Михаил спрыгнул с седла и подал знак своим людям. Два десятка лошадей, что они переправили сюда с азиатского берега, предназначались на продажу. Своих они не переправляли. Они остались дожидаться их на том берегу под присмотром коноводов. К чему лишние расходы? А дела в Царьграде можно и пешком решать. Получив расчет, Романов со своими воинами направился к Харисийским воротам. Ему нужно было на дальний берег бухты Золотого Рога. Путь неблизкий. Километров пять, не меньше. Но в Константинополе не приветствовалась торговля невольниками. И именно туда доставляли пленников купцы из Херсонеса и Тмутаракани, а также прибывавшие на службу половцы. Вообще-то время для столь специфичного товара еще не настало. Но, к счастью для Михаила, на Руси опять закипела междоусобица. Не сказать, что ему это нравилось. Но повлиять на происходящее он никак не мог. Да и не чувствовал себя в силах что-либо изменить. Вот не было у него желания и столь больших амбиций, чтобы вершить судьбу Руси. Куда больше его волновала судьба доверенного ему поселения. А ситуация там сейчас не из лучших. И он очень надеялся, что им посчастливится найти то, что нужно. Романов старался не ради того, чтобы произвести впечатление, выслужиться или из уважения к Комнину. Не уважал он его. Отдавал должное этому неординарному человеку, но только и всего. Обычный, пусть и яркий, представитель ромейской знати. А может, и не только ее. Не исключено, что Михаил еще не успел растерять свой багаж человека двадцать первого века и взирает на мир сквозь эту призму. Но как бы то ни было, многое из того, что он наблюдал, ему не нравилось. Не все. В чем-то этот мир был чище и честнее. Однако, на его взгляд, не помешали бы и кое-какие изменения. Только он не видел в себе силы и возможности изменить что-либо, а потому просто плыл по течению, стараясь максимально оставаться самим собой. А Михаил никогда не бросал доверившихся ему. Пусть в прошлой жизни таких и было немного. По сути, только его бригада. Здесь людей оказалось куда больше. И именно ответственность за них заставляла его все время двигаться вперед и думать о процветании поселка. Ну и еще один момент. Он хотел доказать самому себе, что непременно добьется успеха. Где-то воспринимая происходящее как бы со стороны, как какую-то продвинутую стратегическую игрушку. Хотя сам заядлым игроком никогда не был. Но вот такой эффект. Не чувствовал он этот мир своим родным, находясь от него как бы на особицу. Признаться, за последнее время столько проводил времени в седле, что вот эта пешая прогулка показалась где-то даже утомительной. Дело не в лени. Ежедневная пробежка входит в курс боевой подготовки, и мужики бегают каждый день. Поначалу выплевывали легкие, не смотри, что никогда не знали табаку, а вино строго по праздникам. Но теперь выровнялись. Неотравленный организм и здоровый образ жизни сделали свое дело. Поэтому пешими маршами вымотать их сложно. Просто верхом оно всяко-разно быстрее получается. – Хм. Много же народишку понагнали басурмане, – оглаживая бороду, произнес Гордей, командир контуберния, сопровождающего Михаила. – Говорю же, на Руси опять княжья свара, – пожал плечами Романов. При этом он оглядывал людей в путах, сидящих прямо на земле. Уставшие, но не изможденные. Ни к чему морить людей голодом и излишне над ними издеваться. Это ведь товар, который нужно подать лицом. И чем лучше он выглядит, тем дороже стоит. Мужчины, женщины, дети и старики. Кого тут только не было! Семьи держат вместе. Многие господа предпочитают выкупать родственников. Несмотря на развитое ремесленное производство, Восточная Римская империя в основе своей аграрная. А земле нужны крепкие хозяйственные руки. Ромеи. Михаил полагал, что они взяли такое название не столько из-за того, что империя включает в себя несколько ранее независимых национальных государств. А в немалой степени из-за того, что она вбирает в себя представителей