Всадник опустил оружие без видимого сожаления. На его лице промелькнуло даже что-то вроде пренебрежения. Русичи никто и звать их никак. Да, вооружены по первому разряду, но это не делает их ровней им, представителям свободных родов. Да еще и прошедших через горнило многих смертельных схваток. Вступиться за него он решил только потому, что они все же в одном отряде. Но коль скоро поступил приказ не вмешиваться, сокрушаться по данному поводу не будет. Тем временем на теле русича появилось уже несколько ран. Послышался хруст сломавшейся кости плеча, сопровождавшийся отчаянным криком обреченного. Все. Еще мгновение, и он труп. – Остановись, и тебя никто не тронет, – по-турецки прокричал Михаил. Крестьянин замер с занесенной над поверженным мотыгой и повернул голову в сторону Романова. В этот момент из дома выскочил второй пограничник с окровавленным лицом и без шлема. В руках меч, взгляд полон ненависти и решимости. Он бросился в атаку, надо сказать, также выказывая при этом грацию беременной коровы. Хлоп-п! Тупой арбалетный болт ударил его в грудь. Ламинарный доспех достаточно жесткий, а потому с успехом погасил удар, распределив энергию на большую площадь. Тем не мене толчок вышел таким, что воин не только остановился, но и отступил на шаг назад. – Стоять! Крестьянина не трогать, – припечатал Михаил. – Тебя никто не тронет, – вновь обратился он к крестьянину. – Ни тебя, ни твою семью. Выводи своих на площадь к мечети. Если ты его убьешь, умрешь не только ты, но все твои родные. Турок какое-то время еще стоял, колеблясь, но в итоге отбросил мотыгу и позвал своих. Жена и трое детей вскоре появились на пороге и присоединились к мужу и отцу. После чего они все вместе вышли на улицу. Вот и порядок. Не хотелось бы Михаилу убивать этих бедолаг. Вообще-то неслыханное милосердие по нынешним временам. Повесив арбалет на луку седла, Романов спрыгнул на землю, снял свою санитарную сумку и направился к раненому. В их центурии он выполнял обязанности медика. Вот обоснуются, встанут более или менее на ноги, и он непременно отберет кого посмышленее и отправит в Царьград учиться лекарскому ремеслу. Заводить порядки в пограничном поселении, так заводить правильные. – Георгий, вместе с Варнавой давайте дальше по домам и выгоняйте всех на улицу. – Слушаюсь, кентарх. – Ипатий, Диодор, проскачите по улицам и еще раз донесите мои слова до всех. За каждого убитого жителя спрошу по всей строгости. И если кто-то скажет, что вы им ничего не говорили, спрошу уже с вас. – Слушаюсь, кентарх, – чуть не хором выпалили парни и сорвались с места, нахлестывая лошадей. – Лука, ты где шлем потерял? – входя во двор, поинтересовался Михаил. – А… Так это. В доме, когда энтот, значит, меня чем-то по голове. – А вы что же, не прикрывали друг друга, как я учил? – Так это… Крестьяне же ж. – Съели от крестьянина. Лапотники. Помолчи уж. Иди шлем найди. Ну чего скулишь, как пес побитый? – уже обращаясь к раненому, строго продолжил Михаил. – Ты же вроде воем себя возомнил, так и веди себя как должно, пока я тебя самолично не порешил. Работы турок ему тут наворотил изрядно. Три резаные и рваные кровоточащие раны на бедрах, которыми Романов занялся в первую очередь. Нужно было остановить кровотечение. Но это мелочи. Наложил тампоны, тугие повязки, и порядок. Кровь остановится, потом займется лечением. Обезболивающее раненому не давал. Только и того, что сунул в зубы палку, обтянутую кожей, подготовленную специально на такой случай. Поэтому рычал, стонал и скулил Игнат так, что аж зубы сводило. Только Михаилу его жаль не было. Он предоставил им все условия. От них требовалось только усердие и старание. Если бы не занимались разгильдяйством, в драке само все всплыло бы. Но вот так вот у них все через задницу. – Лука, найди ровную жердину, отруби от нее пару