В последние дни жизни адмиралу Колчаку не было никакого смысла кривить душой и, скорее всего он говорил следователям чистую правду. Известно, что атаман Семенов захватил в Чите партию золота. По некоторым данным, на 11 миллионов он купил оружие, а с остальным, якобы, убежал за границу. Там японцы, вроде бы, «вынудили» Семенова передать им золото на «временную сохранность», а потом, разумеется, никогда уже не вернули. Нечто подобное, якобы, произошло и с генералом Петровым, который по слухам доставил 22 ящика золота в Маньчжурию, и сдал там его «на хранение» японской администрации. Однако никаких доказательств ни по «семеновскому», ни по «петровскому» золоту у нас нет. Какова же была дальнейшая судьба захваченного японцами русского золота? Дело в том, что отправлять золото через границу в Японию, да еще ввязывая в это дело официальные японские власти никакой необходимости не было. Золото могло осесть, как тайно, так и вполне легально в Харбине, и Шанхае, в Пекине, Ханькоу и в Гонконге, где находились филиалы японских банков. В свое время «Комсомольская правда», ссылаясь публикацию некого Седзо Комото который поместил в японской прессе статью о своей беседе с президентом Японского кредитного банка Кацудой. Комото писал: «Он (Кацуда — В.Ш.) рассказал, что в хранилище третьего подвального этажа и по сей день хранится практически вся документация о финансовых операциях японской армии на Дальнем Востоке. Есть там и документы, которые подтверждают: в начале 20-х годов поступили 80 ящиков с золотом, весом по 3 фунта каждый. Это золото, якобы, и получило у японцев название «семеновского». Как известно один фунт составляет около 0,5 кг. Тогда получается, что в каждый ящик помещалось золото общим весом в 1,5 кг. Но дело в том, что золото в государственном хранилище хранилось в слитках, вес каждого из которых составлял 6 килограммов — это общепринятая международная форма хранения золотых запасов государств начала ХХ века. Ящики для хранения золота, как правило, вмещали по четыре слитка, и, таким образом, весили по 24 килограмма. Возможно, что японцы захватили некие небольшие ящички (мешочки) с золотыми монетами. Но 80 ящичков (мешочков) по 1,5 кг в каждом, то есть всего 120 килограммов. Но что такое 120 килограммов, когда счет золота в золотом эшелоне шел на сотни тонн! Так, что, если Кацуда говорил, а Комото писал правду, то речь в данном случае идет вовсе не о золотом запасе России, а о каком-то другом золоте, награбленном в годы Гражданской войны атаманом Семеновым. Вполне логично, что бежавший атаман и сдал свое личное золотишко на хранение японским властям под гарантии собственной безопасности. Сегодня известно, что красные партизаны захватили под Иркутском лишь концевой золотой эшелон. Передовой же успел прорваться во Владивосток. О судьбе находившегося на нем золота, мы и будем говорить дальше. Шанхайский маршрут В начале ХХ века Шанхай был одним из самых богатых городов Восточной Азии. Бежавшим от большевиков Шанхай казался настоящим раем. Впрочем, судьбы у всех и здесь складывались по-разному. Из воспоминаний Александра Вертинского: «Какой-нибудь Яша — маленький агент по распространению пива «Ю-би» в кабаках на Банде, который еще вчера не имел ни гроша за душой, сегодня покупает особняк. Он «заработал» на «черной» бирже! Шанхай кишит жуликами. Кто служит в контрразведках, кто «работает с японцами», кто просто шарит по карманам». Именно Шанхаю пришлось стать первым перевалочным пунктом в долгой тихоокеанской одиссее золотого запаса России. 24 мая в 9 часов утра российскому императорскому посланнику в Пекине князю Кудашеву шифровальщик положил на стол телеграмму: «23 мая, № 850. 26 мая отправляется в Шанхай на казенном пароходе «Командор Беринг» партия золота около 600 пудов. Благоволите верным путем предупредить Консульство в Шанхае принять все меры к беспрепятственной выгрузке. Золото заделано в посылки с надписью: «Официальная экспедиция» при курьерском листе. Клемм». Владимир Оскарович Клемм был кадровым дипломатом. До февраля 1917 года он являлся генеральным консулом Российской империи в Бомбее, затем вернулся во Владивосток, где выполнял особо ответственные дипломатические переговоры от лица Омского правительства Колчака. Поэтому вполне логично, что именно ему была поручена отправка золота из России. Получив присланное ему послание, Кудашев написал на телеграмме резолюцию: «Передать по тел. в Шанхай. Н.