Влад склонил голову набок, и не думая убирать от меня руки. Я же не собиралась ему об этом напоминать, даже радуясь сбившемуся в ноги одеялу. Без него прикосновения ведьмака от кожи отделяла только ткань пижамы, совершенно не мешающая чувствовать тепло и силу его длинных пальцев. – У меня для тебя кое-что есть, – на пару тонов ниже проговорил темный. Убрав правую руку с моего плеча, он достал из переднего кармана джинсов кольцо с длинным овальным и заостренным на концах черным камнем. – Это агат в серебряной оправе, один из твоих личных оберегов, который я заговорил на защиту. – Влад надел мне кольцо на указательный палец правой руки. – Ого… Красивый, – пробормотала я, разглядывая украшение-оберег. – Носить его, не снимая? – За пределами дома точно. Можно без него спать и обязательно держать подальше от воды. Снимай перед тем, как мыть посуду или принимать душ, – напутствовал Влад, а между тем его рука на моем бедре, как огромная горячая печать, велела выкинуть все разговоры в окно и сделать то, о чем я подумала, едва узнала, что в доме мы останемся вдвоем. Непонятный парень из сна до сих пор действовал на нервы, и, вспоминая его слова, я хотела любым способом ему насолить, даже если это всего лишь игры подсознания. Вот только откуда оно взяло этот образ, если нахала в ветровке я не видела ни разу в жизни? И почему он сказал, что сон был его? Откуда его уверенность, словно он давно меня знает? Откинув голову на подушку, я убрала волосы назад, открывая Владу шею в безмолвном призыве взять то, зачем он на самом деле сюда пришел. Может, поначалу он действительно хотел разбудить меня, выдергивая из дурацкого сна, но после… Я сама жду этого момента едва ли не с субботы, то есть с последнего раза, как темный кусал меня во время ритуала. Яблонев молча выключил свет, рука ведьмака переплелась с моей, легкое дуновение его дыхания над ключицей запустило мурашки, и живот сжался в ожидании этого потрясающего чувства. Шумно выдохнув, когда он наметил место укуса кончиком языка, я задышала рваными вздохами, быстро вливаясь в навязываемую им игру. Влад кружил по моей шее, касался кожи краешком зубов, иногда останавливаясь на несколько мгновений, заставляя поджимать пальцы ног от нетерпения, но желаемого так и не происходило. – Пожалуйста, – хрипло прошептала я, наконец-то поняв, чего он ждет. – Укуси ме… Я не успела договорить, дернувшись и тут же вжимаясь в диван, когда его зубы сжались на том потрясающе чувствительном местечке, где бился пульс. Пальцы сильнее стиснули бедро, я потянула парня на себя, свободная рука скользнула по ткани свитера на его спине и зарылась в волосы. Ближе, плотнее, жарче… Я потеряла счет укусам, каждый, как маленький глоток наслаждения, проносился по всему телу, заставляя забыть обо всем на свете. Влад не останавливался ни на одном месте подолгу, компенсируя это количеством подходов. Сквозь дурман удовольствия я понимала, что ведьмак не хочет оставлять следов, но сейчас, реши он «пометить» меня таким образом, не стала бы сопротивляться. Совершенно очевидно: если я и была чьей-то девочкой, то только его. Глава 17 Каким должно быть самое лучшее утро? Бриз с океана, запах кофе и круассанов? Или мурчащий под боком кот, солнечные лучи в просветы штор и на календаре выходной? В этом утре не было и намека на что-то подобное, и все же я включила его в десятку лучших. Конечно, недотягивает до новогоднего с его подарками под елкой, мандариновым ароматом и многодневной ленью, приправленной шампанским, но значительно лучше обычного выходного. Я чувствовала себя абсолютно выспавшейся. Не хотелось сворачиваться клубочком, прятать голову под подушку или сбегать от реальности любым другим способом из арсенала заядлых сонь. Это потрясающее своим уютом и теплом ощущение продлилось ровно до того момента, как я поняла, что не одна в кровати. Впервые в своей жизни не одна. Да, мы ночевали с Иркой на диване у нее в квартире, но «не одна» с подругой и «не одна» с парнем – две большие разницы. А парень, лежащий сейчас за моей спиной, разнился с кем угодно. Словно почувствовав, что думаю о нем, Яблонев собственнически перекинул через меня руку и подгреб к себе за живот, уткнувшись носом в макушку. Сжав пальцы ног, я зажмурилась, когда ударная волна стыда за все, сделанное ночью, накрыла с головой. В темноте укусы Влада не казались чем-то из ряда вон и требовались, как воздух. А уж правильнее, чем попросить остаться и, для большей надежности, самой обернуть его руки вокруг себя, ничего и быть не могло! В сером свете зимнего утра