В кабинет вошел капрал и вручил майору приказ. Вандам прочитал его и не поверил собственным глазам. Всем отделам генштаба предписывалось извлечь из архивов все документы, представляющие интерес для противника, и уничтожить их. В разведотделе трудно найти хотя бы клочок бумажки, не подпадающий под эту категорию. «Нам придется сжечь весь офис, — подумал Вандам. — А как мы будем работать потом? Ясно одно: начальство считает, что работать осталось недолго. Конечно, это всего лишь меры предосторожности, но очень уж радикальные: они бы не стали отдавать приказ уничтожать результаты работ за несколько лет, если бы не считали шансы немцев на победу очень высокими. Все разваливается, — подумал Уильям, — все рушится на глазах». Это было невыносимо. Вандам отдал три года жизни обороне Египта. За это время тысячи людей погибли в пустыне. И что теперь? Поражение? Остается только бросить все, повернуться и бежать? Это не укладывалось в голове. Уильям позвал Джейкса и вручил ему приказ. Джейкс только кивнул, как будто ожидал чего-то подобного. — Немного крутовато, а? — спросил Вандам. — Это ничем не отличается от того, что происходит в пустыне, сэр, — ответил Джейкс. — Мы устанавливаем огромные полевые склады, которые черт знает сколько стоят, а потом, отступая, взрываем их, чтобы ничего не досталось врагу. Вандам кивнул: — Ладно, вам нужно этим заняться, капитан. Но не переусердствуйте… Начальство слишком любит делать из мухи слона. — Да, сэр, костер разжечь на заднем дворе? — Да. Найдите железную бочку, проделайте в ней дырки. Убедитесь, что все прогорело как следует. — Как насчет ваших бумаг? — Я сейчас просмотрю их. — Есть, сэр. Джейкс вышел. Вандам открыл шкаф с бумаги и принялся перебирать их. Сколько раз за три года он говорил себе: это можно не запоминать, посмотрю в деле, если понадобится. Здесь были имена и адреса, характеристики на сотрудников, подробности шифров, схемы передачи приказов, заметки разного рода и маленькая папка — досье на Алекса Вульфа. Джейкс принес в кабинет большую картонную коробку с надписью «Липтон», и Вандам принялся бросать в нее бумаги, думая: вот, значит, каково быть проигравшим. Коробка была заполнена наполовину, когда в кабинет заглянул капрал и сообщил: — К вам майор Смит, сэр. — Пусть зайдет. — Вандам не знал никакого майора Смита. Майор оказался низкорослым и худым человечком лет сорока, с выпуклыми голубыми глазами и самодовольным выражением лица. Он пожал Уильяму руку и представился: — Сэнди Смит, секретная разведывательная служба. — Чем могу служить? — Я выполняю обязанности связного между СРС и генеральным штабом, — объяснил Смит. — Вы направляли к нам запрос по поводу книги «Ребекка». — Да. — Мы получили ответ. — Смит передал ему лист бумаги. Вандам прочел ответ. Отдел СРС в Португалии выполнил просьбу, касавшуюся «Ребекки», отправив своего человека во все магазины страны, продающие литературу на английском языке. В курортном местечке Эсториль обнаружился магазин, продавец которого припомнил, что продал весь имевшийся у него тираж — шесть экземпляров — одной женщине. Дальнейшее расследование показало, что это жена германского военного атташе в Лиссабоне. — Это подтверждает кое-какие подозрения, — сказал Вандам. — Благодарю вас за то, что взяли на себя труд лично принести это. — Нет проблем, — сказал Смит. — Я бываю здесь каждое утро. Рад был помочь. Он вышел. Продолжая заниматься разбором бумаг, Вандам размышлял над полученным сообщением. Существует только одно правдоподобное объяснение тому, что книга попала из Эсториля в Сахару: она служит основой для шифра, а поскольку в Каире вряд ли могут одновременно работать два агента, значит, книгой пользуется Алекс Вульф. Эта информация может рано или поздно понадобиться. Очень жаль, что вместе с книгой им не достался ключ к коду. Раздумья об уцелевшей в стане противника книге навели майора на мысль о том, что к сжиганию важных документов нужно подходить со всей ответственностью. Вандам решил сжечь даже документы о зарплатах и продвижениях своих подчиненных, чтобы враг не приобрел полезных сведений об установлении иерархии в английских войсках. Коробка была полна. Майор поднял ее на плечо и вышел во двор. Джейкс