К.». Но затем передумал, и отправил телеграмму в Шанхай, зашифровав ее своим личным шифром. В тот же день российский генеральный консул в Шанхае Виктор Федорович Гроссе уже читал переданный ему текст: «Благоволите принять все меры к беспрепятственной выгрузке шестисот пудов золота, отправляемых 26 мая из Владивостока в Шанхай на казенном пароходе «Командор Беринг». Золото заделано в посылки с надписью: «Официальная экспедиция» при курьерском листе. Князь Кудашев». Знаток российской восточной дипломатии историк Виталий Гузанов так описывает людей, волею судьбы, оказавшихся вовлеченных в орбиту перемещения золотого запаса России: «Николай Александрович Кудашев — внебрачный княжеский сын, его мать, тульская дворянка, заботясь о судьбе сына, по суду выхлопотала ему титул князя. И пошло-поехало. Александр окончил военное училище, но вскоре почувствовал, что армейская лямка ему не по плечу, подал прошение об отставке. Его свояк и камергер Александр Петрович Извольский, влиятельный сановник МИДа, помог определиться на службу в Азиатский департамент, где бывший офицер, ставший коллежским асессором, поднабрался уму-разуму и через какое-то время был отправлен вслед за Извольским в Японию. Камергер Извольский — посланником, князь Кудашев — первым секретарем Российской императорской миссии. В Токио Николай Александрович познакомился с Виктором Федоровичем Гроссе, десять лет назад окончившим факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета и все эти годы безвыездно находившимся то в Китае, то в Японии. У Гроссе был опыт и серьезные знания, которыми он мог поделиться с новичком Кудашевым, посвятив его в тонкости китайской и японской политики. Виктор Федорович участвовал в подписании русско-китайского союзного договора 22 мая (3 июня) 1896 года как драгоман. Если говорить по большому счету, то оба они, Гроссе и Кудашев, воспитывались на традициях старой дипломатии, на уровне требований монархического государства. И все-таки между ними была разница: один пребывал на весьма скромных ролях, другой считал, что его удел — Европа, где дипломаты делают карьеру. Так оно и случилось. Имея в лице Извольского «крестного отца», князь Кудашев последовательно сменил заграничный пост в Токио, уехав в Брюссель, а в 1916 году — в Мадрид, где вручил свои верительные грамоты королю Испании как посол Российской империи. Правда, на этой должности князь пробыл всего восемь месяцев. Февральская революция разворошила и пощипала царский дипломатический корпус. Кудашев получил из Петрограда телеграмму с предложением подать в отставку. Виктор Фёдорович Гроссе Многие из послов были недовольны политикой Временного правительства, но сердитую телеграмму Керенскому послал один А. В. Неклюдов, в ней он упрекал «президента республики» в том, что тот губит Россию. Не знаю, какие силы помогли князю Кудашеву (Извольский уже не имел прежнего авторитета и влияния), но факт остается фактом: из Западной Европы он был переведен в Китай. В Пекине произошла встреча двух старых сослуживцев — Кудашева и Гроссе. Несмотря на разницу в чинах и положении, князь дал понять Виктору Федоровичу, что надо работать в тесном контакте, как и восемнадцать лет назад. У Гроссе за четверть века жизни в Китае и Японии образовался значительный круг друзей и знакомых, на них-то и рассчитывал новый посланник в Пекине. Доверие за доверие, придерживаясь китайской пословицы: «Действуя осторожно, можно многого добиться; идя напролом, и одно дело не завершишь». Секретный поход «Командора Беринга» В двадцатых числах мая 1919 года на стоявшем уже много месяцев на приколе во Владивостоке сторожевом крейсере «Командор Беринг» начали неожиданно для всех поднимать пары. В полночь 23 мая, когда команда уже спала, к борту корабля подъехали грузовики, груженные какими-то ящиками. Вахтенный у трапа, наверно, был удивлен. Не часто увидишь, как собравшиеся со всех судов офицеры, встав в цепь, быстро разгрузили автомобили, передавая друг другу небольшие, но, явно, тяжелые ящики. На рассвете следующего дня «Командор Беринг» покинул Владивосток. О характере груза и маршруте перехода на борту корабля знали лишь двое — командир крейсера старший лейтенант Веймарн и сопровождавший груз чиновник. Точная причина столь спешной отправки золота из России в точности неизвестна до сих пор. Не известно и кто конкретно дал распоряжение о его отправке. Скорее всего, часть золотого запаса вывозилась, во избежание риска его захвата противником и создания финансовой основы для борьбы в самых неблагоприятных условиях. Пока крейсер «Командор Беринг» совершал переход из Владивостока в Шанхай, вокруг его груза уже кипели не шуточные страсти. Шифротелеграммы продолжали поступать из Шанхая в Пекин, из Пекина во Владивосток. Гроссе — Кудашеву: «Прошу дополнительных указаний, следует ли груз золота транзитом, кому и на чей счет отнести расходы по выгрузке, хранению и переотправке». Кудашев — Клемму: «Гроссе спрашивает (далее следует некий особый знак — В.