палок с локоть длиной. Да пошевеливайся, – приказал он появившемуся из дома уже со шлемом в руке. Тот только согласно кивнул и потянул из петли топор, что был у них за запасное оружие. Ну и так, на все случаи жизни. Этот инструмент-оружие куда как полезная штука и лишним нигде не будет. Михаил ощупал руку в месте перелома. Не показалось, так и есть. Да еще и со смещением. Вообще поразительно, каких высот умудрились достичь римские врачи, каковые потом переняли византийцы, а затем начали планомерно гнобить священники. Подумать только, на интуитивном уровне путем пальпации, без каких-либо рентгенов и УЗИ они умудрялись проводить обследование даже внутренних органов. Что уж говорить о переломах. Даже таких сложных, что был здесь. Когда проходил ускоренное обучение у царьградского врача, Михаил под его руководством ощупал множество ран. Константинополь – огромный город с самыми разнообразными слоями населения. И противоречий, заканчивающихся мордобоем, там хватает. И переломы, достаточно широко распространенное явление, с которым медики успешно боролись. Благодаря своей уникальной памяти и четким пояснениям хирурга Романов быстро превратился в неплохого диагноста. Определив характер перелома, Михаил начал выправлять кости. Это не вывих, а потому одним четко выверенным движением не управиться. Тут нужно аккуратно, так, чтобы не навредить еще больше. Боль при этом будет адская. Глядишь, и сердце не выдержит. Есть, чего греха таить, у него обезболивающее и даже местный наркоз, но тратить столь дорогие снадобья на это недоразумение он не собирался. Вместо этого извлек из санитарной сумки дубовую дубинку, обтянутую кожей, да врезал по лбу, выключая его на какое-то время. Он-то с Барди тогда действовал по наитию. А у римлян, оказывается, имелся такой способ анестезии в полевых условиях. Минута-другая в запасе имеется. И тут уж нужно поторапливаться. Потянул руку, составил кости. Ощупал. Вроде бы есть отвалившийся осколок. Помял его, подвигал. По всему, вставил на место. Вновь ощупал место перелома. Порядок, все составил должным образом. Наложил шину. Управился еще до того, как пациент пришел в себя. Даже пульс пощупал, а все ли в порядке. Может, он его таким немудреным способом попросту добил. Хотя бил вроде как выверенно и строго дозированно. Ага. Нормально. Просто навалилось всего, вот к выключившему его удару еще и обморок добавился. Согнать на площадь получилось не всех. Нашлись те, кто решил податься в бега. Но выставленные заслоны вполне управились с их отловом и водворением в селение. Так что была надежда на то, что вырваться никому не удалось. А как следствие, и сообщить о случившемся набеге. Не обошлось без эксцессов и в других местах. Двоих крестьян, также за малым не забивших своих обидчиков, едва не порешили подбежавшие на помощь товарищи. Повезло. Вовремя нарисовался Ипатий, передавший строжайший приказ кентарха. Мужики помялись малость, но решили все же не обострять, так как командир их пусть и молод, но на расправу скор. Ограничились тем, что избили сопротивлявшихся. Сильно, но не до смерти или увечий. Людей не просто согнали на площадь, а разделили по семьям. Так, чтобы наглядно было видно, где какой глава семейства. И именно их-то и вывели из общей массы, подведя к Михаилу. – Значит, так, с каждой семьи я хочу получить по десять номисм. Никого пытать, вызнавая, где припрятано добро, мы не будем. Плату я все равно получу. Отдадите золотом или серебром, заберем только коней, мулов, быков и коров. Не найдется монет, уведем в полон ваших жен и детей. Это вполне покроет нужную сумму. Ни медяка больше мы не возьмем. Кто пожелает отправиться с нами в империю, с тех выкуп не возьмем, и их имущество останется нетронутым. Михаил обвел глав семей внимательным взглядом. Покидать насиженные места никто не