разжег огонь в ржавом железном баке из-под воды, поставленном на кирпичи. Капрал бросал в огонь бумаги. Вандам опрокинул туда же свою коробку и некоторое время смотрел на пламя. Эта сцена напоминала ему празднование ночи Гая Фокса в Англии — костры, печеный картофель, стремительно догорающее изображение незадачливого заговорщика… Обугленные бумажные лохмотья взлетали вверх на волнах горячего воздуха. Вандам отвернулся. Ему хотелось подумать, поэтому он решил прогуляться. Он вышел из здания генштаба и отправился в центр города. Щека болела. Возможно, это правильно — рана затягивается. Уильям не брился, надеясь, что отросшая борода закроет шрам, когда снимут повязку. Каждое утро он радовался тому, что не нужно совершать этот надоевший ритуал. Затем его мысли сами собой обратились к Елене: он вспомнил, как она выгибала свое прекрасное, блестящее от пота тело. Вандам был шокирован тем, что произошло после того, как он поцеловал ее. Шокирован и невероятно обрадован. В эту ночь он многое познал впервые: он впервые занимался любовью не в кровати, впервые видел, чтобы женщина испытывала такой же сильный оргазм, как мужчина, впервые секс был актом взаимного удовлетворения желаний, а не навязыванием мужской воли более или менее согласной на это женщине. Разумеется, неожиданно рухнувшая на них с Еленой любовь была настоящей катастрофой. Его родители, его друзья, его армейское окружение придут в ужас от одной этой идеи — жениться на египтянке. Мама сочтет нужным объяснить ему, почему евреи были не правы, отвергнув Христа. Вандаму не хотелось мучиться сейчас еще и по этому поводу. Кто знает, не исключено, что им с Еленой осталось жить пару дней. «Будем радоваться солнцу, пока оно светит, — подумал Уильям, — а будущее… Состоится ли оно?» Его мысли постоянно возвращались к женщине, которой Вульф перерезал горло в Стамбуле. Неужели в четверг Елена опять окажется наедине с убийцей?.. Вандам огляделся и вдруг понял, что в воздухе буквально разлито праздничное настроение. Проходя мимо парикмахерской, он заметил, что салон битком набит женщинами, которые дожидаются своей очереди. Дела у магазинов одежды тоже шли неплохо. Из бакалейной лавки вышла женщина с корзинкой, полной еды, а у входа в лавку выстроилась целая очередь. Табличка в витрине следующего магазина гласила: «Извините, косметики больше нет». Вандам понял, что египтяне готовятся к освобождению и ждут его как праздника. Он не мог избавиться от предчувствия неотвратимой беды. Даже небо казалось темнее обычного. Он поднял глаза: небо действительно было темным. Над городом нависла огромная серая туча, в воздухе кружили какие-то странные частички. Вандам опустил голову: это дым и пепел от сгоревшей бумаги. По всему Каиру британцы сжигали документы, за дымом не видно солнца. Вандам неожиданно разозлился на самого себя и на союзников за то, что они так покорно готовятся к поражению. А где же воинственный дух Великобритании? Что случилось с той известной смесью упрямства, изобретательности и храбрости, которая характеризовала когда-то нацию? Что ты сам собираешься предпринять? Вандам повернулся и пошел обратно к Гарден-сити, туда, где в конфискованных домах размещался генштаб. Мысленно он представлял себе оборонительный рубеж при Эль-Аламейне, на который союзники делали свою последнюю ставку. Эту линию Роммель не мог обогнуть, поскольку на юге она упиралась в непроходимую впадину Каттара. Единственное, что ему остается, — пойти на прорыв. Где он попробует прорваться? Если он решит двигаться через фланг, у него появится выбор: сделать рывок на Александрию или предпринять обходной маневр и атаковать союзников с тыла. В случае движения в южном направлении перед Роммелем будет не менее приятная перспектива — ударить непосредственно по Каиру или, опять-таки совершив обход, уничтожать оставшиеся союзные силы. Сразу за линией располагался хорошо укрепленный горный рубеж Алам-Хальфа. Естественно, лучшим развитием событий для союзников был бы такой вариант: прорвав оборонительную линию, Роммель атакует этот рубеж и теряет там часть своих сил. Другой благоприятный фактор — подходы к южной оконечности Алам-Хальфа преграждали участки зыбучих песков. Роммелю об этом