Ш.): «Прошу телеграфировать ему ответ непосредственно». Тем временем, в обстановке строжайшей секретности, сохраняя полное радиомолчание крейсер береговой охраны «Командор Беринг» держал курс к берегам Китая. 31 мая крейсер «Командор Беринг» прибыл на Шанхайский рейд. Гроссе на консульском катере сразу же отправился на корабль, чтобы уточнить количество груза и обстоятельства плавания. Дипломата встретил командир крейсера, а также сопровождавшее груз господин Чешко, имевший должность вице-директора кредитной канцелярии верховного уполномоченного на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Хорвата. После недолгой беседы генконсул Гроссе вернулся к себе и отправил князю Кудашеву следующую шифротелеграмму: «Вице-директор кредитной канцелярии Чешко, прибывший с грузом золота, просит сношений с Главным таможенным инспектором о сложении conservancy tax, так как груз следует как expedition officielle. Исчисление сбора этого требует указания ценности груза, что Чешко считает неудобным. День отхода «Беринга» назначен на вторник». Получив эту телеграмму, князь Кудашев поставил в левом углу документа свои инициалы «Н. К.». Кроме этого на бланке телеграммы осталась приписка: «Депешу князь написал». Что и кому написал Кудашев, так и осталось неизвестным. Что же стояло за шифрограммой Кудашева? Дело в том, что вопрос с золотом, находящимся на пришедшем в Шанхай «Командоре Беринге», был действительно весьма щепетильным. Дело в том, что Шанхайский таможенный инспектор был обязан взыскать пошлину с ввозимого в страну груза. Но ведь ввозилось, ни что ни будь, а золото, да еще в таком количестве! Выполнение требования китайской таможни влекло не только весьма значительные потери в золоте, но и международный скандал. Шанхайские газеты ни за что не упустили бы свой шанс и тут же раструбили бы на весь мир, что в Китай вывозится золотой запас России. В свою очередь скандал сказался бы на репутации и Колчака, и всего белого движения. Поэтому Кудашев с Чешко поначалу решили обмануть китайцев, выдав ящики с золотом за обыкновенные посылки. Но потом засомневались, что китайцы не будут столь наивными и вскроют хотя бы один из ящиков? Лот подкупа во избежание возможного скандала тоже отказались. Вице-директор кредитной канцелярии Чешко «считал неудобным» показывать таможенникам «курьерский лист», в котором были указаны лишь посылки и общий вес — около 600 пудов. Это означало самый настоящий обман и тоже могло закончиться весьма плохо. Но как тогда указать истинную цену содержимого посылок? Чешко, разумеется, ее знал. Вся мировая практика купли-продажи золота в те годы санкционировалась Лондоном, то есть Английским банком. Он принимал золото в форме слитков весом 200 унций (около 6 кг). Цена золота не могла опускаться ниже 3 фунтов стерлингов 17 шиллингов 9 пенсов за унцию. Пересылка (перевоз) золота оплачивалась (в том числе и таможенный сбор) не по весу (сколько фунтов в ящике), а по ценности (сколько стоит фунт на мировом рынке). Указывать истинную сумму в фунтах стерлингов вице-директор Чешко не хотел, надеясь на помощь князя Кудашева. А тот и сам не знал, что ему делать. Но обходить таможенные формальности все равно было как-то надо. Дипломаты приготовились к долгой и тяжелой борьбе. Именно в этот момент выход из сложившейся ситуации неожиданно был найден, причем вовсе не дипломатами, а командиром «Беринга» старшим лейтенантом Веймарном. Веймарн напомнил приунывшим российским дипломатам, что, согласно Международного морского кодекса, военные корабли, в отличие от коммерческих судов, никакому досмотру никогда не подлежат. А так как «Командор Беринг» зашел в гавань Шанхая под боевым Андреевским флагом, то ни о какой таможне не может идти и речи. Китайцы, Кудашев с Чешко приободрились и помчались в шанхайскую