— То есть вполне возможно, пока мы тут идем неизвестно куда, за нами по пятам новая мусорная гора следует, еще вонючее прежней? — В теории вполне, но… — Зорин остановился и усадил меня на бревенчатую скамейку, укрытую с трех сторон ежевичными кустами. — Что — но? Место это было мне знакомо, одна из обзорных площадок, обустроенных в холмах для единения с природой. В обычных туфельках я бы сюда попросту не дошла. — Но Крампус почуял во мне чародея и теперь таиться будет. — А… — Помолчи. Сказать, что этот приказ меня удивил, ничего не сказать. Да я онемела просто. Как он посмел? Мне! Меня… — У нас есть сейчас два варианта. Первый, я несу тебя к чудеснейшему Карлу Генриховичу, который обитает неподалеку, он тебя пользует, сколько посчитает нужным. Второй, ты позволишь мне себя осмотреть. Второй вариант мне видится предпочтительным. Мы сбережем время и не станем фраппировать бравого лекаря столь частыми визитами. — А сберечь еще больше времени, не предпринимая это путешествие мы не могли? — Сварливо вопросила я и поманила Гавра, сидящего у ног. — Не могли. — Зорин кота отогнал одним лишь взглядом. — Чтоб хорошо колдовать, место нужно хорошее, чистое. Так что, дозволяешь? — Дозволяю. Чародеи меня раньше не пользовали. Тут Иван Иванович слегка хмыкнул и, кажется, покраснел. Затем присел рядышком и одну за другой, стянул мои перчатки. — Если что-то необычное почувствуешь, сразу скажи. Я кивнула, глядя на голые свои беззащитные ладошки в его ручищах. Гавр негромко угрожающе зарычал. — Не обижу твою хозяйку, котище, не бойся. — Зорин прикрыл глаза. — Тепло, — прошептала я. — Что? — Ты сказал, если что необычное… Будто ручеек под кожей бурлящий побежал. — Помолчи. — Ну уж нет. — Я выдернула руки. — Давай сразу договоримся, когда говорить, когда молчать да как эти два «когда» не перепутать! Ты понимаешь, что ситуация сейчас донельзя непристойная образовалась? Да мы со стороны как влюбленная пара смотримся? — Для кого? Для Гаврюши? Тут на две версты в округе нет больше никого. — Тем более опасно. Я даже на помощь никого позвать не смогу, если ты безобразничать примешься. — Поверь, Серафима, если бы я тут принялся, как ты выразилась, безобразничать, помощь мне не понадобилась. — И Иван Иванович тяжело вздохнул. — К лекарю пойду, — решила я. — Сама, своими ногами. Он-то небось ласкаться по возрасту преклонному не способен. А то, знаю я вас, мужиков. Сначала перчатку долой, потом в запястье лобзание, потом рукав распустить, до локотка добраться, а уж затем… Зорин застонал, поморщился, мотнул головой и, описал полукруг правой рукой, прижав ладонь левой к своей груди. Раздался щелчок, будто сошлись колесики какого-то механизма. Я обмякла, привалившись к зоринскому боку, веки налились тяжестью. — Не рычи, — пробасил чародей, обращаясь, видимо, к Гавру. — Я правда по-хорошему хотел. Уговорить ее пытался. Но ты же сам видишь, она мертвого до смерти заболтает, переговорит, запутает. Серафима твоя, огненная. Огненная — значит горячая. В сон я ее ненадолго погрузил. Рядом со мною сидела теперь Маняша. Я радостно сжала ее руки, ощущая шершавость нянькиных ладоней. — Беглая, беспутная, — укорила тихонько. — Как могла меня покинуть? — Не по своей воле, дитятко, — отвечала она, — лихие людишки постарались. Я силилась что-то сказать, но, как бывает во сне, только беззвучно открывала рот. Маняша отвернулась, стерла плечом текущие по подбородку слезы, затем подняла голову, всматриваясь куда-то в даль. — Слушай, дитятко, да запоминай, — проговорила торопливо, — три раза по три соберется, беда будет, три по лету, три по зиме, три сами по себе… — Маняша резко повернулась ко мне, обожгла взглядом: — Последняя отпирает, последняя