множества народов. Причем в таких количествах и такими темпами, что попросту не в состоянии ассимилировать их. Подумать только, средневековый Константинополь – город-миллионник! Просто кошмарная цифра, если вспомнить, что население крупнейших европейских городов едва ли превышает тридцать тысяч человек. На этот раз семьи его не интересовали. Он не армия спасения. Правда, и долго бродить по берегу не пришлось. Много народу. Но не настолько, чтобы заблудиться. К тому же эти выделялись на общем фоне. Воины, взятые в бою. Без всякого сомнения. Эти без семей, сами по себе. И именно они-то ему и нужны. – Здравия вам, люди добрые, – подойдя, поздоровался Михаил. Ему, ясное дело, не ответили. Да оно и понятно. Не то положение у невольников, чтобы вести беседы да выказывать вежество. Опять же, плеть, она быстро учит не открывать лишний раз рот. – Ромей, хочешь говорить, говори со мной, не с ними, – приблизившись, произнес на ломаном греческом один из половцев. Михаил окинул его взглядом. Не иначе как хан или лицо, приближенное к нему. На это указывает богатый доспех и манера держаться. А золотые украшения, выставленные напоказ, говорят о том, что воин достаточно искусен. Это не бахвальство своим богатством. Это вызов сопернику, мол, желаешь получить все это, приди и попробуй убить меня. Таких вот франтов среди кочевников следует опасаться больше всего. – Если ты не против, то я сначала поговорю все же с ними. – Они сами себя не продают. – И все же для начала я желаю поговорить с ними. – Они принадлежат мне. – Не спорю. Это твои невольники. Только ответь мне, ты их продаешь или нет? – Продаю. – Это хорошо. Но я их не куплю, если не поговорю. Или я пойду дальше. – Хм. Огладив подбородок с куцей бородкой, задумался половец. Но, как видно, никакого урона для своего самолюбия в пожелании ромея все же не усмотрел. Сделал приглашающий жест и, заложив большие пальцы за богато изукрашенный воинский пояс, сделал символический шаг назад. – Благодарю тебя, – произнес Михаил. Вежливость, она никогда не помешает. Поссориться и нажить врага даже на ровном месте проще простого. Но будет ли от этого польза? Вот в чем вопрос. – Что же вы, люди добрые, не здороваетесь, коли к вам с вежеством? – поинтересовался Михаил. – А к чему нам тебе вежество выказывать? – произнес один из пленников. Пусть и сидит, но видно, что высок и статен. Лет двадцати пяти. В полном расцвете сил. На плече повязка, но не кровавая. И коль скоро прошел долгий путь и еще не свалился, то наверняка дело уже к полному исцелению. – Ну так хотя бы потому, что я к вам не как к скотине бессловесной. – Эка важность! – А ты на других глянь, – кивая в сторону снующих меж невольников ромеев, произнес Михаил. – Они не больно-то беседуют. Все больше зубы, как лошадям, смотрят да раздеться велят, дабы тело осмотреть. – Есть такое дело, – бросив взгляд через плечо, произнес парень. – Здрав будь, мил-человек, – закончил он. Его приветствие подхватили остальные. Вразнобой и без энтузиазма, но это уже результат. С мужиками было куда легче. С одной стороны, нет в них присущей воинам гордости. С другой, глава семьи не может не думать о домочадцах. А вот этих нужно обхаживать особо. – Откуда в полон попали? – Мы князя Романа Святославича вои. Союз у него с половцами был. Хотел стол отцовский забрать. Да не вышло. Перекупили басурман князья, так те его и убили. Нас вот кого побили, а кого в полон взяли. – Слухами земля полнится. Значит, вы вои князя Романа и есть, – с явным неодобрением произнес Михаил. – А вы кем будете, такие справные? – Мы живем по другую сторону пролива, стережем границу ромейской империи. Живем своим укладом, и никто к нам не лезет. Пашем землю, растим детей, смотрим за стариками. Ну и граница на нас, чтобы ни один басурманский лихоимец на имперскую землю не прошел. Случается, и с ответным приветом к ним захаживаем. – Хочешь зазвать нас к себе, а оттого и разговоры