таможню. К их неописуемой радости, китайцы, выслушав аргументы российской стороны, никаких претензий не возразили. После этого груз с надписью: «Официальная экспедиция» быстро перекочевал из трюма крейсера в здание Российского генконсульства в Шанхае, а «Командор Беринг» взял курс на Владивосток. Ящики с золотом разместили в генконсульстве, как бы временно, до тех пор, пока «Официальная экспедиция» его не затребует. Эта маленькая хитрость удалась, и вскоре драгоценные посылки были переправлены в Русско-Азиатский банк, куда, собственно, они изначально и направлялись. * * * Отметим, что вся операция по переправке золота была проведена в течение всего одной недели. Для обычных операций с золотом, которые готовятся загодя и выполняются продуманно с соблюдением всех мер предосторожностей и дипломатического прикрытия, переброска золота из Владивостока в Шанхай выглядит скорее настоящей авантюрой, чем заранее запланированным и, соответствующим образом организованным, действом. Это был какой-то лихорадочный экспромт, причем сами его участники не знали толком, что от них требуется. Думается даже организаторы «Официальной экспедиции» не совсем представляли себе, что надлежит делать дальше. Тем не менее, главный замысел операции — вывоз золотого запаса империи за границу был воплощен в жизнь. При этом, однако, возникает законный вопрос: на каком основании вообще было вывезено золото за пределы России? Для вывоза государственной казны необходимо указание первого лица государства. Таким лицом мог быть только адмирал Колчак, но о его участии в проводимой акции никаких данных нет. А ведь подпись Колчака в обязательном порядке должна была быть и в телеграммах, отправленных российским дипломатам за рубежом. Только он, официально утвержденный Верховный правитель России мог давать им указания. Однако ничего этого не было, а значит, операция по вывозу части золотого запаса с территории России была не законна. Мы, наверное, уже никогда не узнаем, давал или нет Колчак хотя бы устное указание на вывоз части золотого запаса за рубеж. Будучи человеком далеко не глупым, во избежание будущих осложнений, он вполне мог ограничиться только устным распоряжением, не оставив никаких бумаг со своей подписью, и этим, снимая с себя, в определенной мере, ответственность за судьбу вывозимого золота. Но, зная, безусловно, о начавшемся вывозе золота, Колчак при этом мог не знать, о многих махинациях, которые проделывает за его спиной не слишком чистый на руку генерал Хорват и его окружение. Весной 1919 года Восточный фронт уже трещал по швам и находящийся в Омске Колчак не всегда мог контролировать ситуацию в весьма неблизком от него Владивостоке. Разумеется, что посланник в Пекине князь Кудашев так же не мог не знать, что акция по вывозу золота полностью противозаконна. Заметим, что еще во время службы Кудашева в Брюсселе вышел особый циркуляр за № 5164 от 2 ноября 1915 года. Этим циркуляром 4-й политический отдел МИДа извещал всех российских послов и консулов о том, что в связи с обстоятельствами военного времени вывоз из империи платины и золота во всех видах категорически запрещен. Дипломатам предписывалось строго следить и привлекать лиц, имеющих российское подданство, за провоз драгоценных металлов по статье № 612, часть 2 «Уложения о наказаниях», карающей тюремным заключением до шести месяцев. Этой статьи никто не отменял. С другой стороны Российской империи уже не существовало. При этом одно дело война Отечественная и совсем иное война Гражданская, когда понятие о долге и чести сильно смещаются. Злоключения российской казны Любопытно, что именно в те же дни на рабочем столе князя Кудашева легла на стол шифротелеграмма из Кяхты, на которую он не знал, как и реагировать. Консул в Кяхте Лавдовский с тревогой доносил посланнику в Пекин: «Вследствие обесценения рубля и отказа китайцев от принятия сибирских денег за последнее время наблюдается особенно усиленный промышленный ввоз из Сибири в Монголию через Кяхту русского золота. Везут как русские, так и китайцы. Об этом всем известно, но случаи задержания весьма редки. Без преувеличения можно сказать: золото уходит в огромном количестве. Главный пункт приобретения золота — Иркутск. Необходимо принять меры против утечки из России столь ценного в данное время металла». Вне всяких сомнений это уходила за границу разворованная часть все того же золотого запаса империи, а