желания ночи обращались пеплом. – Угомонись, – пробормотал Влад. Да сколько можно пролезать ко мне в голову! – Я… – Сплю, – сонно оборвал темный, и я прикусила язык, придержав всю свою тираду до лучших времен. Если Яблонев хотя бы на пятьдесят процентов напоминает меня при насильственном пробуждении, сталкиваться с подобным я не хочу. Раздраженный, вставший не с той ноги ведьмак вряд ли хорошая компания. Не говоря уже о том, какими последствиями могут грозить нестабильные эмоции практикующих. Он вчера «задумался», а на аллее началась светодискотека. Влад снова заснул, а меня, будто нарочно, так и распирало. Как маленького ребенка, прознавшего, что взрослые вот-вот соберутся укладывать его спать. Захотелось пить, в туалет, зачесалась макушка, слишком жарко, надо посмотреть, сколько времени, да и поесть бы не мешало… Выдохнув, я осторожно выбралась из-под руки Яблонева, с облегчением вылезая из печки, в которую превратилось пространство под одеялом. Сместившись к самому краю, я обернулась на Влада. Никакого образа темного рокового и опасного не было и в помине. Скорее что-то противоположное, одним своим видом обратившее в бегство всю мою нервозность. Ведьмак спал на животе, спрятав левую руку под подушку, правая осталась лежать на «моей» стороне. Темные волосы упали на лицо неровным занавесом, сквозь который проглядывал мальчишка, каким он становился, когда не нужно было погружаться в мир, полный проклятий, заговоров и тайн, известных практикующим. Заметив, что парень в белой майке, я нахмурилась, смутно припоминая, как сквозь дрему, накрывшую меня после жаркой сессии укусов, слышала, что он отлучался. Наверняка переодевался и принимал душ. Кончики ушей заалели, когда я подумала, что майку дополняли тренировочные штаны. Кажется, наши ноги несколько раз соприкасались… Закусив губу, я отчетливо вспомнила, как поворачивалась к нему лицом, обнимая в ответ на волне сна и инстинктов. Нет, мне не «кажется», моя нога точно лежала поверх него… О господи боже. Вынув телефон из-под подушки, я сбежала из спальни для гостей, даже мысленно не пытаясь назвать это как-то по-другому. И чего я сидела и пялилась на него так долго? Идеальное утро, как же. Глупость одиноких девушек, в кои-то веки проснувшихся неодинокими. Сто раз уже было озвучено, что все наши соприкосновения – это действие связи фамильяра и практикующего. И не нужно придумывать чего-то сверх. Что с того, что спали в одной кровати? Влад всего лишь пошел мне навстречу, наверняка если я отлично высыпаюсь в его компании, то и с ним то же самое. Взаимная выгода с гарниром из потакания моим животным инстинктам, вот и все. Скривившись, подумав о других животных инстинктах, в удовлетворении которых кровать не последняя на свете вещь, я закатила глаза. Жаль, что некоторые мысли нельзя так просто взять и навсегда выкинуть из головы. С самого начала нашего общения Влад ни разу не намекнул на возможность каких-либо отношений, кроме тех, что предполагала связь. И даже в том перечислении он старательно обходил всякую романтику, какую я видела у светлых. Так что нечего тут усложнять. Потянувшись заправить мешающую прядь за ухо, я споткнулась взглядом о кольцо с агатом. Черный камень таинственно поблескивал в свете дня, хвастая изящной серебряной оправой. Где только Влад нашел такую красоту. Я не фанат украшений, но это пришлось мне по душе простотой и элегантностью, сочетающейся даже с пижамой. Любуясь подарком-оберегом, я едва не наступила на резиновую утку Кельта, что заставило меня вспомнить об овчарке. Как вообще можно было о нем забыть? Пса не было с нами в комнате, у Влада, на лежаке его тоже не оказалось… Отправился на первый этаж попить и до сих пор не вернулся? Начиная что-то подозревать, я прислушалась, замерев на верхней ступеньке лестницы. Снизу доносились чьи-то шаги, цокот когтей по полу, похоже, кто-то ворковал с Кельтом на кухне! Голос был женским… Только не говорите мне, что у Варвары есть ключи от этого дома! Позже я так и не смогла объяснить себе, с чего решила, будто Прахова может оказаться в доме Влада в одиннадцать утра во вторник и при этом нежничать с Кельтом. Вроде бы Яблонев говорил, что реакция на других практикующих у его собаки далека от приступа нежности, каким она встречает меня. Все это выветрилось из головы, поэтому мама Влада смогла по достоинству оценить мою пижаму, спутанные со сна волосы и босые ноги с отсутствием педикюра и облупившимся бордовым лаком. Оставалось только надеяться, что на шее не осталось никаких следов от зубов ее сына. То, что передо