- Монету? Какую монету? – недоумевая, переспросила Кларисса. – Подождите! Вот все это безобразие из-за того, что я загадала желание и подкинула сирейль? - Не простой сирейль, - с намеком сказал Рик. - Черт! – вложив в это короткое слово все переполнявшие ее эмоции, резюмировала Кларисса. - Отнюдь, - не согласился Рик. – По крайней мере, что касается меня. ГЛАВА 11. Кларисса покидает поезд Поезд дернулся, притормаживая, и Клариссу откинуло на спинку сиденья. - Кажется, Спитранк, если я не ошибаюсь, - заметил Рик, выглядывая в окно. Кларисса невидящим взглядом смотрела, как замедливший движение поезд подъехал к вокзалу. «Спитранк» - прочитала она название города и погрузилась в грустные размышления. «Наверняка, и магограмма из этого Гро… Гру… - девушка мысленно махнула рукой, навсегда прощаясь с городом, имеющим непроизносимое название, - была обманкой. Никакой Уильям Кернс меня не звал. Он, скорей всего, даже не подозревает о моем существовании. Это ясно как день. А кто дал магограмму? Барон? Или вот этот типчик?» Кларисса покосилась на своего попутчика. Рик, прикрывшись занавеской, с тревогой смотрел, как одни пассажиры сходят с поезда, а другие залезают в вагоны. «Нет, не он, - сделала вывод Кларисса, надеясь, что прийти к нему ее подтолкнуло не обаяние веснушчатого нисса. – А вот барон мог. Он же видел, что я выиграла билет до этого… ну… тьфу!» Был и еще один пугающий вариант: что все устроила сама монета, но эту версию Кларисса отложила в кладовку памяти, чтобы поразмыслить на досуге. - Так я и знал, - напряженным тоном вдруг произнес Рик, и в его голосе было столько тревоги, что Кларисса очнулась от своих траурных мыслей и проследила за взглядом молодого человека. Поезд тронулся. На платформе Кларисса увидела давешнюю старушку с буклями. В отличии от других пассажиров, спешащих покинуть перрон, старая ниссима стояла и провожала взглядом набирающий скорость состав. И было в ее взгляде такое неприкрытое ехидство и такая злоба, что по спине Клариссы пробежала холодная змейка. Враз посерьезневший Рик достал с верхней полки небольшой саквояж и положил в него кулек с печеньем. Потом надел плащ. - Уходим! – резко бросил он девушке, хватая саквояж и трость. - Куда? – вытаращила глаза Кларисса. - Жить хотите? – без обиняков спросил Рик. - Хочу, - побелевшими губами прошептала Кларисса, прочитав в серых глазах блондина, что он не шутит. - Тогда за мной! – скомандовал Рик, осторожно выглянул в коридор и сделал жест девушке следовать за ним. - А чемодан? – жалобно пропищала Кларисса. - Он нас задержит. - Но там мои чулки… Блузки, юбки… - На том свете они вам не понадобятся, - отрубил Рик и выскользнул из купе. Всплеснув руками, Кларисса схватила свой ридикюль и поспешила нагнать молодого человека. Рик окидывал тревожным взглядом каждый новый вагон, перед тем как войти в него, а затем молодые люди торопливо пробегали по коридору, ловко снуя между фланирующими пассажирами. - Загородите меня, - сказал Рик, дойдя по последнего тамбура в хвосте поезда. Он секунду покопался в замке и быстрым движением распахнул дверь, за которой из-под поезда длинной змеей выбегали рельсы. - Что-о? – вскрикнула Кларисса и отшатнулась. – Я не собираюсь этого делать! Вы с ума сошли! Да мы же ноги переломаем! Или шею свернем! - Скоро поезд пойдет в гору и чуть замедлит ход. Придется прыгать, Кларисса! Другого способа нет. Мы должны убраться из поезда как можно быстрее. - Ни за что! Кларисса посмотрела на диск солнца, почти коснувшийся края леса, на скачущие взапуски деревья, на быстро мелькающие костяшки шпал, и ей стало дурно. - Уходите! – прошептала она и схватилась рукой за стену тамбура. – Оставьте меня! Я не смогу! - Сможете! Рик вдруг обнял девушку и прижался к ее губам. Его губы были твердыми и горячими. Почти теряющая сознание от страха Кларисса тут же очнулась. - Да как вы!.. – пискнула она. Отпихнула от себя нахала: - …смеете! – и сделала то, о чем мечтала все последние полчаса: закатила блондину звонкую пощечину. - Ну вот, - хладнокровно констатировал Рик, - вы пришли в чувство. Неважно в какое, но пришли. А теперь вы соберетесь и, когда я скомандую, выпрыгнете из поезда. - Ни за что! – твердо сказала Кларисса и подошла поближе к порогу двери, размышляя, сколько ног она сломает при прыжке. - Я вам помогу, - сказал Рик и попытался обнять девушку за талию. - Грабли