Он ничего не сказал, но это его как будто оттолкнуло. — Шокированы? — Как вам сказать… Елена посмотрела в сторону. Интересно, о чем он думает. До этого момента он обходился с ней вежливо, как если бы она была уважаемой женщиной, принадлежащей к его классу. Теперь он должен осознать, что жестоко ошибся. Его реакция была абсолютно предсказуемой, но она почувствовала горечь и запальчиво произнесла: — Разве не это делают женщины, выходя замуж, — просто находят себе мужчину, который оплачивает их счета? — Совершенно верно, — со вздохом согласился майор. Елена внимательно взглянула на него, и ее обуяло озорство. — Просто я меняю их немного чаще, чем среднестатистическая домохозяйка. Вандам расхохотался и тут же словно превратился в другого человека — все его напряжение спало. Когда смех утих, он на мгновение абсолютно расслабился. Они посмотрели друг на друга. Момент прошел, и майор снова скрестил ноги. Повисло молчание. Елена чувствовала себя школьницей, не вовремя хихикнувшей на весь класс. Вандам снова был серьезен. — Главная проблема — это сбор информации, — сказал он. — Никто ничего не говорит англичанам. С вами все иначе. Вы египтянка. Вы можете поймать какие-то слухи, быть в курсе сплетен, которые до меня никогда не дойдут. Но поскольку вы еврейка, вы мне их передадите. По крайней мере, я на это надеюсь. — Какого рода слухи? — Меня интересуют все, кто проявляет любопытство по отношению к английской армии. — Он умолк, как будто раздумывая, до какой степени откровенным с ней можно быть. — Если вам нужны частности… В данный момент я разыскиваю человека по имени Алекс Вульф. Когда-то он жил в Каире и недавно сюда вернулся. Скорее всего, он ищет себе пристанище, возможно, у него много денег. И он совершенно точно наводит справки о британских войсках. Елена пожала плечами. — Знаете, после такого предисловия я думала, меня попросят сделать что-нибудь более существенное. — Например? — Ну, не знаю. Например, пригласить Роммеля на вальс и опустошить его карманы. Вандам снова расхохотался. «Я могла бы привязаться к этому смеху», — подумала Елена. Он успокоился и спросил: — Несмотря на то что моя просьба оказалась чуть более приземленной, вы возьметесь за это? — Не знаю. На самом деле она уже все знала, просто старалась продлить приятный разговор. Вандам придвинулся ближе. — Мне нужны такие люди, как вы, мисс Фонтана. — Ее имя прозвучало глуповато, когда он так вежливо его произнес. — Вы наблюдательны, у вас прекрасное прикрытие, и вы явно умны; простите мне мою прямолинейность… — Не извиняйтесь, мне нравится, — успокоила его она. — Продолжайте. — На большинство из моих людей нельзя положиться. Они делают это ради денег, тогда как у вас есть лучший мотив… — Подождите-ка, — перебила она. — Мне тоже нужны деньги. Сколько вы платите за работу? — Смотря какую информацию вы продаете. — Ну сколько минимум? — Ничего. — Это немножко меньше того, на что я рассчитывала. — А сколько вы хотите? — Вы могли бы повести себя как джентльмен и оплачивать аренду моей квартиры. — Она осеклась: произнесенное звучало прелестно — ну вылитая проститутка… — И сколько же это? — Семьдесят пять в месяц. Вандам вскинул брови. — Вы что, живете во дворце? — Цены растут. Это для вас новость? Может быть, вы также ничего не слышали о противных английских офицерах, которые оккупировали все жилье в городе? — Ясно. — Он нахмурился. — Вам придется быть чертовски полезной, чтобы оправдать семьдесят пять в месяц. Елена пожала плечами: — Почему бы не попробовать? — Вы прекрасно торгуетесь. — Он улыбнулся. — Ладно, я назначаю вам испытательный срок — месяц. Елена постаралась скрыть торжество. — Как мне с вами связаться? Он достал карандаш и клочок бумаги из кармана рубашки и принялся писать. — Я даю вам свой адрес и телефон, и в генеральном штабе, и дома. Как только я получу от вас весточку, приду к вам домой. — Договорились. — Она написала свой адрес, гадая, что майор подумает о ее квартире. — А вдруг вас увидят? — Это имеет значение? — Меня могут спросить, кто вы. — Тогда вам лучше не говорить правды. Она усмехнулась. — Я скажу, что вы мой любовник. Он отвел глаза. — Хорошо. — Вам придется выдержать эту роль. — Она хранила непроницаемое выражение лица. — Вы должны будете приносить цветы и конфеты. — Ну, не знаю… — Неужели англичане не дарят своим любовницам цветы и конфеты? Он посмотрел на нее без всякого выражения, и она заметила, что у него серые глаза. — Я не знаю, — повторил он ровно. — У меня никогда не было любовницы. «Ого, меня поставили на место», — подумала Елена. — Ну, тогда вам придется многому научиться. — Понимаю. Хотите еще выпить? «Мне намекают, что пора расставаться, — поняла Елена. — Вы многовато себе позволяете, майор Вандам, в вас есть определенное самолюбование, вы любите командовать и чувствовать себя хозяином положения. Но я-то могу прибрать вас к рукам, сбить с вас тщеславие, причинить вам боль…» — Нет, спасибо, — ответила она. — Мне нужно идти. Вандам поднялся. — Буду с нетерпением ждать от вас вестей. Она пожала ему руку и ушла, прекрасно сознавая, что он и не подумает проводить ее взглядом. Вандам переоделся в гражданскую одежду для приема в Англо-египетском союзе. Он бы никогда не пошел на подобное мероприятие, будь его супруга жива: она считала, что ходить туда «весьма плебейски». Он напоминал ей, что такого наречия не существует. Так говорят только провинциальные снобы. Жена спокойно возражала, что она и есть провинциальный сноб… И вообще не будет ли он так добр прекратить выставлять напоказ свое классическое образование? Вандам любил ее до сих пор. Ее отец, сказочно богатый человек, подался в дипломаты просто потому, что ему нечем было заняться. Перспектива свадьбы дочери с сыном почтальона не вызвала у него восторга. Не помогло даже то, что Вандам окончил престижную частную школу (получая стипендию) и Лондонский университет и считался одним из самых многообещающих молодых офицеров. Впрочем, дочь проявила завидное упрямство, и наконец отец был вынужден уступить ей в этом, как и во всем остальном. Удивительно, но отцы влюбленных более или менее поладили с первой же встречи, в то время как матери возненавидели друг друга, так что всякие семейные сборища были невозможны.