также добыча с золотых приисков. Но Кяхта далеко от Пекина. Кроме того, мы не знаем, не мог или просто не хотел Кудашев предпринять хоть какие-то шаги по обузданию массового вывоза золота. Признаем, что никаких реальных рычагов воздействия на китайские власти у посланника в то время уже не было, так что любые его ноты в любом случае остались бы без последствий. Но Кудашев никому никаких нот не посылал, предпочитая в отношении «золотых дел» хранить молчание. Отметим и то, что он в это время самым активным образом участвовал в вывозе золота морем в Шанхай. Все это говорит за то, что князь был сторонником вывоза драгметаллов из России, во избежание попадания их в руки большевиков. При этом его, возможно, устраивала и ситуация с золотом на монгольской границе. Здесь расчет был простой: все, что останется в России в любом случае попадет в руки большевиков, а значит будет все равно безвозвратно потеряно, что же вывозится за границу (пусть даже нелегально) хотя бы частично может быть еще использовано на благо белого дела. 24 сентября князь Кудашев получает срочную секретную шифротелеграмму: «Прошу сообщить Шанхай Гроссе. Министр финансов просит передать: на Ваше имя высылается мною из Владивостока примерно свыше 6000 пудов золота с пароходом, отбывающим из Владивостока около 26 сентября. Все подробные указания о дате прибытия и количестве имеющего быть выгруженным золота будут Вам сообщены директором иностранного отделения Владивостока. Русско-Азиатскому банку Шанхае одновременно телеграфирую войти с Вами в соглашение, о предоставлении в Ваше распоряжение кладовых банка для хранения золота. № 688. Сукин». Порой фамилия человека говорит о нем лучше, чем какие-либо характеристики. Занимая в правительстве Воеводского пост управляющего Министерством иностранных дел, действительный статский советник Сукин явно торопился. Ситуация на фронте все более и более ухудшалась и особых надежд на победоносное окончание войны у Омского руководства уже не было. Служащие Русско-Азиатского банка, как было обещано Сукиным, заранее узнали о предстоящем визите генконсула Гроссе. Выбрав кладовую, где можно было долго и надежно хранить золото, он остался доволен, но тут же возник вопрос об оплате. В генконсульстве лишних денег не было. Парадокс, но, имея у себя буквально груды золота, генеральный консул не имел права взять оттуда ни копейки казенных денег без особого распоряжения. Пришлось запрашивать миссию в Пекине: «Банк согласен предоставить в полное непосредственное распоряжение Ген. консульства отдельную, выбранную мною кладовую за 500 лань в месяц. В сумму эту включены расходы по содержанию сторожей. Если условия приемлемы, прошу распоряжений Министерства финансов об отпуске соответствующих кредитов. Вместе с сим должен доложить, что Ген. кон-во не может принять на себя какой бы то ни было ответственности за сохранность груза и его исправное возвращение в будущем. Гроссе». Последней фразой Гроссе явно перестраховывается, слишком уж велика ответственность за сохранность 6000 пудов чистого золота. Однако князь Кудашев не выразил готовность помочь Гроссе, у него был собственный резон по возможности дистанцироваться от золотых проблем. И если Гроссе выпала участь принять всю ответственность за новую парию золота, то пусть он ее и взваливает на свои, а не на его плечи. В тот же день, 26 сентября, вечером Кудашев ответил в Шанхай: «Обо всех подробностях хранения банк должен сам непосредственно условиться с Министерством финансов. Ответственность Ваша, по-моему, ограничивается выдачами за Вашею подписью ордеров. Этот вопрос оговорите при приеме золота. Кудашев». Из истории взаимоотношений между Колчаком, Кудашевым и Гроссе, описанной в свое время историком и писателем Виталием Гузановым: «Виктор Федорович Гроссе был, несомненно, наблюдательным человеком, к тому же обладающим способностью легко сходиться с компрадорами, ценившими в русском генконсуле искреннее стремление помочь Китаю отстоять свой рынок от алчных европейцев. Гроссе не являлся статистом в политике, вел свою игру, много знал, был знаком с А.