегори. – Ты долго, – сказал тот, деликатно сцеживая зевок в ладонь. – Поговорили? – Я законный сын, – неверяще выдохнул актер, – Аллиаль Аэд! – Потрясающе, – тем же ровным тоном отозвался лорд Лайвернес. – Поедем домой или зайдем к моей родственнице на чай? – Домой, – отозвался Ал. – Я… должен сначала поверить. Обратный путь из монастыря также прошел в молчании. Грегори гораздо лучше Аллиаля понимал перемены, которые могут теперь случиться в жизни друга. Если лорд Аэд ответит на письмо, подтвердит истинность наследника, Алу придется ехать в Ирлингию, учиться быть владетелем, жениться, продолжать род. Актерская жизнь, лишенная будущего, не готовила его к таким переменам. А еще будут недовольные родственники, мимо которых проплывут титул и наследство, будут те, кто подкинул младенца в приют, не желая пачкать руки родственной кровью. Да и Агна Аэд не останется в стороне. Похоже, политический небосклон Ирлингии будет трясти в самое ближайшее время! В клубе мужчин ждал горячий ужин и взволнованные записки от Кентавра и Аманды. Пока Грегори отвечал, Ал взялся за письмо лорду Аэду. Отцом он пока не мог его назвать даже мысленно, да и таился внутри страх – что, если глава рода не подтвердит свой практически детский брак? Отложив перо, приютский мальчишка представил себе такую ситуацию и понял, что ничего страшного в этом для себя не видит. Он все равно будет знать, кто он и кто его родители. У него есть служба и друзья, теперь появились деньги, и Агна Аэд наверняка не будет против его писем и визитов. А значит, он не одинок в этом мире, хоть и отвергнут. Снова взяв перо, Аллиаль закончил послание, уколол палец острием перочинного ножа и капнул на бумагу кровью. Все! Магопочта донесет конверт уже к рассвету, а может, и раньше. Будет ли ответ? Не так и важно. Он выполнил свой план и может расслабиться, сыграть с Грегом в бридж или выпить бокал хереса. А то, что взгляд периодически устремляется на почтовый поднос, – так он живой человек. Ему свойственно нетерпение и любопытство. Около полуночи Грег все же убедил Ала идти спать, а сам вернулся в особняк Ратлендов. Ему нужно было составить отчет для его величества, предупредить о появлении в столице наследника рода Аэдов и подстелить для друга соломку. Тонкую, романтическую соломку с подробным описанием того, что истинная аристократическая кровь всегда проявит себя. Даже менять в биографии дера Журбье ничего не придется – приют, Ритонская школа, служба в Королевском театре, стипендия. Аллиаля наверняка будет трясти от гнева, когда бывшие коллеги начнут расписывать его успехи на подмостках, но ему по силам это выдержать. А пока стоит предупредить Мэнди и Махоуна, что завтра в клубе состоится торжественный обед. На нем друзья либо поздравят Аллиаля с принятием в род, либо… поздравят с тем, что род потерял такого потрясающего человека! Глава 28 Утром лорд Лайвернес едва успел умыться и надеть чистую сорочку, как лакей доложил о визите «господина дера Журбье». Грегори поморщился – похоже, Аллиаля не приняли в род. Что ж, останутся родственники матери. Может быть, они не откажутся от способного бастарда? Или не стоит так настойчиво планировать жизнь друга? Пусть выбирает сам? Надев утренний визитный костюм, лорд Лайвернес спустился в гостиную и увидел взволнованного Ала, меряющего шагами ковер. – Доброе утро! – спокойно поздоровался Грег. – Позавтракаешь со мной? Я еще не успел узнать, чем сегодня нас балует месье Грийю. – Завтрак? Да! – Аллиаль был взвинчен и одет с той торопливой небрежностью, которая выдает смятение души. Грегори не стал делать другу замечаний, просто пригласил его в столовую, где на буфете толпились блюда с яичницей, беконом, салатом и копченой рыбой. Отдельно на горелке пыхтела кастрюлька с кашей, тут же стояло укутанное фетровой грелкой подогретое молоко. Наполнив свою тарелку, младший сын герцога обнаружил, что Ал так и стоит у буфета, гипнотизируя гренки. Пришлось ему за руку, как младенца, усаживать Аллиала за стол, наполнять его тарелку яичницей и беконом, буквально совать в руку чашку кофе с ложкой рома и коротко приказывать: – Залпом! А потом ешь и рассказывай, почему у тебя такой вид. Лорд Аэд решил не создавать себе трудностей и отверг кандидата в сыновья? – Нет, – ответил Аллиаль, со стуком поставив на стол чашку. – Я просто боюсь открывать письмо один! Тут он полез за пазуху и вынул тяжелый свиток, обвешанный печатями, как рождественская елка – пряниками. – Ого! – Грег сразу оценил официальный вид бумаги. – Только свиток? – Нет, еще конверт. – Ал извлек из другого кармана слегка помятый пакет из дорогой зеленоватой бумаги. – Сначала поешь. – Грегори приободрился. Один свиток еще мог быть официальным отказом, но свиток и конверт – другое дело! Аллиаль ковырнул остывающую глазунью, поймал вилкой кусочек бекона и с внезапным аппетитом съел все. То ли присутствие Грега помогло, то ли осознание, что от получения бумаг жизнь не кончилась. После еды мужчины взяли по чашке чая и переместились к изящному столику у окна. Тут стояла высокая горка из печенья, пирожных и кексов, а рядом ненавязчиво притаилась бутылка ликера. Похоже, дамы герцогской семьи планировали провести утро за чаепитием и обсуждением дел, вот и приказали накрыть чайный стол побогаче.