пожелал. Что, в общем-то, ожидаемо. Да, их грабили и, возможно, забирали последнее. Но земля оставалась с ними. Клочок, за который они готовы цепляться из последних сил. Вновь приподнял голову представитель двадцать первого века, и ему стало совестно перед этими трудягами. Но он отогнал от себя эту рефлексию. – За то, что оказали сопротивление, наказывать вас не буду, – продолжил Романов. – Но если еще кто-то попробует поднять руку на моих людей, казню без пощады и его, и всю его семью. Дальше думайте сами. Ваши близкие останутся на площади. Вы можете идти за выкупом. Как бы странно это ни выглядело, но жители все же собрали выкуп. Наверняка при этом кто-то к кому-то угодил в кабалу. И быть может, на всю оставшуюся жизнь. Еще недавно это были земли империи, где рабство уже давно претерпело существенную трансформацию. Но сейчас здесь располагалось государство сельджуков, и оно существовало в первозданном его виде. Центурия покинула село, уводя с собой большое количество живности. Одних быков сто двадцать голов. Полторы сотни коров, десяток лошадей и сорок мулов. Ну и в общей сложности пятьсот двадцать номисм монетой, пусть арабской, но это не беда. Если им удастся безнаказанно уйти, по самым скромным подсчетам, их общая добыча немного превысит тысячу золотых. Это более чем весомо. Обратный переход сложно было назвать простым. Такое количество скота не могло не сдерживать центурию. Разъезды все время кружили вокруг, высматривая возможную погоню. Но, по счастью, все прошло удачно. И это несмотря на ночлег на вражеской территории. Возвращение мужчин в поселке встретили радостно. Да оно и понятно. Боязно было бабам оставаться под присмотром подростков. Конечно, поселок укреплен, по периметру нарыто множество волчьих ям, на стенах под навесами стоят самострелы с дугами, составленными из нескольких слоев древесины. С тем, из которого стрелял Михаил, само собой, не сравнить, но куда мощнее лука-однодеревки, которыми вооружены поголовно все мальчишки. С бронебойным наконечником на расстояние до пятидесяти метров против стеганки вполне может натворить дел. Словом, совсем уж беззащитными селяне не были. Но когда рядом настоящие вои, то чувствуешь себя куда более защищенным. Вои. Выстроил он этих чудо-богатырей на площади, да на виду у баб с детишками. Чтобы проняло до печенки, до самых косточек. – Ну, что я могу сказать, други мои. Все плохо. И даже хуже того. Да вы и сами видите. Пара простых крестьян гоняла вас в хвост и в гриву. Вы-то возомнили, что коли на вас достойная воинская справа, а в руках стальные клинки, так вот вас все и забоятся. Ан нет. Хотел я было вас повести против воев турецких, да господь не попустил, отринул я эту дурную затею. И не зря. Вам и с крестьянами не управиться. Поднимись все село, а не пара смельчаков, так вы там все и полегли бы. Эвон герои наши. Вы смешки-то свои припрячьте. Вам просто повезло, что накинулись на них, а не на вас. Думайте. Чешите в затылках и задницах. Да помните. С завтрева начинаем высылать на границу разъезды, и там уж вы повстречаетесь с воями. Хотите выжить? Хотите, чтобы семьи ваши уцелели? Учите воинскую науку не за страх, а за совесть. Будете и дальше лениться да жалеть друг дружку на тренировках, и сами поляжете, и родных погубите. Я один. За мной никого нет. Помру, так и не велика потеря. За вами семьи. И вам ответ за них держать хоть пред Господом Богом, хоть перед богами древними. Все спросят. Глава 22 Пополнение – Я клянусь, ты хочешь моего разорения! Тридцать номисм за одного коня! Да где же ты видел такие цены! – Торговец лошадьми всплеснул руками так, будто у него и впрямь отбирают последнее. – Не надо так кричать, уважаемый. У меня отличный слух, который не раз спасал меня на границе. Это боевые кони. Хорошие кони. И тридцать номисм за них – скромная