В. Колчаком. Виктор Федорович видел, какую роль готовил адмиралу князь Кудашев. Ему, Гроссе, даже пришлось осуществлять посредничество в передаче Колчаку секретного письма, когда адмирал почти три недели жил в Шанхае. Но тогда у Колчака было настроение путешественника, вместо Пекина он отправился в Сингапур. Но Колчака достали и там. Кудашев просил адмирала вернуться в Россию. С согласия английского правительства и его дипломатов князь Кудашев мог ссылаться на телеграмму, полученную им из Лондона. Вот что в ней говорилось: «Английское правительство, хотя и приняло предложение адмирала, тем не менее, в силу изменившейся обстановки на Месопотамском фронте, считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». Пришлось вернуться. Была весна 1918 года. В своей пекинской резиденции князь Кудашев проинформировал Александра Васильевича (Колчака — В.Ш.) о сложившейся в Сибири и на Дальнем Востоке обстановке, а в конце аудиенции мягко посоветовал поехать в Харбин для организации русских вооруженных сил. Колчак заколебался, и согласия сразу не дал. «Что вас смущает?» — спросил князь. Адмирал, если судить по протоколу допроса, ответил, что он ничего не понимает в сухопутном деле. Это первое. И второе: предвидит яростные схватки с фронтовыми генералами, привыкшими к большой самостоятельности. Российский посланник будто бы сказал, что положение не терпит отлагательств, нельзя позволять себе расслабляться, сомневаться и откладывать принятие решения. Князь Кудашев заверил адмирала, что он получил поддержку влиятельных людей в самых высоких «сферах». О каких «сферах» могла идти речь? Об этом можно только догадываться. Или, скажем, откровенно позаимствовать у русского дипломата Ю.Я. Соловьева его взгляд на А.П. Извольского — свояка князя Кудашева (оба женаты на родных сестрах). А.П. Извольский принадлежал к масонам, поэтому «бывал порой в большой зависимости от неизвестных международных сил…». Не об этих ли силах, то есть «сферах», говорил князь Кудашев адмиралу Колчаку? Напомню, что генконсул Гроссе имел обширные связи с китайскими компрадорами, не говоря уж о проживавших в Шанхае русских, которые сообщали в консульство о появившихся земляках с «той стороны». Известны факты, когда казаки, служившие в сторожевой охране КВЖД, проявляли азарт полицейских сыщиков, задерживали подозрительных и приводили в консульство для «опознания». Так был арестован казаком Григорием Семешко гражданин Эйхенбаум, который обменивал золото на иностранную валюту. Пути-дороги странствий привели Волина-Эйхенбаума на шанхайский «черный рынок», где он был схвачен бдительным казаком Семешко и доставлен в «судебную камеру», находившуюся при генконсульстве. Виктор Федорович Гроссе не знал, как поступить с Эйхенбаумом и его напарником Позняковым обратился к князю Кудашеву за советом и одновременно с просьбой: «…в Шанхае следить за проникновением сюда именно русского золота крайне затруднительно. В целях воспрепятствования такому проникновению, если вывоз золота и платины фактически запрещен, является необходимым установление строжайшего контроля за этим как в наших таможнях в Маньчжурии и Приамурье, так и на пограничных пропускных пунктах. Донося об изложенном, имею честь покорнейше просить миссию почтить меня соответствующими инструкциями». Познакомившись с выдержкой из письма Гроссе, читатель сам может сделать вывод, что, когда дело касалось контрабандного золота, генконсул стоял на страже закона, когда же золото вывозилось пудами, Гроссе закрывал глаза, считая, что, мол, начальству виднее. Но все-таки для порядка запросил у посланника князя Кудашева инструкцию, чтобы в будущем не попасть впросак». * * * Вообще в 1919 году дел у генконсула в Шанхае хватало. Разумеется, они не ограничивались только приемкой или отправкой золота. Резко увеличился наплыв русских эмигрантам, которым надо было делать паспорта. Наряду с проблемой беженцев возникала другая: судьбы моряков. Чаще прежнего из Владивостока стали приходить суда Добровольного флота на ремонт. В шанхайских доках он обходился намного дешевле, чем в Нагасаки. Моряки, наслушавшись на митингах речей, начитавшись русских и иностранных газет о равенстве и братстве всех людей, все чаще бунтовали. Вскоре на обратном пути из Гонконга на рейде Шанхая бросил якорь пароход «Олег». Его капитан Пережогин нанес визит генеральному консулу, как это принято во всем мире, и кое-что прояснил. Не скрыл капитан и того факта, что его судно зафрахтовал на один рейс Гонконг-Шанхайский банк, отделение которого год назад стало функционировать во Владивостоке. Этой информации было достаточно, чтобы Гроссе мог понять: теперь золото России будет перевозиться по новому адресу — Гонконг-Шанхайский банк.