убери!.. те!.. – прошипела Кларисса, вспомнив босоногое детство. – Я сама. - Даже не сомневался, нисса Вальмунт. Поезд замедлил ход, надсадно запыхтел и окутался серым дымом, с трудом поднимаясь в гору. Рик выбросил свой саквояж из поезда на шпалы, потом заставил девушку сделать то же самое. - Ну вот, - с раздражением констатировала Кларисса, провожая глазами медленно уплывающее от нее последнее имущество. – Теперь хочешь не хочешь, придется за ним прыгать. - С богом! – крикнул Рик, хватая девушку за руку. И они прыгнули. КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ЧАСТЬ 2. Наследство «Любовь сладка!» - считают люди, Но приедается и мед. Судьба разнообразит блюдо И горсть цикуты сыпанет. ГЛАВА 12. Виконт вспоминает Виконт Оттенпорт умирал тихо и незаметно, так же, как и жил в последние годы. Огромная спальня виконта, которая находилась в особняке в центре Вайтбурга, являлась классической иллюстрацией того, как может потускнеть золото без должного ухода. Огромный мраморный камин был плохо вычищен, а не далее, как два месяца назад в трубах едва не загорелась скопившаяся сажа. Причиной этого было манкирование услугами трубочиста. Мебель, сделанная из светлого палисандра у лучшего мастера Соларии, потеряла свой первоначальный цвет, давно забыв о существовании тряпок и полироли. Фарфоровые пастушки и бронзовые подсвечники на каминной полке были покрыты таким слоем пыли, что казались одетыми в серые тюлевые платья. Тюльпаны на когда-то модных обоях из тисненой кожи скорбно склонили свои головки перед лицом всеобщего упадка, а пыльные окна бросали на монументальную резную кровать с выцветшим от времени лиловым балдахином тусклый свет. Посередине кровати покоилась жалкая фигура виконта. А ведь было, было время! Было время, когда среди этой мебели феями порхали самые знаменитые красавицы страны. Бархатные пуфы принимали на себя невесомую тяжесть чулок и пышных юбок. Пастушки любовались крохотными ножками, с которых в пылу страсти слетали золоченые туфельки, а тюльпаны на стенах краснели от… Но тс-с! Не будем выдавать тайны прошлого. В свое время виконт был о-го-го какой повеса! Однако все это закончилось много лет назад, когда во время одной неудачной дуэли виконт получил пулю. Широкой публике осталось неизвестно, кто был зачинщиком дуэли и по какой причине стрелялись. Однако пуля, пройдя странный витиеватый путь, не задела жизненно важные органы виконта, а вошла ровно между десятым и каким-то там позвонком… впрочем, оставим подробности докторам… и превратила некогда ловкого танцора и завсегдатая светских вечеринок в недвижную развалину, наполовину парализованного больного, вынужденного всю жизнь коротать в одиночестве. Ходили слухи, что пуля была зачарованной, и к ней приложил руку один сильный нелегальный проклятийник Соларии, который за дополнительную – и весьма высокую – плату иногда баловался черной магией. Когда нетерпение одного из обманутых мужей выросло пропорционально размеру рогов, он не пожалел денег, чтобы заполучить в свое владение заговоренную пулю. Но кто может сказать точно? Все это были лишь слухи. Одни слухи. Теперь тусклые глаза виконта с тоской бродили по занавешенному паутиной потолку с облупившейся штукатуркой. Рядом сидел его преданный слуга и наперсник, единственный, кого сохранил виконт из своего блистательного прошлого. Этот слуга заведовал всем хозяйством и один имел право входить в спальню, чтобы ухаживать за парализованным. В ногах виконта лежали две кошки арглийской породы. Они время от времени приоткрывали свои аристократические глаза, чтобы с укором посмотреть на неожиданных гостей, которые впервые за многие годы посмели нарушить уединение больного. - Мне нелегко рассказывать подобное… Дребезжащий голос виконта был едва слышен, и нотариусу, ниссу Дробтону, а также его помощнику приходилось напрягать слух, чтобы расслышать рассказ, который должен был быть зафиксирован вместе с завещанием умирающего. - …молодость и безрассудство могут послужить единственными оправданиями моих грехов. Но видит бог, что я давно уже раскаялся в содеянном и постарался загладить то зло, которое нанес когда-то и женщинам, и мужчинам. Насколько это возможно. Но один грех, самый тяжелый, я так и не искупил… По щеке умирающего скатилась слеза, и слуга поспешил подбадривающе похлопать по испещренной старческими пятнами руке своего господина.