запирает. Холодно мне, дитятко, ох как холодно… — Как тебя отыскать? — получилось проговорить, изо рта со словами вырвались облачка пара. — Князя отыщи, — Маняша сжала меня до боли, — в нем не ключ, но путь. Ее лицо замирало, покрывалось инеем, последними подернулись неживой пеленой глаза. Я в ужасе зажмурилась, погружаясь в беспамятство. Багровые пятна расползлись под веками, рук не ощущалось вовсе, будто мне их отняли. «Одна ты осталась, Серафима, и охранить тебя некому, — подумалось отстраненно, будто не о себе, — сдайся, покорись». Нет уж! Дудки! Я ринулась вперед, вцепилась в кого-то большого и теплого, оказавшегося на пути, бестолково принялась распахивать на нем одежду, прислоняться щеками и плечами к обжигающе-горячей коже, а когда согрелась, довольно всхлипнула. — Серафима, — сказал этот большой зоринским басом, — пора пробудиться. Открыв глаза, я строго посмотрела на донельзя расхристанного чародея: — Вы закончили осмотр? — Да, — ответил он после паузы. — Чудесно. — Я надела перчатки. — Надеюсь, ничего серьезного? — Несколько ушибов, которые вас более не потревожат. — Зорин также перешел на «вы». — Не изволите осмотреть также моего питомца? Ваши, дражайший Иван Иванович, услуги… Дражайший Иван Иванович неторопливо застегивал жилет, прикрывая разорванную на груди сорочку. — Я пришлю вам дюжину новых, — пообещала я. — Позвольте полюбопытствовать, с какой целью? Намереваетесь их так же растерзать? Я встретила его взгляд без смущения: — Благородный муж не станет никому рассказывать о том, что произошло меж ним и юной барышней. — И что же у них приключилось? — Нервический припадок, — пожала я плечами, — что неудивительно после встречи оной барышни с колдовским наваждением. К слову, вам следует призвать из столицы отряд боевых чародеев, чтоб очистить Руян от всех демонических сущностей. — Без ваших мудрых советов, Серафима Карповна, жизнь была бы попросту беспросветной. — Она у вас станет именно такой, если будете болтать. Сейчас, после угрозы, следовало бы гордо удалиться, но злокозненный Зорин уже ворковал нал Гавром, пригласив того к себе на колени. — Что там? — не утерпела я, вернувшись к скамейке. Ответом меня не удостоили. Чародей водил над полосатым тельцем раскрытой ладонью. Кот, судя по виду, блаженствовал. Зорин погладил урчащего разбойника и спустил того на землю. — Ступай, Гаврюша, да не хворай боле. А вот теперь-то гордо удалиться я решительно не могла, момент упущен. Эдак не за мною последнее слово останется. — Надеюсь, когда мы с вами, Иван Иванович, в Мокошь-граде случайно встретимся, на продолжении знакомства вы настаивать не будете. Вот оно: чудесное прощание. Но Зорин, болван чародейский, и здесь мне форы не дал. — Берите свою няньку, Серафима Карповна, да не мешкая с острова отплывайте на материк. — Это угроза? — Предупреждение. Демон Крампус здесь на ведьм охоту затеял, так что вам лучше будет подальше обретаться. Он что же, решил, что я ведьма? Я? Вот ведь умора! Сложив бровки домиком, я кокетливо протянула: — Отбуду, всенепременно. Дела свои закончу и сразу же. — Не закончите. — Иван Иванович пружинисто поднялся со скамьи, отчего возвысился напротив меня горою. — Вы же барышня умненькая, заранее все обычаи берендийские изучили, те, что древнейших дворянских родов касаются. Я, не понимая, к чему он ведет, отступила, чтоб не запрокидывать голову. — Предположим, нет. — Праотцы осторожны были, чистоту крови блюли. Указом Берендия Первого, который первый камень берендийской государственности заложил, предписывается ближнему кругу с осторожностью браки заключать. Чтобы ни нави какой, ни прочей чужеродности дорогу к трону не открыть. — Тому указу сто лет в обед.