Дверь распахнулась, и пограничники начали выбегать, прикрываясь щитами. Несколько секунд, и стена из щитов отошла от башни на несколько шагов. За ними последовали опять щитоносцы, начавшие выстраивать что-то вроде древнеримской черепахи. Прямоугольные щиты для этого подошли бы больше овальных. Но в то же время эти были предпочтительней в помещениях. Хотя, конечно, круглые кавалерийские сгодились бы еще больше. Н-но… Нет в жизни совершенства, что тут еще сказать. Выстроившись, они пригнулись и, быстро семеня отработанным шагом, двинулись вдоль по стене. В щиты ударили две стрелы, и увесисто прилетело короткое копье. За спиной тут же послышались частые хлопки арбалетов. Со стороны башни, занятой противником, – резкие щелчки наконечников по камню и пара приглушенных вскриков. Наконец дверь. Таран гулко ударил в дубовые плахи. Раз. Другой. Третий. Из-за нее донеслись тревожные выкрики. Топот ног по лестнице. Стены-то у них каменные, а вот перекрытия и лестницы уже деревянные. Сверху послышались сразу несколько резких щелчков металла о камень и болезненный вскрик. За ним другой. И тут же душераздирающий вопль, а из одной из больших боковых бойниц сродни окну выметнулось пламя. Похоже, хотели вылить на атакующих масло, но их вовремя заметили пограничники и подстрелили парочку. Но содержимое чана загорелось. Охохошеньки. Как бы вся башня к нехорошей маме не полыхнула. Еще пара гулких ударов, и открывающаяся наружу дверь раскололась. В пролом вылетело сразу несколько стрел. Однако щитоносцы были настороже и успели вовремя прикрыть товарищей. – Щиты в сторону! – выкрикнул Михаил, уже изготовившись к выстрелу. Хлоп-п! – Ы-ы-ы! – тут же донеслось из-за уже подавшейся двери. Следом еще два хлопка, но на этот раз только щелчок о камень и тупой удар наконечника, вошедшего в дерево. И тут же грохот и треск от удара тарана. Едва бронзовая голова барана пошла назад, как щитоносцы прикрыли брешь. Когда орудие вновь приблизилось к щитам, они разошлись, пропуская набалдашник. Очередная плаха не выдержала натиска и с треском разлетелась едва не в щепы. И следом Михаил вновь отправил болт. Безрезультатно. Зато следующий выстрел товарища, совмещенный с натиском тарана, достиг цели, вырвав болезненный вскрик. Кто-то оказался не в то время и не в том месте. Выстрел третьего арбалетчика также ушел в пустоту. Наконец пограничникам удалось распахнуть остатки двери и после арбалетного залпа ступить в темный проем. За их спинами тут же появились три масляных фонаря конструкции Михаила. Не сказать, что они давали много света, но для драки в стесненном пространстве подходили вполне. Закончив перезарядку, Романов в очередной раз вскинул арбалет. Дистанция вытянутой руки. Дерущиеся сошлись щит в щит и пытаются хоть как-то нащупать противника своим оружием. В неверном свете фонарей и факелов мелькают клинки мечей и лезвия топоров. То и дело в брань, надсадные хрипы толкающихся воинов вплетаются шлепки и звон беспомощного металла. Для нормального удара не развернуться, толчея невероятная. Под зажимом бронебойный болт с наконечником в форме усеченного конуса, как у снарядов в мире Романова. Стрелять попросту некуда. Видны только головы в железных шлемах с полумасками. Попасть в глаз проблематично, противник все время в движении. Но этого и не требуется. Достаточно одной головы. Хлоп-п! Одновременно с выстрелом глухой стук о металл. Вражеский воин повис безвольной куклой, сжимаемый как своими, так и штурмующими. Еще два хлопка. Потом по команде Михаила пограничники чуть отступили, позволяя павшим осесть на пол, а заодно из-за их спин арбалетчики вновь вразнобой разрядили свое оружие. И снова штурмующие ринулись вперед. Только на этот раз им удалось оказаться внутри помещения. Всего лишь на шаг. Но все же. Еще минут пять давки, хрипа, надсадной брани, звона стали, хлопков арбалетов, и второй ярус, что вровень со стеной, оказался в руках атакующих. Далее под прикрытием стрелков одни двинулись вверх, другие – вниз. К самой башне уже подтянулась подмога. Защитники первого яруса, понимая