цена, – спокойно возразил Михаил. – Тридцать номисм! Господи, креста на тебе нет! – Уважаемый, не стоит так кричать, не то тебя и впрямь удар хватит. Семья без кормильца останется, родственники растащат имущество. К тому же я ведь еще не все сказал, – раздавив пальцами скорлупу очередной фисташки и отправляя ядрышко в рот, произнес Романов. – Ну-ка? – тут же перестав орать, как будто его кастрируют, навострил уши купец. – Ты заплатишь еще по два золотых за седло и сбрую к каждой из этих лошадей. Итого тридцать две номисмы за лошадь, притом что ты их забираешь всех разом. – Я клянусь, ты все же хочешь меня разорить! – вновь оседлал старого конька торговец. Михаил еще минут пять смотрел на то, как он беснуется. Потом сокрушенно развел руками: – Уважаемый Кавальканти говорил мне, что с ромейскими купцами дел лучше не иметь, ибо жадны без меры. Но я усомнился в его словах. Знать, будет мне на будущее урок. Пойду к нему с повинной. – И он собьет тебе цену еще больше, – назидательным тоном произнес купец. – С чего бы ему делать такую глупость? В отличие от тебя он понимает, что на границе сегодня неспокойно и удачливый воин сможет доставить еще много трофеев. Мои воины, как видишь, хорошие. Уходим, – взмахнув рукой, приказал он своим людям. Безучастно наблюдавшие за происходящим пограничники, не выказывая никаких эмоций, начали выводить лошадей из загона. Хороших лошадей, надо сказать. Тех, цена которых не превышала двадцати номисм, Михаил распродал на азиатском берегу. Заниматься их перевозкой через пролив при таких-то барышах он посчитал нерентабельным. То на то вышло бы. А вот тех, что получше, реализовывать вдали от Царьграда не подписала его личная зеленая и пупырчатая жаба. Да и не только в ней дело. Деньги были необходимы для развития поселка. На пограничниках тяжким бременем висел долг. И хотя они уже начали расплачиваться с Комниным, причем не в час по чайной ложке, его наличие не больно-то способствовало росту благосостояния. Ну и еще один момент. Прежде чем браться за столь безнадежное дело, как торговля с местными купцами, Михаил хорошенько изучил вопрос стоимости лошадей. Всего лишь номисма в одно из его посещений Царьграда разбирающемуся человеку, и он провел Романова по всем загонам, рассматривая лошадей и объясняя их достоинства и недостатки. Повторяться лошаднику смысла не было. Ученик схватывал все на лету и запоминал на всю оставшуюся жизнь. После этого пришел черед остального имущества, которое могло попасть в руки пограничников в качестве трофеев. Так что он мог сказать с точностью до кератия[32], сколько заработает тот или иной купец на сданном ими имуществе. Видя, что люди Михаила открыли загон и начали выводить лошадей, а сам он, отряхнув руки от налипшей шелухи, вскочил в седло, купец поспешил заступить загон, как говорится, своей грудью. – Да кто же так поступает! Уважаемый Михаил, нельзя же так-то, в самом деле. Торговые дела так не делаются. – Я так понимаю, что ты готов перебить цену уважаемого Кавальканти? – вздернув бровь, развернул своего коня Романов. – Да как перебить-то?! Он ведь тебе еще ничего не предлагал! – В тот момент, когда ты сказал «нет», цена на каждую голову поднялась ровно на один семисс[33]. И предупреждая твои возмущения, скажу, что в следующий раз она увеличится уже на полновесный золотой. – Не прогадаешь? – нахмурив брови, поинтересовался купец. – Возможно. Но если цена меня не устроит, я, не задумываясь, уведу этих лошадей на бойню и пущу на колбасу. – Воин? Боевых коней? – Вот такой я странный воин, уважаемый. – Хорошо. Я уплачу назначенную цену. Но… – Если ты пообещаешь больше не разыгрывать трагедии Гомера, я обещаю, что все лошади, доставленные мною в Константинополь, пройдут через твои руки. И твой барыш никогда не будет меньше сегодняшнего. – Договорились.