мной мама Яблонева, я поняла сразу. Те же серые глаза, линия носа и цвет волос, густой копной падающих на плечи. Она была… миниатюрной, едва ли дотягивая до меня ростом, но значительно изящнее по комплекции. Лицо и фигура не выдавали ее возраста, и не знай, я сколько лет Владу, никогда бы не подумала, что ей слегка за сорок. – Доброе утро, Агата, – улыбнулась женщина. – Если бы этот пакостник предупредил меня, что ты сегодня будешь у нас, я купила бы что-нибудь вкусное к завтраку… – Зд… здравствуйте, – поморгала я, запоздало понимая, что «этот пакостник» адресовано ее сыну. – Да не нужно, я… – Моя рука машинально зарылась в шерсть прижавшегося к ногам Кельта-попрошайки. – Ты садись, садись, поставлю чайник, – засуетилась мама Влада, обходя барную стойку, и я покорно залезла на стул, не зная, чего ждать. Раньше мне как-то не приходилось встречаться лицом к лицу с мамами парней, с которыми я ночевала. Вообще-то никогда. Не было таких парней. – И ведь мне снились сегодня три чашки чая на столе и солнце в окно… – забормотала женщина, доставая кружки. Посмотрев в окно, я и вправду заметила проглядывающее сквозь клочья облаков солнце. – А вы… – Нет-нет-нет, никакого «выканья», – замахала она рукой. – Меня зовут Тамара, но ты зови просто Тома. Не люблю чувствовать себя излишне взрослой, это портит восприятие окружающего мира. Я даже не удивилась, что в ее имени была троица «а». Слишком много совпадений, чтобы считать это случайностью. Получается, среди моих знакомых нет ни одной девушки из темных, в чьем имени бы не соблюдалось это правило, включая меня саму. Подозреваю, мама, да и бабушка Влада, на той же «стороне», что и он. – Как? Тамара улыбнулась, присаживаясь напротив: – Лучше всех этот мир видят и чувствуют дети. Они замечают правильные вещи, задают правильные вопросы и отдают в ответ столько же искренности, сколько получают сами, а это самый честный обмен на свете. Понятно, от кого Владу досталось умение доносить свою точку зрения. Даже если бы я хотела поспорить, не получилось бы. Правде не возражают. Либо принимают, либо нет. – А что случается потом? Почему это исчезает? – Потом их портят взрослые, – чуть улыбнулась ведьма. – Влад рассказывал, что ты любопытная, и я рада, что это так. – Я просто спрашиваю то, что мне непонятно, а непонятного пока слишком много, – смущенно пробормотала я, сообразив, что за несколько минут задала ей уже три вопроса. – И это хорошо, – кивнула Тамара, заваривая чай и ставя передо мной корзинку со слоенками. Мне бы сардельку… – Должен же мой сын хоть кому-то объяснять, что и зачем делает. – Трудный ребенок? – хихикнула я, уловив в ее голосе знакомые яблоневские саркастичные нотки. – Тяжелый случай, но в нашей семье других не бывает, – усмехнулась Тамара. – Обнадежили… ла, – поспешно поправилась я. – Ты, значит, студентка политеха и живешь с мамой в центре, верно? – сменила женщина тему, что было вполне ожидаемо. Страшно подумать, какой допрос ждет Влада от моей мамы, когда они все-таки познакомятся. В том, что рано или поздно это произойдет, я уже не сомневалась. Самое время смириться и принять. – Да, третий курс, пиар и связи с общественностью, – покивала я. – Очень интересно, я в свое время думала о журналистике, но она не пригодилась бы при моей основной деятельности, в отличие от психологии, – Тамара кивнула на свою рабочую зону за моей спиной, – так что я отучилась в педагогическом. А маму зовут как? – У мамы редкое имя, – улыбнулась я. – Павла Алексеевна. – Красивое, давно его не встречала, – согласилась Тамара. – Знаешь, что означает? – «Малышка», только она у меня совсем не такая. Высокая и крепкая, мастер спорта по плаванью, – похвасталась я маминым достижением, хотя это было только началом списка. Спорт в маминой жизни играл не последнюю роль, пока не появилась я. – Ты тоже чем-то занимаешься? Чувствую игру с мячом. Будешь плохо себя вести – разбужу твоего хозяина, – строго посмотрела она на Кельта, тянущего нос в сторону стола. Правда, прежде чем я поняла, что последняя угроза была адресована псу, успела поперхнуться и закашляться, подумав, что это мне. Учитывая мою сущность… Ну нет, ни за что, никаких «хозяев»! Вспомнив парня из сна, осмелившегося ворковать мне приторное «моя девочка», я передернулась. Странный сон, удивительно, что я до сих пор его помню. – Извини, я… да, мне нравится играть в волейбол, – сдавленно ответила я, придя в себя. – Но ничего профессионального, просто увлечение. – И, конечно же, слушаешь много музыки, – утвердила Тамара. – Это как-то заметно по мне?