тщетность своих усилий, поспешили покинуть башню, выбежав в простреливаемый двор. Большинству повезло добежать до укрытия. Двое остались лежать на мостовой. – Эгей, парни, бросай оружие! Хватит уже кровушку лить! – выкрикнул Гаврила. Михаил и не подумал возражать по этому поводу. Все правильно, со взрослым мужиком на контакт пойдут всяко-разно легче, чем с сопляком. И никакой разницы, что в поединке он заткнет за пояс многих из них. – А ты кем будешь, чтобы предлагать нам такое? – послышался сверху бас, который непременно должен был принадлежать человеку-горе. – Могу и сам подняться. Да только тогда уж вы все ляжете. Оно вам надо? – задорно ответил аллагатор. – Я кентарх пограничной стражи Михаил Романов, даю слово от имени Алексея Комнина, что если вы сдадитесь и среди вас нет воина, послужившего причиной бунта, то вашим жизням ничто не угрожает, – повысив голос, произнес парень. – Эт-то еще что за сопляк? – За словесами следи, боров, – огрызнулся Гаврила. Оно, конечно, сопляк, кто бы спорил. Но он ведь его командир. А кому понравится находиться под рукой мальчишки? Так что не столько за лицо начальствующее вступается, сколько за себя. Хотя, с другой-то стороны, вроде как принял руку недоросля. Может статься, в первую голову и за командира стоит. Поди пойми. Тем временем русичи оставили промежуток стены до следующей башни. В окнах дворца то и дело мелькали фигуры. К гадалке не ходи, начнут обстреливать во фланг, как только штурмовая колонна двинется дальше. Только кто же им позволит делать это безнаказанно? Уж не пограничники, это точно. – Ладно. Выходим, – прогудел русич. Приняв пленных, обследовали башню на предмет возгорания. Нормально, защитники башни сами управились, благо не греческий огонь, а потому обошлись простой водой. Впрочем, на этот случай тут имелись и ящики с песком. Правда, хорошо уже то, что самого напалма не было. Проверили потери. Трое с незначительными ранениями, у нескольких синяки да тумаки. Легко отделались. Хорошо бы и дальше так-то. Только сомнительно это. Не все коту масленица. Однако Михаил ошибся. Не успели они приготовиться к следующему броску, как в башне появился Комнин. Похвалив пограничников, он подошел к углу, прикрывающему его от противника, и затребовал переговоры. При этом отчего-то обращаясь к князю Олегу. О как! Это он, что ли, бучу затеял? Дома ему спокойно не сидится, всех задирает. Оно, может, и по делу, но уж точно методами, которые Михаил не одобряет. И тут оказался во главе. А какой еще вывод, коль скоро говорить Алексей собирается именно с ним. Стремительный захват башни и количество погибших бунтовщики оценили. Впрочем, справедливости ради, скорее всего, они не пошли бы на попятный. Как ни крути, а лучшие воины Европы. Это выводы не Михаила, а общепризнанное мнение. Однако сам виновник происшествия пожелал предстать перед судом и принять наказание. Как видно, не пожелал брать на душу гибель товарищей, а заодно решил ответить за уже павших. Михаила это устраивало целиком и полностью. Терять своих людей не хотелось категорически. Именно своих. Даже Гаврила к нему теперь со всем уважением. И день ото дня оно растет. Медленно, но верно. На это указывает многое. Кто бы ему еще объяснил, зачем оно ему все нужно. Но вот не мог остановиться, и все тут. В нем по-прежнему крепла мысль о том, чтобы перебраться на Русь. Но тут для начала нужно убедиться, что люди ему верят и готовы пойти за ним. Глава 27 Две семьи Стоя на стене, Михаил наблюдал за тем, как русичи грузятся на корабли. Не сказать, что при этом они выглядели довольными, но и особо расстроенными не были. С чего бы, собственно. За учиненный бунт и попытку штурма дворца их всего-навсего ссылали на остров Родос. Службу на котором можно было охарактеризовать одним словом. Скука. Правда, это вовсе не умаляло значение острова, благодаря его гарнизону удавалось удерживать весь архипелаг. Что вовсе не лишнее, учитывая близость территорий, захваченных сельджуками. Он же был перевалочной базой по пути на Кипр и в Антиохию, единственную фему, которая целиком