вряд ли известно, так как он никогда не проникал так глубоко на восток, тогда как у союзников есть хорошие карты этой части пустыни. «Значит, — решил Вандам, — мой долг — помешать Алексу Вульфу, который попытается сообщить Роммелю о том, что кряж Алам-Хальфа отлично защищен и не может быть атакован с юга». План был заведомо невыполним. Вандам остановился. Оказалось, ноги сами собой привели его к вилле «Оливы», дому Вульфа. Майор устроился в парке напротив, в тени оливковых деревьев, и уставился на здание, словно оно могло подсказать ему, где прячется Вульф. «Вот если бы Вульф ошибся и сообщил Роммелю о благоприятном положении для атаки с юга…» — лениво подумал Вандам. И эта мысль поразила его. «Допустим, я ловлю Вульфа. Допустим, у меня в руках находится его передатчик. Предположим даже, что мне удается заполучить ключ к коду. Тогда я могу выступить в роли Вульфа, связаться с Роммелем и объявить о возможности атаки с юга». Вандам пришел в приподнятое состояние духа. К настоящему моменту Роммель должен быть уверен в достоверности сведений, поступающих от каирского агента. «Предположим, он получает донесение от Вульфа, в котором говорится, что линия Эль-Аламейн ослаблена на южном фланге, подходы к Алам-Хальфа затруднены, зато кряж плохо защищен. Соблазн будет слишком велик, Роммель не устоит. Он осуществит прорыв линии обороны на южном фланге, затем двинется на север, рассчитывая без проблем взять Алам-Хальфа. Тут он и завязнет в песках. Пока он будет оттуда выбираться, наша артиллерия нанесет несколько сокрушительных ударов по его силам. Достигнув кряжа с большими потерями, Роммель обнаружит, что этот рубеж прекрасно укреплен. В этот момент мы перебросим туда силы с передовой и раздавим врага, как орех. Если ловушка сработает, можно будет не только спасти Египет, но и уничтожить Африканский корпус». Вандам задумался: как бы теперь довести эту идею до начальства? Его положение сейчас оставляет желать лучшего — в сущности, профессиональная репутация Вандама канула в бездну по имени Алекс Вульф. Впрочем, это не должно помешать оценке самой идеи. Майор встал со скамейки и направился обратно в генштаб. Будущее уже виделось ему в совершенно другом цвете. Быть может, возле мечетей не будут маршировать нацисты. Быть может, сокровища Египетского музея не будут отправлены в Берлин. Быть может, Билли не придется вступать в гитлерюгенд. А Елену не отправят в Дахау. «Мы все можем быть спасены. Если я поймаю Вульфа». Часть 3 Алам-Хальфа 20 «Когда-нибудь, — подумал Вандам, — я обязательно врежу Боджу по морде». Сегодня подполковник Бодж был невыносим — нерешителен, саркастичен и раздражителен. У него в арсенале имелся своеобразный прием — нервический кашель, к которому он прибегал, когда не хотел разговаривать; сегодня он много кашлял. Кроме того, он был совершенно не в состоянии сосредоточиться: все время перекладывал бумаги у себя на столе, скрещивал и вытягивал ноги, полировал свой проклятый мячик для крикета. Вандам сидел спокойный и молчаливый и терпеливо дожидался, пока начальство соизволит собраться с мыслями. — В общем, знаете что, Вандам, предоставьте Окинлеку самому заниматься стратегией. Ваша работа — это безопасность личного состава, и вы не очень-то хорошо с ней справляетесь. — Как и Окинлек со своей, — заметил Вандам. Бодж сделал вид, что не слышит. Он взял докладную записку Вандама, в которой тот излагал свой план завлечения Роммеля в ловушку. Майор в официальном порядке предоставил ее Боджу и на всякий случай отослал копию бригадиру. — Надеюсь, вы понимаете, что в этом плане полно несуразностей, — сказал Бодж. Вандам ничего не ответил. — Грубых несуразностей. — Бодж закашлялся. — Для начала здесь допускается, что Роммель прорвет оборонительную линию, не так ли? — Вообще-то весь план построен именно на этом «допущении». — Да. Теперь вам понятно? Именно об этом я и твержу! Если вы представите план, основанный на абсолютной уверенности в том, что наши войска никуда не годятся, весь Каир поднимет вас на смех. Я уже не говорю о том, — он снова закашлялся, — что здесь вы предлагаете спровоцировать Роммеля на атаку линии в ее слабейшем месте. То есть вы хотите улучшить его шансы на прорыв. Так?