разговариваешь? – Есть такое дело. Поначалу-то я набирал семейных и привычных к земле. Думал воинскому делу обучить. – И? – Обучил. Как смог и успел. Продыху нам ведь особо не дают. Из сотни мужиков тридцать пять в землю сырую легли, десяток увечные, более или менее годные к работе по хозяйству. Но кормить семьи мало. Нам еще и службу справлять потребно. – И ежели ты нас выкупишь, то с нас служба ратная? – с интересом вздернул бровь парень. – Экий ты. Все бы тебе мечом махать, – хмыкнул Михаил. – Вдов у нас в поселке много. Дети безотцовщиной растут. А их мало воспитать, но еще и воинскому делу обучить нужно. Да крепко выучить, потому как и им, и их детям пожизненную службу на границе нести. Опять же, землю пахать нужно, дабы семьи прокормить да долг за выкуп вернуть. – И какой резон в такой жизни, коли все время служишь? Аль плата достойная? – Платы нет. Но и по́дать с нас императору – только крепкая граница и кровь наша. Более мы ему ничего не должны. – А что в набеге взято? – После того как долг закроется, вашим и будет. – Значит, ожениться должны? – Должны. – А как баба не полюбится? – Присмотритесь, притретесь, сами друг дружку найдете и порешите. А пока пару себе не сыщете, бобылями поживете наособицу. Есть где. – А как ни одна не подойдет? – Вот они, – кивок в сторону своих людей, – должны императору, потому как он их из неволи вынул. Вы должны будете уже им, ибо это уже они вас выкупают. Так что стерпится – слюбится, перемелется, мука будет. – Эка завернул. – Да уж так вот. – А ить есть среди нас и венчаные. – Развенчают. Вы для своей семьи все одно что померли. Так что батюшка все ладком сделает. Не лишним оказался разговор. Правда, воев выкупили не всех. Ему нужно было только полсотни. Да и то лишок вышел. Но то с запасом. Сегодня вроде как мужички уже не те увальни, что в первый поход отправились. И поумнели, и к воинской науке со всей серьезностью, и успехи в наличии. Но потери все одно случатся, никуда не денутся. И если сейчас не обеспечить подпитку извне, то затея с пограничными селениями быстро сойдет на нет. Половецкий хан заломил было поначалу такую цену, что у Михаила чуть глаза на лоб не полезли. Пришлось поторговаться. Ну и опять оседлать своего конька. Всякому приближающемуся потенциальному покупателю он без зазрения совести говорил, что выкупает людишек для Комнина, и лучше бы им не мешаться под ногами. Авторитет молодого аристократа в Царьграде нынче, как говорится, до небес. Так что связываться с ним желающих не было. До хана наконец дошло, что, пока вот этот нахальный мальчишка не получит свое, другим покупателям к нему ходу нет. В результате вынужден был согласиться на среднюю цену за взрослого мужчину в четырнадцать номисм. Людей Романов сразу же отправил в восточный порт организовывать переправу на азиатский берег. Делать им в Царьграде нечего. Пусть отправляются прямиком в Пограничное. Именно так с некоторых пор именуется их поселок. Или все же село. Церковь ведь уже поставили. Не из камня, а как и предлагал Романов, саманную. Сказалась бережливость их покровителя, сумевшего надавить на священников. Сам Михаил на одном из перекрестков свернул в сторону. Были у него еще дела в городе. Ну и напроситься на прием к Алексею Комнину не помешает. Начальство как-никак. Молодой человек в настоящий момент находился в столице, предаваясь излюбленному развлечению ромейской аристократии. Плел интриги, упрочивал свое политическое положение и влияние в Большом императорском дворце. Михаил с удовольствием навестил бы свою дружину. Признаться, соскучился по этим грозным дядькам. Да и себя показать хотелось. За прошедшие восемь месяцев, что они не виделись, изменился он сильно. Если уж сам это замечает, то так оно и есть. Но в столице их не было. Как отсутствовали и вести о них. Знал только, что несут службу где-то в западных фемах. Там, похоже, заваривается очередная каша с норманнами. Глава 23