смогла выстоять против турок. Иное дело, что турки пока не помышляли о захвате островов, и войска изнывали от безделья. Признаться, подобная мягкотелость Никифора, да еще и поддержанная Алексеем, Михаила удивляла. Да, они великолепные воины, и разбрасываться столь ценным ресурсом глупо. Но эти ребятки получали за свою службу не просто хорошую плату, а прямо-таки небывалую. А кому много дается, с того много и спрашивается. С другой стороны, несмотря на то что он не одобрял мягкость приговора, расстроен этим не был. Все же соотечественники. И пусть все эти древляне, поляне, вятичи и иже с ними частенько друг друга ненавидели и готовы были резаться до последнего, для Романова они все были россиянами. Вот не мог он их воспринимать по-другому. Даже когда шел на штурм башни. Понимал, что иначе нельзя. Что он в ответе в первую очередь за пограничников. Дрался в полную силу, и палец на спусковом крючке ни разу не дрогнул. Однако действия свои не одобрял. Алексей же в этом усмотрел другой смысл, попеняв Михаилу, что личное нужно оставлять в стороне в угоду политике и интересам государства. Это он про неприязнь к князю Олегу, который также оказался в числе сосланных. И если до этого занимал должность сотника, то теперь стал простым воем. В назидание, так сказать. – Все еще не одобряешь? – поинтересовался подошедший со спины Алексей. – Кто я такой, чтобы одобрять или не одобрять решение императора? – обернувшись к нему и должным образом поклонившись, возразил Михаил. – Но мнение свое ты имеешь, – не спрашивая, а констатируя, произнес Комнин. – Это не имеет значения, потому что приказ я выполню в любом случае. – И я это оценил. – Господин, мы уже почти четверо суток в столице. Если я тебе нужен, то могу остаться. Но тогда позволь отправить обратно моих людей. Пограничное осталось практически без защиты. Если турки узнают об этом, может случиться беда. Уж больно они злы на нас. – Хорошо. Я распоряжусь выделить корабль и переправить вас через пролив. – Благодарю, господин. – Ирина вернулась. Поведала много интересного, – вперив в Михаила твердый взгляд, произнес Комнин. – И что именно? – Например, то, что ты производишь куда больше арбалетов, чем указываешь. – Уверен, что Зосима тебе уже давно доложил об этом. – Доложил. Только ты все же смог его одурачить, и он указывал цифру вдвое меньшую. Если Зосиму Михаил мог посылать лесом, заявляя, что держит перед ним отчет только за деньги, полученные от Комнина, то Ирину игнорировать подобным образом не получилось. Пришлось показывать ей все. И отвечать на вопросы без утайки. Была надежда, что удастся привлечь ее на свою сторону, используя ее чувства. Но, похоже, таковых у нее не было, а Михаил был лишь увлечением и капризом. Во всяком случае, она прекрасно умела расставлять приоритеты, и брат у нее был куда выше. – Я не дурачил Зосиму. Просто не видел необходимости посвящать его в свои дела. – Твои дела? – А разве нет, господин? С нас служба и безопасность на границе. Как мы этого добьемся, наши трудности. Мы должны ежегодно выплачивать тебе определенную сумму долга. От податей освобождены. Я ничего не нарушил. – За исключением того, что скрыл от меня большие доходы. – Меня из неволи ты не выкупал, господин. Дом и все, что в нем находится, построено и куплено на мои средства. – Но ты находишься на службе императора и получаешь жалованье. С любого дополнительного промысла ты должен платить налог в казну. Таков закон. К тому же ты наладил выплавку железа и стали. А этим и вовсе можно заниматься только с дозволения императора. – Пограничникам позволены любые промыслы. – Ты не пограничник, – покачав головой, возразил Комнин. – И в любом случае товары, являющиеся монополией императора, должны поступать в казну. – Хочешь сказать, что я преступник. – Именно. Причем преступление против казны в империи едва ли не самое тяжкое. Да, у тебя вроде как не было умысла, и ты считал, что находишься в привилегированном положении. Но на деле это не так. – И почему мне об этом не сказали раньше? – А почему ты этим не поинтересовался?